После слов племянника Катерина замолкла и с недоверием взглянула в его ореховые глаза, в которых заблестели доселе незнакомые ей огоньки. Тогда Катерина поймала себя на мысли, словно она заглянула в собственные глаза: таким проницательным, уверенным и настойчивым был взгляд племянника. Раньше ей часто говорили, как они похожи с племянником, но женщина долгое время не находила ничего общего между своей смуглой кожей, заострёнными чертами и бледным вытянувшимся мальчишеским ликом. В тот момент она, наконец, рассмотрела: у них с Герой был одинаковый разрез и цвет глаз, один и тот же испытывающий взгляд, а выражение их лиц было идентичным, если они не хотели отступать.
           – Вот ведь умеешь настоять на своём! – бросила она через секунду, поднимаясь из-за стола. – Ну гляди мне, Поплавский, если я сейчас выйду, затем вернусь и не увижу обещанного, так и знай, что ничего не получишь! И имей в виду, личные дела ребят я спрятала под замок! Поэтому даже не надейся заполучить её имя с адресом обманным путём…
            «Боже, дай мне сил… Эта баба просто невыносима», – скулящим тоном отозвался папоротник из соседнего кабинета.
           К тому времени, когда Катерина Львовна вернулась в кабинет, Герман стоял у самой двери, торжественно держа в руках стопку листков. На его лице блуждала победная улыбка. Сердце женщины забилось, и в порыве волнения, она лишь сумела вымолвить:

              – Это что, тот самый…
              – Предлагаю справедливый обмен: ты мне –  опрыскиватель, я тебе    квартальный отчёт!
           – Но как… как ты его нашёл? Так быстро… – женщина не верила своим глазам, вырывая из рук племянника исписанные листы.
           – Он лежал в документах, которые ты относила Чехову на подпись в прошлом году. Видишь ли, я догадался методом исключения и, вуаля, это сработало! Но это не твоя вина, ты была права: это оплошность той молоденькой машинистки, которая работала у вас прошлой весной.
            – А, позволь спросить, зачем тебе понадобился опрыскиватель для цветов?! – воскликнула женщина

     – Производственная тайна.
               – Так, мне сейчас не до шуток…
              –  Когда мы были в кабинете профессора, я обратил внимание на любимчика Чехова – папоротник. Я заметил, что его листья поникли, и ему явно не хватает влаги в этом душном и пыльном кабинете. Ты же когда последний раз его поливала? Ну вот, ты ведь сама знаешь, как Чехов радеет о своих растениях. Не думаю, что он погладил бы тебя по голове за то, что ты угробила его зелёную драгоценность. Тем более, он бы догадался, что ты особо не следила за кабинетом в его отсутствие, ведь слой пыли на его столе явно покоится там не одну неделю.
            «Хватит там языком молоть, умник! Я задыхаюсь! Я выполнил своё обещание! Будь добр, теперь ступай ко мне и сделай то, что должен! Немедленно…» –  в приказном тоне послышалось из кабинета.
           –  Просто немыслимо… – растерянно молвила тётушка. – Ты ещё меня вздумал учить, как поливать цветы! Но за отчёт – благодарю. Ты заслужил награду.
              – Тётенька, я не учу тебя, а лишь напоминаю о прихотливости тропического растения в стеснённых комнатных условиях! Ах да, и где я могу налить чистой и тёплой воды?
 

***

Герман держал в руках тетрадный листок с заветным именем, боясь выпускать его из рук. Словно в следующую секунду он должен был выскользнуть и вылететь в приоткрытое окошко под порывом озорного осеннего ветра. Имя, аккуратно выведенное на листке, должно было открыть ему важную тайну, к которой он шёл так мучительно долго. Но пока самой большой загадкой было другое: кто же эта незнакомка? «Котова Ирина Леонтьевна, г. Симферополь, улица Академика Стевена, дом 42».  Пока юноша знал только то, что она училась в педагогическом институте на отделении сельскохозяйственных наук и окончила его с отличием шесть лет назад.
          Гера долго всматривался в ровные строчки с именем и адресом, словно пытаясь нарисовать перед глазами образ незнакомки, чтобы «увидеть» её заранее. Чтобы прочувствовать её нутро. Гера намеревался пойти по адресу на следующий же день.

– Какую мне рубашку выбрать? Цветную или бледную? Слушай, а пиджак? Пиджак-то одевать? – неустанно тараторил Лёня, крутясь у зеркала как павлин.
            – Лёнь, надевать, а не одевать! Да и зачем тебе пиджак? Ты же сроду их не надевал… – устало отвечал ему Гера, пряча бумажку в карман. – И вообще, ты на прогулку с девушкой идёшь или на собрание первокурсников?
          – Не умничай! И причём тут какое-то собрание? – хмурился Лёня. – Это на собрания я сроду не хожу. Я, между прочим, человек занятой… А вот пиджаки я люблю и уважаю, но выгляжу в них шибко строго как-то…

– Этого ты не бойся… Для Любаши ты не будешь выглядеть строго, – с оттенком иронии в голосе произнёс Гера, после чего словил на себе непонимающий взгляд соседа.
          – Я не понял, это ещё почему?
          – Да потому что она знает, какой ты добряк и весельчак на самом деле! – громко произнёс Гера, поднявшись с кровати. – И никаким строгим пиджаком твою простую бесхитростную натуру не скроешь! А вот рубашку лучше поспокойней надень, чтобы не выделяться, как…

– Деревенский селезень, – буркнул Лёня.

– Весьма смелое сравнение, но тоже пойдёт.
         Их губы одновременно дрогнули и растянулись в улыбке, после чего маленькая тесная комната наполнилась громким ребяческим смехом.
Герман поймал себя на мысли, что волнуется не меньше Лёни, так как встреча с Любашей могла многое прояснить. Как и для него, так и для Леонида. Он украдкой наблюдал за возбуждённым соседом, думая про себя: «Никогда не видел его таким… взволнованным. Ей богу, как школьник! Будто не на прогулку собирается, а на свидание… Может быть, ему стоит напомнить? Хотя нет. Стыдно отбирать у ребёнка леденец».

Ребята договорились встретиться в научной библиотеке в главном корпусе института. Любаше надо было подготовить материал к докладу по философии, после чего она была свободна ровно на полтора часа. В тот вечер дома её ждала матушка, которой девушка обещала помочь с праздничным столом перед юбилеем деда. Леонид уже спешил к назначенному времени к высоким деревянным дверям книжного храма, приглаживая на ходу свои выгоревшие на солнце вихры. Строгий пиджак так и остался висеть на спинке стула в комнате общежития, а сдержанная ситцевая рубашка в мелкую клеточку обтягивала его широкие плечи и выпуклую грудь, добавляя серым глазам голубого благородного оттенка. На его плечах покоились рукава тёплого свитера, который еле прикрывал его богатырскую спину. Этот куцый свитерок был ему мал, отчего со стороны фигура казалась ещё более могучей. Издалека он больше походил на старшекурсника, спешащего на свидание к даме сердца, но никак не на первокурсника, идущего в библиотеку.

Остановившись в узком дверном проёме, Лёня внимательно обвёл взглядом наполненный студенческим шёпотом зал с ровным рядом деревянных парт. Он без труда отыскал Любу. Девушку нетрудно было узнать по русым вздёрнутым косичкам и яркому шарфику на длинной шее. Она стояла у распахнутого окна, в лучах послеполуденного солнца, которое освещало её широкоскулое веснушчатое лицо. Люба жмурилась и смеялась, чуть наклонив голову набок.
Её девичья улыбка, казалось, светила ярче солнца, озаряя понурые лица и тенистые уголки библиотечного зала.
Но беспечная полуулыбка быстро сошла с уст Лёни. Люба была не одна.
Он так и застыл в дверях библиотеки, не решаясь войти, пронзая внимательным взглядом стоящего к нему спиной темноволосого незнакомца. Худощавый высокий парень, прислонившись к голубой стене и спрятав обе ладони в карманы, внимательно слушал щебечущую Любашу, и лишь изредка кивал. И только по пляске сутулых мужских плеч можно было догадаться, что он тоже смеётся.  
           – Молодой человек, не загораживайте проход, – обратилась к Леониду низенькая женщина в очках, придерживая подбородком стопку книг в обеих руках. – Я сейчас уроню новую партию дорогих учебников, знаете ли!

– Ой, извините… Давайте, я помогу? – не растерялся Лёня, подхватывая туго связанные тоненькой бечёвкой увесистые книги. Он последний раз обернулся на Любу, которая по-прежнему не замечала его. В нём боролись противоречивые желания: от желания бесцеремонно вмешаться в их разговор до порывов бегства с несостоявшегося «свидания». Он с раздражением осознавал, что этот чернявый паренёк отбирает у него драгоценное время. Но отбросив излишние сомнения, Лёня решил выбрать другую тактику.
          – Это последняя партия? – поинтересовался он у женщины.
          – Нет-нет, там ещё лежат на лавочке в коридоре! У окна. Будьте так добры…
           «Чего это я, в самом деле? – с досадой думал про себя Лёня, таская книги к библиотеке. – Она же просто прогуляться меня позвала, а я… Вдруг это её однокурсник? Хотя чего это она так с ним воркует тогда? Небось и забыла про меня давно».
         Тяжёлой уверенной походкой он направлялся с последней стопкой к двери, не заметив, как ему навстречу вышла пара ребят. Столкнувшись в проёме с хмурым парнем, девушка невольно вскрикнула, а Лёня чуть не выронил книги.
         – Прошу прощения! Ой… Лёня? – Люба растерянно хлопала глазами, переводя взгляд с Леонида на книги в его руках и обратно. – А ты… давно здесь?
          – Я? – переспросил Лёня, метнув взгляд на рядом стоящего незнакомца. – Да я только зашёл! Меня вот по пути попросили помочь новые учебники донести. А ты давно меня ждёшь?
           Люба успела мотнуть головой, как в разговор вмешался незнакомец:
           – Пожалуй, я пойду. Спасибо, что согласилась помочь мне со статьёй.
           – Да пока не за что! Тогда увидимся на лекциях, Лошагин. Только не опаздывай, Доцент Сукачев ой как не любит опоздунов…
           Василий быстрым кивком попрощался с Любашей и направился к двери, у которой стоял застывший как статуя Леонид. В тот момент Лёне хотелось уронить тяжёлый и острый «гранит науки» прямо на проходящего мимо Василия, который потупив взор, неуклюже пытался протиснуться в узкий дверной проём.
            – Это твой однокурсник, да? – положив книги у библиотечного стола, поинтересовался Лёня, тут же мысленно отругав себя за свой наглый тон. Он словил себя на мысли о том, что и сам не понимает, что же могло так его разозлить.
            – Да, это Васька Лошагин. Тот ещё гуляка и балагур. Решил взяться за ум в середине первого полугодия, кто бы мог подумать.
            – А ты тут причём? – буркнул Лёня. – Пускай сам и хватается за свой ум… Сам ведь виноват, что отстаёт!
            Медленным шагом они двинулись по коридору.
            – Лёнь, я же староста группы, не забывай об этом! Я несу ответственность за успеваемость ребят и атмосферу в студенческом коллективе. Тем более он сам меня попросил его подтянуть перед предстоящей сессией… – и тут непринуждённая улыбка сошла с уст Любы и та, прищурившись, спросила: – Постой, а скажи, пожалуйста, почему я должна перед тобой оправдываться?
               Лёня почувствовал кожей, что Люба явно начала догадываться о причинах столь странного его поведения. От былой уверенности и напора не осталось и следа. Парень нервно поджал губы, клацнув зубами, и запустил ладонь в волосы, дабы скрыть нарастающее волнение. Всё это время внимательные серые глаза напротив следили за каждым его движением, сводя его с ума и вгоняя в краску.
             – Я… да я просто интересуюсь! – наконец, запинаясь, выдал Лёня. –Я ж не видел его ни разу, вот и спросил. Любопытства ради! Да и вообще, вдруг он к тебе… приставал?! Или полез к тебе совсем с другой просьбой… – но тут перед глазами Леонида предстало довольное личико девушки, светившееся от счастья в момент разговора с одногруппником.