Глава семнадцатая

Спрятать корабль в космосе ничуть не труднее, чем спрятаться самому на школьной игровой площадке. Найди что-нибудь крупнее себя и поставь это между собой и ищущим. Даже если спрятаться не за чем, задача не становится нереальной. Космос огромен, а дрейфующие в нем объекты по большей части холодные и темные. Если получится не излучать тепло и свет, то можно затеряться.

Алекс просмотрел перемещения в карте системы Юпитера в ближайшее время. Спутники вращались вокруг газового гиганта, возможные траектории расчерчивали воображаемый космос, подчиняясь сложному взаимодействию орбитальной скорости, температуры и постоянно изменяющегося взаимного притяжения. Пока он рассчитывал вероятности: какие пути откроются, если изменить наклон корабля на пол градуса, и какие закроются, если сократить время ускорения. Пути появлялись и исчезали. План медленно оформлялся.

Найти путь отступления «Шторма» с Каллисто до вхождения лаконийского линкора в зону поражения означало выработать такой курс, чтобы ускоряться, только когда массивная туша Юпитера находится между ними и внутренней системой, а потом дрейфовать холодной темной точкой. Одно это сужало количество вариантов. Но всё еще сложнее.

На Ио, Европе и Ганимеде располагались наблюдательные станции, которые могли находиться под лаконийским контролем и были в состоянии увидеть их старт и пометить его как «подозрительный». Стартовать нужно, когда Юпитер закрывает Каллисто от солнца и трех других спутников Юпитера. Алекс еще раз проиграл орбитальный симулятор. Решение есть. Когда Каллисто в одиночестве находилась на затененной стороне Юпитера, существовало окно, достаточно долго прикрытое тенью, чтобы «Шторм» успел смыться. Окно довольно узкое. Может, даже слишком узкое.

У них есть определенные преимущества: покрытие «Шторма» обеспечивало намного меньшую обнаружаемость радарами, чем у других кораблей, внутренние радиаторы несколько дней могли накапливать отработанное тепло, а капилляроподобные микротрубки в корпусе могли заполняться жидким водородом, из-за чего температура корпуса становилась лишь на пару градусов теплее космоса. В таком режим это был почти корабль-невидимка. Если лаконийцы ищут обычный горнодобытчик или отремонтированный военный корабль, то радарный профиль «Шторма» покажется слишком маленьким. Алекс проверил запасы водорода, подправил температурные режимы в настройках и проверил теорию еще раз. Окно приоткрылось чуть шире.

Они могут взлететь с Каллисто, когда спутник спрячется за Юпитером, затем один раз мощно ускориться, пока планета закрывает их от «Бури» и наблюдательных постов внутренних планет. Это не значит, что другие корабли и небольшие станции не увидят вспышку двигателя — в системе слишком много глаз, от всех не скроешься, каким бы сложным ни был маневр.

Но до полета в «холодном» режиме, пока «Шторм» закрыт от основных наблюдателей, получится приличный набор скорости — несколько часов. Потом они могут выключить тягу и лететь по инерции, насколько хватит внутренних радиаторов. Как только они удалятся на приличное расстояние от системы Юпитера, то смогут соскользнуть на маршруты с малой гравитацией, которыми пользуются астеры и мелкие горнодобытчики, прикрыться фальшивым радиомаячком и начать неспешное ускорение в сторону врат, надеясь, что «Шторм» выглядит как один из многих кораблей, что движутся в этом направлении.

Хорошо удалившись от Юпитера, они свяжутся с Сабой и узнают, не найдется ли на каком-то из кораблей Транспортного профсоюза достаточно места, чтобы подобрать их и увезти подальше от Сола.

Ужасно ненадежный план, как все планы на спасение. Но они живут в ненадежные времена.

Алекс погонял симулятор туда-сюда, добавляя различные комбинации ускорения, пока не выработал план, который компьютер одобрил как наиболее успешный из возможных. Если только он ничего не упустил. Если вероятности оценены правильно. Если боги не решили сегодня его возненавидеть.

Алекс откинулся назад, череп пульсировал, как будто мозг рвался куда-то наружу. Алекс потянул шею. Мышцы ныли, будто по ним врезали кулаком. Бывали времена, когда он часами мог оттачивать план полета. И до сих пор мог, но цена стала выше. Алекс шлепнул по столу, отключая дисплей с голографической картой.

Лампы освещали крохотную и грязную рабочую комнатку, которую он занимал во время пребывания на Каллисто. Панель напрямую подключена к системе «Шторма», так что ни один его запрос не просочится в общую сеть Каллисто. Настенный экран с доступом к паре тысяч информационных и развлекательных потоков. В углу — пропахшая плесенью комбинированная ниша с раковиной, унитазом и душевой. Запах прилагался бесплатно. У него даже была кровать с плоской подушкой и изношенным одеялом, если он решит не возвращаться в свой капсульный отель. Все неудобства холостяцкой конуры на военной базе. Но ностальгии это не вызывало.

Алекс взболтал в стакане воды белый болеутоляющий порошок, частички лекарства кружились, как звезды, и тут его терминал заиграл первые такты его любимой песни «Старый бегун».

— Прими звонок, — крикнул он и выпил лекарство. Горечь ползла по языку, словно живое существо, и он содрогнулся. — Эй, Бобби, как дела?

— Встретимся в столовой через двадцать минут, — сообщила она и отключилась, прежде чем Алекс успел открыть рот.

«Столовая» — это кодовое слово, обозначающее небольшой отсек-склад возле редко используемого бокового тоннеля. Одна из полудюжины комнат, которые они использовали для тайных встреч. Каждые пару дней они проверяли их на предмет прослушки, а члены ударной группы Бобби, одетые в штатское, приглядывали за этими местами, чтобы узнать, входил ли туда кто-нибудь еще.

Когда Алекс служил на флоте, то либо находился на борту корабля, либо на военной базе, ожидая новое назначение. Он никогда не был ни разведчиком, ни спецназовцем, в отличие от Бобби, и обнаружил, что постоянная паранойя, сопутствующая секретным миссиям, утомляет.

— Наверное, мне нужно взять где-то еды, — сказал он своему терминалу.

Тот подтверждающе звякнул и отправил заказ в магазин лапши уровнем ниже. Владелец магазина входил в сопротивление. Он отправит Каспару уведомление о заказе. Это еще один код. Алекс не чувствовал голода, но, если кто-то услышал его или получил копию сигнала, это прозвучит безобидно. Больше ничто в его жизни не было таким, каким казалось.

Десять минут спустя Алекс вошел в заднюю комнату магазина лапши и обнаружил там Каспара. Когда они не пользовались этим местом для тайных встреч, оно служило кладовой для сухих товаров, и у стен громоздились коробки с припасами. Теплопроводы станции были перекрыты, поэтому комната оставалась градусов на десять холоднее, чем сам магазин, и Алекс видел в воздухе облачка своего дыхания.

— Сколько тебе нужно времени? — сразу спросил паренек.

— Без понятия. Дай мне два часа, а после встретимся в казино. Блэкджек. Я буду за пятидолларовым столом.

— Принято. — Каспар снял тяжелую куртку с капюшоном и протянул ее Алексу, который надел ее и передал свой терминал Каспару. Парень будет пару часов бродить по станции. Удачи тому, кто решит проследить за Алексом по местонахождению терминала. Хотя и маловероятно, что кто-либо их отслеживает. Терминалы были максимально урезаны в функционале и обезличены, насколько это вообще возможно. Если бы их фальшивые личности уже раскрыли, их бы, вероятно, уже схватила охрана и допросили лаконийцы. Но Бобби установила закон о соблюдении мер безопасности, и все следовали ее правилам до буквы.

Каспар взял терминал и запихнул его в карман комбинезона, помахал рукой на прощанье и направился к двери.

— Погоди, — окликнул его Алекс.

— Всё в порядке? — что-то в голосе Алекса немного насторожило парня, и он нахмурился.

Алекс хотел сказать, что всё хорошо, но передумал.

— Будь осторожен. Если с тобой что-то случится, мне придется работать за двоих. — Алекс хотел обернуть всё в шутку, но не вышло.

Каспар нахмурился еще сильнее.

— Алекс, не надо со мной сюсюкать, я знаю свое дело.

— Да, извини, — произнес Алекс, прислонился к стене и потер глаза. От головной боли захотелось прижаться лицом к стене. Только тонкий слой композитов и изоляции отделял его от тоннеля. Может, лед, столь же старый, как сам Сол, окажется достаточно холодным, чтобы заглушить молотки в висках.

— Это всё фигня, — сказал Каспар, — но мой отец смылся, когда мне только исполнилось семь, с той поры я в папаше не нуждаюсь, а теперь — тем более.

— Справедливо. Но правда в том...

Каспар ждал. Алекс тяжело вздохнул.

— Правда в том, что я до усрачки беспокоюсь за своего сына и проецирую это на тебя. Не принимай это как-то иначе, хорошо?

Алекс ждал, что Каспар уйдет, но он остался, сел на коробки с надписью «Соевая лапша» и скрестил руки на груди.

— Думаешь, лаконийцы знают, что это были мы?

— Что? Нет, я не это хотел...

— Не ходи кругами, Алекс. У меня тоже есть семья.

— Дело не в этом, — сказал Алекс, он заметил пакетик с сухими луковыми кольцами и поднял его.

Пакет холодил ладонь, и Алекс с облегчением прижал его к виску. Каспар сидел на коробках, смотрел и нетерпеливо качал коленом.

— Так в чем дело?

— Он взрослеет, — сказал Алекс, — может, уже женился. Скорее всего женился. И поэтому я думаю, как же мне не хочется накосячить с ним. Всегда думаешь, что для своего ребенка сделаешь все лучше, чем было у тебя самого. Но не в моем случае.

Алекс приложил пакет с луком к другому виску, но он уже не охлаждал.

— Беспокойство дает тебе ощущение, что ты хоть что-то делаешь, — заметил Каспар. — Но я понял. Когда я начал летать на кораблях профсоюза, то беспокоился за маму, чтобы не чувствовать себя виноватым, когда оставил ее одну.