Глава 7.

Симферополь, 16 октября 1957 года

 

– Тук, тук, тук! Можно? – дверь деканата тихонько отворилась и в проёме показалась взъерошенная голова.

Катерина Львовна бегло взглянула на племянника поверх своих очков и жестом пригласила в кабинет. Она нервно листала объёмистую папку с документами, только и успевая слюнявить подушечку длинного указательного пальца. Женщина выглядела растрёпанной, уставшей и одновременно сердитой. Герман тихонько прикрыл за собой дверь и на цыпочках, подойдя к столу, медленно опустился на стул. Его скрип показался звонким в царившей вокруг тишине. А шелест и стон высоких и могучих тополей за окном и вовсе казался оглушительным. Но для Катерины Львовны время будто замерло, а звуки и вовсе перестали существовать. С минуту юноша отстранённо наблюдал за тем, как Катерина судорожно листала страницы, шепча что-то одними лишь губами, густо обведёнными кофейным карандашом.
Наконец она остановилась и с силой зажмурилась, сняв очки и потерев переносицу до красноты.

– Ни свет ни заря поднялась, чтобы разгрести этот проклятый архив! Декану понадобился квартальный отчёт за прошлое полугодие, а куда я его сунула – ума не приложу! Тогда ещё дамочка молодая работала у нас машинисткой, вечно всё не туда совала, я за ней постоянно всё перекладывала и перешивала…Если к началу рабочего дня не найду, то головушка моя с плеч… А ты чего явился, Гер?

– Как? Я по первому твоему зову! Ты же вчера звонила на вахту в общежитие?

– Тьфу ты, совсем из головы вылетело! – встрепенулась она, хлопнув ладонями по столу. – Вот видишь: старость не в радость! Скоро уже личный помощник понадобится… Можешь прыгать от счастья, нашёлся твой… «садовник».

– Как ты его нашла?! – воскликнул Герман, чуть приподнявшись со стула.

– Производственная тайна, – отрезала Катерина, склонившись над другой папкой.

– Прошу, поделись! А вдруг не он? Ты уверена, что это нужный человек? – не унимался Гера, подавшись вперёд ещё сильнее.

– Тайнами не делятся, тайны разгадывают, – загадочным голосом констатировала женщина, не поднимая глаз. –  Случайно наткнулась на дипломную работу одного из выпускников. И знаешь, что? Как оказалось, у каждого из них было своё деревце, которое они должны были посадить и выращивать, попутно делая заметки в свой ботанический дневник. Ну и на основе которого и писалась, собственно, выпускная работа…

– Не томи, кто же он?

– Да погоди же ты! – нахмурившись, махнула она рукой. – Сначала выслушай. Я внимательно прошлась по всем работам мальчишек того года и не наткнулась среди них ни на одно упоминание черёмухи! И вот что сааамое любопытное… Я решила взглянуть на работы милых барышень! И ты не поверишь, у одной из них в теме выпускной работы была указана… черёмушка.

– Что? У девушки? – Герман не верил своим ушам. – Ты… точно уверена? Не перепутала ли чего?

– Я собственными глазами видела, что у неё в дипломной работе черным по белому было написано: «Ботаническое описание черёмухи обыкновенной. Условия выращивания, уход и система распространения плодов по Крымской области».

– Не может быть, – выдавил из себя Герман. Он чувствовал себя так, будто всё время его искусно водили за нос. – А как же… слова охранника? Он же говорил про… паренька.

– Какого ещё охранника? – поинтересовалась Катерина. – Ты про Никитича, что ли? Герааа, я тебя умоляю, он имя собственной дочери порой не упомнит! И пьёт он как не в себя. Прости Господи. Откуда он может знать?! Тем более, я помню тот год, когда ребята эти выпускались. У Никитича тогда жена преставилась, он пил месяц, не просыхая…
          Слова тётушки уже доносились до Германа не так отчётливо, как раньше. Он сидел, склонив голову почти на грудь, размышляя о том, что он мог упустить. Радость от того, что он смог выйти на след «хозяина», смешалась с болезненным разочарованием, словно его, как маленького ребёнка, обманули, пообещав шоколадную конфетку, и всучив горькую пилюлю.
            – Поплавский! Ты меня вообще слышишь? – воскликнула Катерина, звонко щёлкая пальцами над столом. – Я не пойму, ты не оценил моё усердие?
            – Я благодарен тебе, безусловно… – растерянно отозвался юноша, запуская ладонь в шевелюру. – Просто… Я не ожидал такого …неоднозначного результата.
            – А чего ты, собственно, ждал? – дёрнув острыми плечами, молвила тётушка. – И вообще, какая тебе разница, парень это или девушка? Тебе нужен был тот, кто посадил черёмуху, ты её и нашёл…
            – Ещё нет, – отрезал Герман. – Я даже не знаю, как её зовут.
            – А вот это, мальчик мой, тебе ещё предстоит узнать. Но для начала помоги мне отыскать этот проклятый отчёт! Из-за тебя я, между прочим, потратила уйму времени, вместо того чтобы заняться делом!
            Герман вздохнул и молча поднялся со стула, одёрнув свой растянутый коричневый свитер. Тётушка тут же вручила ему увесистую папку и приказала внимательно изучить её содержимое, дабы обнаружить там заветный документ. Сама же она отправилась в кабинет Чехова в надежде отыскать там следы потерянного отчёта. Не прошло и минуты, как Герман услышал писклявый голосок, доносящийся из приоткрытой двери с позолоченной табличкой наверху. Он поднял голову и прислушался:
         «Эй, ты! Ты что, про меня совсем забыла? Женщина, ты знаешь, что не поливала меня целую вечность? Я просто поражаюсь твоей никчёмности… Ходишь и трясёшь тут своими пыльными бумажками! Я задыхаюсь, а тебе хоть бы хны! А знаешь, бестолковая ты женщина, что книжная пыль ядовита? Нууу, ты у меня ещё попляшешь… Я расскажу своему хозяину, как ты бездельничала сутками напролёт, трещала без умолку с другими бабами с кафедры и таскала чай из серванта, уж точно предназначенный не для твоей персоны!»

Герман с первых секунд узнал гнусавый голос папоротника, стоящего на подоконнике в кабинете. Даже будучи ослабленным и тихим, папоротник излучал дребезжащее негодование и злобу, буквально осязаемые в воздухе. Герман не знал, пожалеть ли ему бедное растение или же позлорадствовать, что тому не уделяют должного внимания. Но тут юношу осенило. Гера отложил раскрытую папку на соседний стул и подкрался к двери, чтобы попасть в поле зрения возмущённого цветка.
          «Боже правый, а ты что здесь забыл? Скройся с глаз моих долой, простачок…» – не заставил себя ждать раззадорившийся папоротник. Герман сунул руки в карманы брюк и, наклонив голову, посмотрел на тётушку, стоящую к нему спиной.

«Что ты задумал, дурачина? Ух, будь моя воля, я бы вас обоих взял бы за шкирку и выкинул отсюда! Ненавижу, когда по кабинету хозяина кто-то рыскает, как собака… Кхе-кхе-кхе…»

            – Катерина Львовна! – громко обратился Герман к тётушке. – В той папке не может быть квартального отчёта!
            – С чего ты взял? Ты её всю проверил?

Герман утвердительно кивнул.
            – Ты уверен? Так, подожди, тогда дам тебе другую, я её хоть и пролистала с утра, но лучше свежим глазком ещё разок просмотреть… – сказала Катерина, пройдя мимо племянника.

Улучив момент, Гера юркнул в кабинет и, подойдя к папоротнику, быстро произнёс:
            – Говори, где отчёт, и будешь тут же полит и ухожен, иначе – туго тебе придётся.  
          «Кто ты такой, щенок, чтобы мне угрожать?!» – казалось, что от накатившего возмущения у папоротника затряслись высокие пушистые листья.
            – Я? Я единственный, кто тебя слышит. И тот, кто может тебя спасти,   –   невозмутимо ответил Герман.
«Да я… я всё расскажу хозяину, и он тебя…»
            – Твой хозяин приедет ещё нескоро, ябеда. Ему придётся задержаться в командировке ещё на неделю, а тебя, я смотрю, не опрыскивали уже очень долго. Твои листья еле держатся под собственной тяжестью, а земля в горшке потрескалась из-за засухи. Ты держишься из последних сил, дружок, и не в твоих интересах со мной спорить…
            «Брешешь! – выпалил папоротник, и Герман услышал, как от растения исходят звуки, похожие на кашель. – Погоди, я до тебя ещё доберусь, хамоватый крысёныш…»
           – Ну, как знаешь. Моё дело – предложить, а твоё – отказаться. Но с природой не поспоришь, ты – тропический житель, и в таких условиях тебе точно долго не протянуть…
          – Поплавский, чего ты там застрял, подойди ко мне! – послышался настойчивый возглас Катерины Львовны из приёмной комнаты. Герман последний раз окинул взором замолкший куст и медленно удалился из кабинета. Юноша надеялся, что папоротник примет его условия и, во благо себе, согласится помочь в поисках документа, так как время предательски поджимало. Он сидел, пролистывая папку, и думал: «Всё равно придётся полить этого надменного идиота. Иначе он правда долго так не протянет. Или проучить его? Нет, это будет стоит ему жизни. Всё-таки я единственный, кто слышит его просьбы…»
         «Твоя взяла, простачок», – неожиданно послышалось из кабинета. Герман улыбнулся и перевёл взгляд на тётушку, которая, казалось, уже совсем отчаялась:
            – Нет, уж лучше меня вызовут на ковёр, и я получу по шапке, чем я буду так нервничать из-за какой-то бумажки…
            – Где у тебя опрыскиватель для цветов? – перебил её Герман.
           – Что? – казалось, тётушка опешила от неожиданного вопроса племянника. – Какой опрыскиватель? Какие цветы?! Ты вообще понимаешь, что я потеряла важный, а главное, нужный документ, за который меня могут турнуть с этого места?!
             «От дура! Её же и так уволят. За то, что она со мной сотворила!»        – из последних сил завопил папоротник.
          Герман тихо, но настойчиво повторил свой вопрос и добавил:
           – Мы найдём отчёт, я тебя обещаю. Только ответь мне.
          Катерина рывком сняла очки и вперила возмущённый взор в племянника. Её тёмные, горящие от негодования глаза быстро скользили по его уверенному и спокойному лицу. Гера молча и выжидающе смотрел на женщину, а губы его замерли в полуулыбке.
           – Кажется… я оставила его в соседнем кабинете, у Маргариты Михайловны.
           – Отлично! Не сбегаешь за ним? Одна нога там, другая здесь?
           – Ты сдурел? Нет, ты… ты надо мной сейчас откровенно издеваешься! А я тебе, между прочим, ещё и помогала!
           – Если ты сейчас выйдешь и зайдёшь обратно в кабинет и у меня на руках не будет нужного отчёта – можешь мне не давать данные той девушки.