Глава сорок шестая

На работу со скрытыми файлами Кортасара требовался не один день. Эта задача приводила Элви в ужас. Уинстон Дуарте верил не только в способности Кортасара, но и в его личную преданность. И в то, что Кортасар говорит ему правду. Изменение тела Дуарте при помощи протомолекулы представляло собой наихудший образец научного эксперимента — неконтролируемого, неэтичного, спекулятивного и рискованного. Кортасар преувеличивал свою уверенность в результате и преуменьшал риски, использовал процедуры, основанные лишь на догадках, возникших во время изучения Кары и Ксана, и одержимо собирал данные. Его записи нагоняли жуть не хуже любого фильма ужасов.

Когда Дуарте неожиданно изменился — перестал нуждаться во сне и обрел новые чувства — комментарии Кортасара тоже изменились. В них, может, и неосознанно, проникла горечь, зависть ко всему тому, чего он не сможет испытать. В голове ученого зрела алчность, которую он не замечал.

Элви старалась просматривать все в более-менее хронологическом порядке, но это оказалось сложнее, чем она ожидала. Во-первых, ей не давал сосредоточиться вражеский флот в Лаконии. Трехо уверял, что антивещество больше не пропадало, а сыплющиеся на планету обычные ядерные боеголовки — пустяковая опасность, которую легко нейтрализовать. У Элви начались кошмары, и сон не приносил ей отдыха.

Во-вторых, Кортасар не структурировал работу в хронологическом порядке. Заметки по одному из первых шагов — протомолекулярной модификации теломераз — находились в тех же файлах, что и данные по предварительному сканированию Терезы Дуарте. Результаты МРТ и БИК-спектроскопии Кары и Ксана из ранних исследований соседствовали с записями о структуре белка крови Дуарте, сделанными Кортасаром за день до смерти.

В этом были и некоторые плюсы. Перескакивая во времени туда-сюда, Элви начала понимать не только одержимость Кортасара, но и путь, по которому он прошел. Перемену. Ранние записи, касавшиеся Терезы, в целом напоминали план относительно Дуарте с небольшими вариациями. Решение убить ее и отдать дронам-ремонтникам посетило его совсем недавно.

И оно как-то выбивалось из общего ряда. Обычно Кортасар рвался вперед, пробуя новое. Решение притормозить и изучить поглубже нечто фундаментальное совершенно не подходило этому заядлому первооткрывателю.

Она далеко не сразу вычислила, кто убедил его отклониться от обычной стратегии.

И догадавшись, рассказала только Фаизу.

— Холден? — недоверчиво переспросил муж. — Джеймс Холден надоумил Кортасара убить Терезу?

— Я не знаю, — сказала Элви. — Но я так думаю. Возможно.

Они собирались на прием по случаю дня рождения Терезы Дуарте. Элви заказала желтое платье. На экране оно выглядело чудесно, но сейчас ее одолевали сомнения. Она не видела Фаиза несколько дней, уходя в лабораторию рано и возвращаясь поздно. И сегодня поступила бы так же, если бы Трехо не настоял на соблюдении приличий. Что становилось все сложнее, учитывая подозрительное отсутствие Дуарте и новости о том, что враг уничтожил эсминец «Мамматус».

— Ерунда какая-то, — возразил он, но Элви поняла, что муж ей поверил. — Зачем? С чего бы?

Запись не была скрыта. Она находилась среди медицинских сканов и анализов крови Терезы, простая и открытая, как напоминание найти свежие носки. «Аргумент Холдена верен? Рассмотреть возможность перезапустить протокол с дополнительным субъектом». Все последующие записи предполагали, что Тереза Дуарте к началу процесса уже мертва. Еще одна заметка, по всей видимости, содержала тезисы для разговора с Первым консулом.

«При вашей продолжительности жизни она все равно умрет раньше.

Важно, чтобы мы извлекли из ее жертвы как можно больше знаний.

В природе дети постоянно погибают. Здесь то же самое».

Но Элви все время к этому возвращалась: «Аргумент Холдена верен?»

— Она была... она — наследница империи, — сказала Элви. — Если бы Кортасар превратил ее в лабораторную крысу, это могло дестабилизировать Лаконию. Прервать линию наследования.

— Чертовски длинная игра, — отозвался Фаиз, обуваясь. — Все это объясняет, откуда Холден знал. Но зачем тогда он предупредил нас?

— Не смог с этим примириться? Холден — порядочный человек. Порядочным людям трудно убивать детей. Передумал? Усомнился? Я не знаю. Я больше ничего не понимаю.

— За что люблю инопланетную биологию и живущих вне измерений монстров, — вздохнул Фаиз, — так это за то, что их изначально понимать не предполагается.

Элви вздохнула в знак согласия и оглядела себя в зеркале. Нога уже не болит, но дыра еще выделяется более светлым куском кожи с неровными краями.

— Передашь мне трость? — попросил Фаиз. — Ты собираешься рассказать Трехо?

— Не знаю. Я не собираюсь скрывать, но... Кортасар мертв, Холден под стражей. Трехо и так жонглирует задачами, а тут от него уже ничего не зависит. И как я выгляжу? Как конфета в фантике? Чувствую себя карамелькой в шоколаде.

— Ты выглядишь прекрасно, — ответил Фаиз, поднимаясь. — Как всегда. Хотя то, что тебя волнует мнение любого из тех людей, очаровательно до безумия.

— С чего ты взял, что меня волнует их мнение? Я спросила тебя.

Он рассмеялся и шагнул ближе. Элви обхватила его руками, положила голову на плечо и закрыла глаза.

— Ненавижу, — прошептала она. — Я так это всё ненавижу и так устала бояться и ничего не понимать.

— Знаю. Мне и самому поднадоел адреналин. Может, нам стоит все бросить.

Она усмехнулась.

— Подать в отставку? Сказать, что хочу попробовать себя в другом месте? Вернуться к преподаванию, например.

— Я серьезно, — сказал Фаиз. — У тебя же остались командные коды «Сокола»?

Она отстранилась и посмотрела ему в глаза. Не шутит. Элви знала все его улыбки, и эта была серьезная.

— Какой-нибудь из двух флотов нас собьет.

— Может быть. А может, у нас получится перейти на другую сторону. Или просто сбежать, полагаясь на удачу, хуже-то уже не будет. Это место настолько же выстроено из дворцовых интриг и страха, насколько из бетона. И было таким еще до того, как мятежники вознамерились взорвать его к чертям. Скажи, что собираешься взглянуть на какую-нибудь там остаточную радиоактивную эктоплазму, они все равно не поймут. И посреди войны не станут преследовать таких старичков, как мы. Мы можем попробовать сбежать.

План был сущим безумием, и хуже того, он был заманчив. Элви представила, как просыпается в хижине на горе под каким-нибудь другим солнцем в каком-нибудь безымянном мире.

— Ты хотела уйти с тех пор, как оказалась здесь, — продолжил Фаиз. — Ты храбрилась, и я вместе с тобой. Но это убивает тебя, сантиметр за сантиметром.

— Дай мне подумать, — сказала она. — Я подумаю.

Они вошли в бальный зал вместе. Для пятнадцатилетия тинейджеров собралось маловато. Несмотря на внушительные размеры зала Элви ощущала духоту и спертость воздуха. Она взяла бокал вина, не заметив, кто его дал. От истощения, попыток разгадать план Холдена, страха перед войной в системе и прекрасной мечты о прощании с Лаконией все плыло, как в тумане.

— Всё нормально?

Рядом с ней стояла Тереза Дуарте. Элви слышала ее речь, но не слушала.

— Да, всё хорошо. Прекрасно.

Тереза ухмыльнулась.

— Понятно. С некоторыми исключениями.

— Да. С исключениями.

Прозвенел колокольчик, и Элви попыталась уйти, но Тереза осталась рядом. Девочка к чему-то готовилась.

— Я недавно вспоминала про «Сокол», доктор Окойе, — сказала Тереза. — Я хочу узнать...

По спине Элви пробежал холодок.

— Что именно?

— Мне интересно, как проходит ремонт. Когда вокруг такие дела... — Девочка изобразила безобидную улыбку. — Ну, то есть, эта штука ведь предназначена для высокого ускорения? И там есть кресла с дыхательной жидкостью.

— Это неприятно, — попытался сменить тему Фаиз.

Но Терезу было не свернуть.

— И всё-таки. Если война приблизится. На нем можно улететь?

Элви взглянула на Фаиза, его лицо ничего не выражало. Значит, он тоже недоумевает. Они были в своих комнатах, но это не значит, что за ними нельзя следить. Трехо установил слежку? Это проверка?

— К несчастью, — Элви крайне осторожно выбирала слова, — «Сокол» повреждён очень, очень серьёзно.

Фаиз последовал примеру.

— Я получил новую ногу, с пальцами и всем остальным. А тот корабль до сих пор в руинах.

Выражение лица Терезы изменилось, но Элви не смогла его разгадать и продолжила говорить, как человек, и не помышляющий о побеге.

— Вообще-то, я не думаю, что дойдёт до эвакуации. Ни одному из тех кораблей не дадут даже приблизиться к планете. И адмирал Трехо использует все имеющиеся средства, чтобы нас защитить.

— Может, тогда стоит ускорить ремонт? — резко сказала Тереза.

«Будто я сама этого не хочу», — подумала Элви и хихикнула.

— Возможно, и стоит, — сказала она, когда они вошли в столовую. Терезе наконец пришлось отойти. Элви чувствовала, что ускользнула от опасности. Фаиз обнял ее за талию и позволил проводить себя к их столу.

— Неуютненько было, — сказал он.

— Не придавай слишком большое значение, — ответила Элви, пока они искали свои места. — Но и не забывай.

Ужин продолжался, разговоры держались в безопасном русле. Элви выбросила из головы Холдена вместе с его ролью в плане Кортасара.

Она не вспоминала о нем несколько недель, и к тому времени события уже вышли из-под контроля.

— Холден сбежал, — кричал Ильич. Перегруженный динамик ее терминала делал его голос каким-то плоским. Элви попыталась прийти в себя. Трудно поверить, что она задремала, но сны до сих пор ее не отпускали.

— Нападение, — сказала она.

— Они здесь. Идет бой, а Холден на свободе.

Элви села в кровати. Она уснула одетой, и форма помялась. Она потерла ладонью шею. Холден улизнул из камеры в тот самый момент, когда ударные силы подполья напали на системы обороны. Это не могло быть совпадением. Он каким-то образом знал. И выбрался раньше, чем на Дом правительства полетят бомбы.