– С такой характеристикой ему место на общешкольной доске почета! Не прониклась ли ты к нему Томкиными симпатиями?
– Наоборот! С огромным трудом преодолевала сложившееся предубеждение, но ради дочери вынуждена быть объективной.
– Думаешь, что в скором времени у них могут сложиться какие-нибудь отношения?
Мать глубоко и протяжно вздохнула…
– Тебе же не удалось отмазаться от меня… Но мне тогда девятнадцать было, а ей шестнадцать…
– Ну, предположим, я не очень-то и упирался.
– А Николай Тому отодвинул. Если учесть, что она унаследовала твое гипертрофированное самолюбие… В шестнадцать можно таких глупостей натворить!
– Да… Интересную картину ты мне нарисовала… Так ты думаешь, что никакими уговорами мы их дружбу не разобьем?
– Тома мне так и сказала: «Ваше время ушло». Об уговорах можешь забыть навсегда, равно как о приказах, скандалах и прочих атрибутах нашей семейной жизни. Девчонка, как говорится, вошла в возраст. В этом возрасте уже другая психология, а законы психологии, сам понимаешь, столь же объективны, как и законы физики. Добавь к этому тот факт, что наша дочь унаследовала твой характер. Так же, как и ты, она беспредельно упряма и настойчива…
Отец помолчал, о чем-то задумавшись, а потом положил руку жене на плечо.
– Люська! Ты представляешь, мы еще не старые, а у нас уже взрослая дочь! Здорово как! А?
– Чему радуешься, пень ты трухлявый! Что делать-то будем?
– Так это же проще простого! Если с чем-то не можешь бороться, его следует возглавить. Пусть дружат, раз уж парень сам по себе не плох… Пусть Тома приглашает его к нам в гости, пусть уроки делают вместе – учебников все равно на всех не хватает. Чем больше будут на виду, тем меньше вероятность дурных последствий…
– А что в школе скажут? Отличница дружит с двоечником! Да мне стыдно будет в учительской появляться!
Лицо отца стало жестким, даже суровым.
– Вот это, голуба, ваши проблемы, педагогические. И этот Середа – ваш стопроцентный брак. Кстати, наша с тобой дочь – тоже ваш педагогический брак! И тоже стопроцентный!
– Виктор! Ты лезешь не в свое дело!
– Нет, Людочка, на сей раз это мое дело, поскольку речь идет о моей дочери. Ладно, я не буду сейчас вспоминать наши с тобой скандалы по поводу того, что Тома никогда не имела домашних обязанностей. Даже посуду не мыла. Я поговорю о вашей методике. Скажи мне, пожалуйста, кто виноват в том, что Тамара не узрела в обыкновенной палке рычага? Почему для нее рычаг – такая нарядная линеечка с делениями, подвешенная к штативу в кабинете физики? Почему для нее волны – это синусоида, нарисованная на доске? Почему твои дети понятия не имеют о том, что фенолфталеин, которым ты их учишь определять щелочи, – это обычное слабительное из аптеки под названием «пурген»? Ты говоришь, что комарики нашу Томочку искусали? Ай-ай-ай, как жалко! Так почему ты ей – а заодно и другим деткам – не рассказала, что в составе комариного укуса – муравьиная кислота, которую легко нейтрализовать любой щелочью. Почему не показала растения, которыми можно нейтрализовать комариные укусы? Я заглядывал в тетрадки, которые ты тут ночами проверяешь… Не сумел ребенок индекс в формуле правильно проставить – «пара» ему, негодяю! Не готов к большой химии! А химией он будет всю жизнь заниматься и за кухонной плитой, и у корыта, и в аптеке, если, не дай Бог, заболеет, и в ходе ремонта, я уж молчу о производстве чего угодно… И все это, представь себе, без индексов. За индексами главное не видно, как лес за деревьями…
Отец перевел дух.
– Ладно, не обижайся на меня! Я обвиняю не тебя лично. Ты лишь исполнитель роли, которую тебе написали бездарные режиссеры… Меня ведь тоже так учили – кастрированная физика, околонаучная химия, формальная биология… Но я мальчишкой был – где-то что-то мастерил, где-то что-то конструировал, где-то что-то разбирал… И своим умом постигал то, чего не удосужились изложить в учебнике, о чем недосказали учителя. В каждой задачке пытался практический смысл найти. Классе в шестом, помню, выписал из задачника арифметический пример с дробями на двадцать семь действий и послал в «Пионерскую правду» с вопросом: где в жизни может такой пример встретиться? Пришло письмо: так, мол, и так, сами мы не специалисты, поэтому пересылаем ваш вопрос в Министерство просвещения, оттуда и ждите окончательный ответ. До сих пор жду…
– А девчонка, как наша Тамара, например, – добросовестная, усидчивая, старательная – зубрит и зубрит формулы, определения, решает какие-то абстрактные примеры, начисто лишенные реального смысла… А к чему это все – понятия не имеет! Угробит десять лучших лет своей жизни на школу, а потом только начинает учиться жить… Насколько школа далека от жизни, по-моему, наглядно показал этот Коля – как его? – Середа. Вы ему двойки ставили не за то, что он плохо учился, а за то, что вы его не тому учили. Свою вину на него переложили. Да еще и ярлык прикрепили, на котором большими буквами написали: «Невежда». Так это, пардон, вы невежды, о чем вам деликатно намекает государство в лице Государственного же комитета по изобретениям своими шестью свидетельствами. Дайте мне этого пацана в мой отдел, и я из него за десять лет гения сделаю, даже если он не сможет написать структурную формулу твоей дурацкой глюкозы. А в награду Томку ему в жены отдам!
– Виктор! По-моему ты уже заговариваться начал! В отношении школы ты, конечно, в чем-то прав, но Томочка – не предмет для каких-то сделок!..
– Не надо повышать на меня голос! Я ставлю перед тобой вопрос так: в ваши, извините за выражение, педагогические дела я лезть не буду, раз меня туда так настойчиво не пускают, но если вы со своим педагогическим коллективом за последний год не исправите тот брак, в который вы превратили мою дочь за девять предыдущих лет, то я изыщу способ, как разогнать вашу шарашкину контору к чертям собачьим! В отличие от вашего пацанчика, у меня свидетельств на изобретения уже за сотню, так что подходящий способ изыщу наверняка... Короче, давай мне этого пацана, еще я на него посмотрю!
– Николай сказал, что будет в селе буквально до тридцать первого августа…
– Так и Томка пусть там сидит!
– Витя, как ты можешь?
– Пусть сидит, я сказал! – припечатал отец ладонью стол.
– Ненормальный отец у моей дочери!
– Скорее, нестандартный… На первых порах все нестандартное кажется ненормальным…
– А если, не дай Бог, что-нибудь…
– Тогда я вам обеим головы откручу. Тебе первой, коль ты не сумела правильно воспитать свою дочь в вопросах, куда отцу совать нос по штату не положено!
Зная, что с упрямым отцом, да еще вошедшим в раж, спорить бесполезно, мать только рукой махнула.
А отец пошел звонить начальству. Он настоятельно просил дать ему три дня отгулов.
– Что ты надумал? – полюбопытствовала мать.
– Еду знакомиться… Помнишь, знавали мы с тобой одного Середу, Ивана? Они тогда с Сюзанной у нас на свадьбе были… Ну, вспомнила? Иван за столом рядом со Славкой сидел, у которого я тебя отбил на свою голову. Может, этот мальчишка – Иванов сын? Если рассуждать по принципу «яблоко от яблони», то не так уж плохи дела… Как, говоришь, этого Николая по отчеству кличут?
– Не знаю, я же не классный руководитель…
Знакомство
– Не собираюсь я жить с оглядкой на кого-то… Ты ведь ни на кого не оглядываешься?
– Я не за себя, я за тебя думаю…
– Спасибо, Коля! Ты действительно хороший парень…
Отец свалился как снег на голову. Тома возвращалась из магазина и еще издали увидела у двора бабы Ганны знакомый силуэт папиной «Победы» (для тех, кто не знает: «Победа» – марка одного из первых советских автомобилей, которые можно было приобрести в личную собственность). У Тамары заныло под ложечкой: папочка бывал непредсказуем, но всегда был непреклонен, спорить с ним, если уж он принял решение, было абсолютно бесполезно. Если он вдруг решит, что Томе пора домой, то… Для Томы это было бы трагедией.
Но у папы было великолепное настроение.
– Ну, совершенно не ожидал, доча! Стоило тебя оторвать от родителей на пару недель, как ты тут же повзрослела! Пожалуй, тебя стоило еще пяток лет тому назад отправить сюда в ссылку! А какой красавицей стала! Загорела как!
Девочка прильнула к отцу. Хоть и доставалось ей порой от папочки, она все-таки его крепко любила.
– Тома! Внеси-ка ясность в один вопрос. Тут тетя Аня внушает, что эту великолепную окрошку приготовила ты лично. Небось, разыгрывает?
– Не, папа! От начала и до конца это мое произведение!
– Все ясно! Наливай мне и третью тарелку, ибо первые две не произвели на меня должного впечатления! Ну и вкуснотища! Вывод: мамочку мы разжалуем, раз дочь уже готовит лучше нее. Зачем нам мама? – Отец подмигнул дочери. – Мы теперь и без нее справимся…
Потом отец хвалил сваренное Томой варенье, потом с восхищением наблюдал, как баба Ганна и Тома лепят вареники. Томочка млела от папиных комплиментов и сияла, как солнышко. Только одна тучка маячила на горизонте, и Тома решила взять быка за рога:
– Ты приехал меня забирать?
– А зачем? Ты тут научилась многим полезным вещам; по моим наблюдениям, процесс познания еще в активной фазе, поэтому нет ни малейшего смысла прерывать его на взлете. Будешь сидеть здесь до нуля часов первого сентября текущего года!
– Папа, ты не шутишь?
– А разве я когда-нибудь шутил?
По той радости, с какой дочь кинулась ему на шею – чуть ли не со слезами на глазах – отец понял, что ее увлечение Николаем, как говорят в Одессе, «имеет место быть».
– Если серьезно, доча, то я сторонник того, чтобы ты побыла здесь как можно дольше – здесь и воздух посвежее, чем в городе, и питание повитаминнее. На работе у меня серьезные проблемы, в отпуск меня сейчас никто не отпустит, никаких путевок в этом году не светит… Но и силой удерживать я тебя не собираюсь. Принимай решение сама: какую дату назовешь, тогда я тебя и увезу. Плюс-минус три дня. Так как?