– Не волнуйся, Анечка. Потерпи ещё чуть-чуть, моя нежность. В этот раз всё должно непременно получиться.

***

Симферополь, 8 октября 1957 года

 

Устало шагая по пустующему коридору института после учебного дня, Герман наткнулся на любопытную картину: Любаша стояла спиной к стене и, задрав голову, натянуто улыбалась нависшему над ней Леониду. Тот, в свою очередь, оживлённо о чём-то рассказывал, размашисто жестикулируя и смеясь, запрокинув голову. Гера замедлил шаг и, почёсывая затылок, юркнул в соседнюю аудиторию, которая только что опустела. Он надеялся, что остался незамеченным для ребят. В последнее время юноша старался не упускать из виду свою старосту, запомнив слова институтской черёмухи о том, что Люба должна была привести Германа к человеку, заговорившему яблоко.

Вот уже несколько дней Герман неотрывно наблюдал за Любашей, рискуя быть пойманным с поличным. Он старался каждый день ненавязчиво советоваться с ней по вопросам студенческой газеты и общаться на отвлечённые темы. Благо, господин Ремарк давал юноше такую возможность, ведь Любаша с удовольствием обсуждала с ним каждую прочитанную им главу. Но увы, в словах и поведении девушки Герман не видел и не слышал ни одной подсказки. Но его упорство с каждым днём лишь росло.

Что касается тётушки, Катерины Львовны, то Гера напрямую задал ей изводящий его вопрос:

– Где ты взяла яблоко? Ну, которое подкинула мне вместо кладбищенской дички. И не отпирайся, я знаю, что это твоих рук дело!

– Господи, к чему все эти допросы? – нервно дёргая плечами, возмущалась она. – Если тебе так интересно, то взяла на работе полкило! У коллег этого урожая по осени уже девать некуда. А что, невкусные?

– А что за коллеги? Я их знаю? – прищурившись, вопрошал Гера. Внутри у него скреблось недоверие к словам тётушки. «Точно юлит… Вон как глазки бегают. Но зачем? Похоже, я уже совсем с ума схожу, если подозреваю собственную тётку», – вертелось в его голове.

В тот день он так и не добился ответа от родственницы и на время решил отступить. Ещё больше его волновала черёмуха, которая открыла ему тайну яблока и тайну своего происхождения. Очередная волна вопросов захлестнула его возбуждённый разум с новой силой: «Кто её хозяин? И зачем он наблюдал за мной? Он подкинул мне яблоко? Что ему нужно от меня?»

Герман ясно понимал одно: в последнем разговоре черёмуха дала ему весомую подсказку, которую юноша решил использовать во благо. Однажды он специально задержался в аудитории допоздна, чтобы подкараулить уборщицу. Юноша намеревался выведать, кто же посадил пышное деревце в институтском дворе несколько лет назад.

– А зачем тебе знать-то, внучок? – сдвинув седые и густые брови, спросила женщина, недоумённо добавив: – Покуда тут работала, никто из учащихся этого не спрашивал… Сейчас молодым и дела нет до этих деревьев!

– Видите ли, у меня дедушка долгое время занимался садоводством, да и вообще деревья любил, – неуверенно начал Герман. – Я с малых лет с ним рядом бегал, помогал ему в этом нелёгком деле. Я просто заметил, что черёмуха уже достаточно вымахала, и у неё загустилась крона. А этого лучше не допускать, нужно постоянно прореживать её. Возможно, тот, кто её посадил, не знает об этом.

– Не слыхала о таком, – пожав плечами, ответила женщина. – Я давненько забросила свой сад, да и черёмухи у меня никогда не было… Вроде наша растёт и растёт, а что ей сделается-то?  Да ты не переживай, я завхозу передам! Авось и попросит кого её подрезать…

– Буду вам признателен! Так кто же всё-таки её посадил? Не могли бы вспомнить?

– Послушай, я могу, конечно, спросить у сторожа нашего, у него память покрепче моей будет! Но зачем тебе это, не пойму? А я тебе не скажу, внучок, я ж не видала…

Герман обрадовался предложению женщины и, не раздумывая, принял его. Уборщица лишь закивала и, взяв в руки швабру, выпроводила любопытного студента из аудитории. В тот момент Герман поймал себя на мысли о том, что не всё ещё потеряно. Но каждый раз, проходя мимо молчаливой черёмухи, юноша с трудом сдерживал себя, дабы не подойти к ней. Он боялся попасться на глаза её хозяину. Боялся привлекать к себе лишнее внимание.

Прячась в той же аудитории спустя несколько дней, Герман вдруг вспомнил о разговоре с уборщицей. «Нужно снова её поймать и разузнать всё, пока не забыла про меня…» – закралась в его голову мысль. Вдруг он увидел, как мимо дверей прошагал Лёня, что-то весело насвистывая. Гера высунул голову в коридор и, убедившись в том, что Люба спускается по лестнице, выбежал вслед за соседом.

– Не свисти, а то денег не будет! – пробормотал Гера, похлопав Лёню по плечу.

– У меня или у института? – с усмешкой отозвался парень, протянув руку для пожатия.

– Ты какими судьбами в главном корпусе? У тебя же здесь нет занятий!

– А я в библиотеку иду, мне книжонку одну надо раздобыть… – уклончиво ответил Лёня.

– Правда? – удивился Герман. – Неужели за ум решил взяться?!

– Я не для себя, – сказал парень, гордо добавив: – Я для дамы.

– А эту даму, случайно… не Любовью зовут? – осторожно спросил Герман.

– С чего ты взял? – нахмурившись, проронил Леонид.

– А не с ней ли ты приветливо ворковал минутами ранее? – с улыбкой проговорил Герман и перевёл взгляд на смутившегося Лёню.

– Воркуют только голуби, это раз… – со всей серьёзностью начал парень. – А на голубка я совсем не похож, это два. Из нас двоих пернатый тут только ты.

– Я удивлён твоими познаниями в орнитологии… – сказал Герман и прыснул со смеху. – Лёнь, хватит отпираться, я вас видел.

– Так я и не отрицаю, что встретил её по пути в библиотеку. Перекинулись парой фраз, не более. Я спешил, вообще-то.

– Ну да, ну да, спешил он. Как бы не так! – не унимался раззадорившийся Герман. – Она, бедняжка, даже слова вставить не могла в твой бурный оживлённый монолог…

– Так, я не пойму, ты меня прижучить пытаешься? – Лёня остановился и сердито сунул руки в карманы, глядя на Геру свысока прищуренным взглядом.

– Да не сердись ты! Даже не думал, ей-богу! Ты чего хмурый такой?

– Озадаченный, а не хмурый, – сухо констатировал тот и двинулся дальше по коридору. – А ты чего весёлый такой?

– Да так… Потом расскажу. Боюсь сглазить.

– А ты суеверный, но не сломленный? – с усмешкой проронил Лёня.

– Эх, точнее и не скажешь, – качая головой, промолвил Гера. – А что, собственно, за книга тебе нужна в библиотеке?

– Да я с тобой посоветоваться хотел… – почёсывая затылок, начал Лёня. – А чем вообще сейчас, ну, девчонки интересуются? Какими книгами?

– Девчонки? – переспросил Гера. – Я и сам, по правде говоря, не знаю. Ты же в курсе, сейчас туго обстоят дела с хорошими книгами. Да и с журналами тоже. Мне кажется, что того, чем они действительно интересуются, нет в доступности. Книжные магазины вообще завалены непродаваемой макулатурой, не то, что библиотеки…

– Это плохо, – задумался Лёня. – Думаешь, зря я иду в библиотеку?

– Почему зря? Возьми себе что-нибудь почитать! Могу посоветовать какой-нибудь исторический или научно-фантастический роман…

– Да я же говорю, я не для себя беру… – перебил его Лёня, остановившись. – В общем, тут такое дело… Пообещай, что не будешь смеяться!

Герман еле сдержал саркастическую улыбку, прикусив губу, и уверенно кивнул товарищу. Леонид быстро обернулся и, взяв Германа за плечи, отвёл его к окну. Запрыгнув на подоконник, парень нагнулся к Гере и со всей серьёзностью вполголоса начал:

– Один мой знакомый, по совместительству сосед по этажу, поведал мне одну интересную, а главное, действенную вещь! Я сам до этого точно бы не додумался… Там всё до одури просто! Берёшь в библиотеке или у друга хорошую книгу, которая сейчас нарасхват, и ходишь с ней на большой перемене в курилку. Главное, чтобы девчонки видели, как ты увлечённо читаешь, вникаешь в сюжет, вальяжно покуривая папироску и перелистывая страницы, не замечая никого вокруг… Понял? Сначала они обращают внимание на книгу, это как…

– Приманка! – подняв указательный палец, подсказал Гера.

– Точно! А потом обращают внимание на того, в чьих она руках! Только нужно до последнего держать марку, не стреляя глазищами раньше времени…

– И не перелистывать страницы чаще, чем одну в минуту. А то они что-то заподозрят... – понимающе кивнул Герман.

– Конечно! Надо делать вид, словно они для тебя не существуют!

– Это заденет их женское самолюбие… – прищурившись, ответил Гера.

– Думаешь? – напрягся Лёня.

– Так ведь так и надо! В этот момент они и клюют на твою наживку. Для девушек быть незамеченными – это страшнее всего.

– А ты, я погляжу, знаешь в этом толк! – оживился Лёня, расправив плечи и просияв широкой улыбкой.

– Я представляю, как они идут мимо тебя и сворачивают свои длинные шеи, заметив в твоих крепких рабочих руках томик Шолохова, Рыбакова, а может быть, Джека Лондона? А ещё лучше, Хемингуэя или Шекспира! Это же настоящая мужская литература! Только вот в чём беда, Лёня…

– В чём?

– Как ты с ними разговор-то будешь поддерживать? Не зная даже имён главных героев?

– Как откуда? У тебя выведаю! Расскажешь мне по порядку, что и как, кто с кем и там дальше по сюжету…

Лёня не успел закончить фразу, как Герман рассмеялся, зажмурившись и хлопая себя по ноге. Леонид тут же соскочил с подоконника и, озираясь по сторонам, начал шикать на смеющегося юношу.

– Ну вот что ты за человек, а? Просил же серьёзно к этому отнестись! – запричитал Лёня, размахивая руками.

– Как я могу серьёзно отнестись к тому, что ты мне сказал? – держась за живот, отозвался Герман. – А этот товарищ точно над тобой не подшутил?

– Да точно! – обиженно выпалил Лёня. – Он сам, между прочим, так познакомился с одной миловидной барышней со второго курса… Теперь они вместе читают одну книгу на двоих. Чем не романтика?

– Лёнь, не путай романтику с заблуждением! И я тебя сразу разочарую: в нашей библиотеке ничего, кроме учебной литературы да полного собрания сочинений Ленина, ты днём с огнём не сыщешь.