- У которой ты брала книгу?

- Ага... Я так и не успела рассказать ей про вас и показать автограф, - голос девушки задрожал. - Блин... Помните, ее при вас увозили? Тоже увезли, и с концами...

- Где ты сейчас?

- Дома... Ну, на "Ваське", на 27-й линии.

Наташа взглянула на карту острова, быстро наметила маршрут.

- Жди меня на набережной у Горного института, - сказала она, - я подъеду минут через сорок на синем "лендровере". Полагаю, разговор будет не телефонный. И еще, будь осторожна...

- Ага, ясен пень, - ответила Ольчик. - Приду. У меня сейчас отпуск. По состоянию здоровья, блин...

Наташа схватила куртку, ключи и, на ходу цепляя пропуск и надевая маску, выбежала из кабинета. Из комнаты Вити-младшего выглянул Уланов с книгой "Веселый счет" в руках.

- По делу? - спросил он.

- Срочное, - ответила Наташа, застегивая сапоги. - Звони Фиме, пусть трубит общий сбор. Везу особо ценного свидетеля!

На лестнице она встретила двух парней в "скафандрах". Они несли тяжелые баллоны с распылителями. Парадные регулярно обрабатывались дезинфицирующими растворами.

Один из них покосился на Наташин пропуск, и "космонавты, поздоровавшись, посторонились. Наташа выскочила во двор и села за руль. "Лендровер" звучно рявкнул и вылетел на набережную.

Обычно Наташа предпочитала ездить на метро - для скорости, но сейчас движение в центре было далеко не таким интенсивным. Пробок не было. И уже через полчаса Наташа пересекла мост, ведущий на набережную Васильевского острова, а еще через десять подъехала к Горному институту.

Яркую шевелюру Ольчика неподалеку от Футштока она увидела издалека. Девчонка ежилась на ветру у парапета - худенькая, в самых обычных мешковатых джинсах и слишком большой для нее серой ветровке.

- Нехилая тачка, - заметила она, когда Наташа вышла из машины, - красивая жиза! Блин, и че я не писатель!

- Может, еще станешь, - ободрила ее Наташа.

- Ага, - передернула худенькими плечиками девушка, - у меня по русишу вечно двойбан был, до сих пор пишу с ошибками. Да и о чем я напишу? О работе своей, что ли, тьфу... Так про че базарить будем? - деловито осведомилась она.

Наташа и Ольчик не спеша зашагали по набережной в сторону знаменитого ледокола "Красин", чернеющего на фоне фарфорово-синего неба. Наташа заперла машину и бросила ключи в карман куртки.

- Расскажи мне, - попросила она, - что случилось с Тамилой и Аней, и что происходит в роддоме.

- Да вы чего?! - отшатнулась Ольчик, - мне че, жить надоело? Мне ведь че дали спокойно уйти? Я взяла бабки и вякать не стала. А начну языком махать, меня вслед за Анькой и Томкой скинут! И кто спохватится? - она достала пачку "Милано" и закурила, - до нас никому и дела нет, - в голосе Ольчика прозвучала горечь, - а у Кристинки, небось, все подмазаны и если че, замнут дело, ясен пень...

- В принципе, - небрежно сказала Наташа, доставая свои "Эссе" с ментолом, - мне уже примерно ясна картина происходящего. Но ты ведешь себя не по-товарищески. Тебе что, все равно? Разве ты не хочешь, чтобы людей, убивших твоих подруг, остановили?

- Ага, остановишь их, щаззз, - фыркнула Ольчик. - Ну... Да, дружили. И мне х...во от того, что девчонок больше нет. Но вы же сами видите: по всему "Ваське" объявы "Розыск" висят и че? Никто и не ищет, всем пофиг. "Пастухи" новых дур навербуют, а остальные только и хотят, чтобы нас всех передавили. Анютке как-то баба фингал наставила. Она за мужем проследила, когда он с Нюшкой в гостиницу пошел, где комнаты на час, его отгнездила и заодно Аньку по лицу ахнула. И ей ниче! Ваще-то за побои статья есть, а этой бабе все с рук сошло, так, мол, нам и надо, мы, типа, и не люди ваще...

- Я хочу тебе помочь, значит, мне не наплевать, - Наташа зябко поежилась в огромной тени ледокола, - хочу защитить тебя и сделать так, чтобы девушки больше не пропадали.

- А че вы так обо мне печетесь? Прям мама родная, - ощетинилась девчонка. - Хотя, моей мамане на нас всегда наср... было, все мозги, блин, в бутылке утопила! И ваще, кто вы, и кто я!

- Потому что однажды и мне было некуда деваться, - грустно ответила Наташа, - и я была отверженной. Одним не было до меня дела, а другие ненавидели просто потому, что им так велели. С одной стороны за мной охотились власти, а с другой - человек, который меня подставил и хотел заставить замолчать любыми средствами...

Ольчик потупилась, ковыряя носком кроссовки асфальт.

- Да вы гоните, - уже без запала сказала она.

- Это правда.

- И че из этого?

- А то, что мне пришли на помощь люди, которые потом стали моими друзьями. Благодаря им, я сейчас жива, на свободе, стала писательницей и родила сына. Не знаю, как бы все сложилось, если бы им тоже было наплевать. Иногда даже сильному человеку нужна помощь, и хорошо, если есть тот, кто протянет руку и подставит плечо.

- Типа, вы мне тоже плечо протягиваете? - подняла голову Ольчик. - Помните, как вас спасли, и решили так же спасти меня?..

Наташа кивнула:

- Да, верно понимаешь.

- Ясненько... Спасибо вам, конечно, но че вы можете сделать? Кристинку, что ли, кокнете, чтобы она не замочила меня? А то если начну трепаться... - Ольчик выразительно покосилась на черную воду за парапетом.

- Найдем на нее управу, - заверила Наташа, - у меня есть друг, который пользуется в городе влиянием, имеет хорошие связи и знает подходы к людям, которые помогут нам остановить Соколову. Но только мы должны знать, что именно происходит в роддоме. И еще, - они закурили по второй сигарете, - в роддоме работал еще один мой друг. Несколько дней назад он был убит у себя дома. По подозрению задержана его жена. Сейчас она в изоляторе. Но мы сомневаемся в ее виновности.

- Ясен пень, - кивнула Ольчик. - Кристинке подставу сделать - как плюнуть.

- Вот мы и спасаем ни в чем не повинную молодую женщину от ложного обвинения в убийстве. А лично я хочу помочь тебе. Потому что помню, как мне самой помогли в таком же отчаянном положении.

- Мне жена вашего друга пофиг, - Ольчик растоптала окурок, - жены по жизни на нас как на дерьмо смотрят, и я к ним в ответ так же. А Кристинке давно пора рога поотшибать. Так че я могу сделать?

*

- Поедем в наш офис, - ответила Наташа, - и ты расскажешь, что тебе известно о происходящем в родильном доме. Взамен мы гарантируем тебе полную безопасность и место проживания на время расследования.

Ольчик задумалась, напряженно сдвинув светлые бровки и молчала довольно долго.

- О-кей, гугл, - наконец сказала она, - а то на "Ваське" страшновато. Может, они меня только потому и выпустили, что забыли о том, что мы с Нюркой дружили. А вспомнят - песец ко мне придет, большой и жирный. И телефон, блин, звонит все время, - совсем уже зло добавила девушка, - клиенты, мать их... - она выругалась. - Уроды, коронак ходит, а им пофиг, только бы... - Ольчик употребила хорошо известный сквернословам глагол. - Задолбали уже, конченые! А мне хреново, - понизила голос Ольчик, - я дочку продала. Блин, по идее, надо бы радоваться, что хоть у нее жиза другая будет. Че ей у меня светило? Коммуналка заср... на 27-й? Комнатуха на семь квадратов? За одной стенкой алкан храпит, за другой дура глухая телик зырит, он у нее орет на всю "Ваську", блин. На кухне задницами толкаемся, в тубзик очередь. Ваще! - Ольчик зафутболила попавшую под ноги банку из-под пива. - А дочка моя будет жить как человек, и любить будут, и заботиться, и комната своя с игрушками... А я деньги взяла, - она похлопала по боку. - Думала: прикоплю еще и квартиру куплю, хоть самую маленькую, только бы отдельную, да свалю из своей конуры без окна...

В машине Ольчик продолжала:

- А Нюрка права качать пошла, мол, мало дали. Она ваще-то не питерская, из Тосно приехала, хотела бабла зашибить, чтобы не пустой в родной город вернуться. Ну и вот... Сказали: типа, с почками что-то.

- А на самом деле? - осторожно спросила Наташа, подозревая, что у "веселых девочек" после их работы действительно может быть расшатан организм.

- Да она здорова была, как лошадь! - Ольчик достала пачку "Эклипса", вытряхнула в рот сразу три подушечки и усиленно заработала челюстями, наполнив салон ароматом вишни. - Нам же че предложили родить и продать? Мы ваще на аборт пришли, нас сразу с залетом отправляют. Ну, а там всех девчонок обследуют и, если здорова и с беременностью все нормуль, предлагают типа сделку. Нюре так и сказали: здоровье фантастическое. А тут, блин, почки! И Томка в феврале тоже согласилась продать ребенка...

- Я слышала, - продолжала прощупывать почву Наташа, не ссылаясь пока на Кристину Станиславовну, - будто Тамила выпивала и принимала наркотики, поэтому и не выдержала родов...

Ольчик эмоционально припечатала крепкими словами всех, кто по ее словам, "такую лажу гонит" и изъявила желание "заехать им в дыню".

Наташа не перебивала, давая Ольчику выпустить пар. Она сосредоточилась на управлении машиной и вырулила на мост.

- Да кто бы предложил родить бэбуса на продажу телке, которая бухает и догоняется? - возмутилась Ольчик, устав браниться. - На фиг кому ребенок от такой?! Да Томка у нас умница была, другие девчонки да, расслаблялись кто чем, а она даже пива не пила, не любила это все. Даже не курила ваще. Кто вам такую чухню сказал? Плюньте им в... ну, в рожу! Брехачи!

"Моя версия подтверждается, - Наташа выехала на Английскую набережную и прибавила скорость. Набережная Крюкова канала была пуста, значит, можно ехать быстрее. Мимо проплыла Новая Голландия, любимое место для прогулок Ефима и Беллы. Конечно, сейчас парк тоже закрыт. - В роддоме действительно торгуют детьми, оформляя все так, будто бесплодная состоятельная дама чудом родила сама. Вот какой последний шанс на материнство они дают!" - Наташа эмоционально саданула кулаком по клаксону, прогоняя с дороги какого-то парня на мопеде, выскочившего сбоку. И ей так же, как и Ольчику, захотелось заехать кулаком в холеное лицо красавицы Соколовой. "Ладно... Лучше не распускать кулаки, а сделать так, чтобы эта стерва больше никого не изувечила и не погубила!" - Наташа свернула на набережную Фонтанки.