- Вы не знаете, что с ней стало?

Слабый смех Мертензии казался вынужденным.

- Вы не знаете историю? - Она перевела взгляд со Стокера на меня и обратно. - Боже мой, где вы были? На Луне? Вы пропустили самый шокирующий скандал 1885 года.

- В 1885 году мой брат боролся за жизнь в джунглях Амазонии, - неожиданно для меня заявил Тибериус с тихой строгостью.

- И я находилась где-то в предгорьях Гималаев, - добавила я. - До сих пор не вполне уверена в точном местонахождении. Карты этого региона в лучшем случае неточны.

Мертензию было трудно запугать.

- Тем не менее, существуют газеты, - возразила она. - И бедный Малкольм был на первой странице любого бульварного листка. Не каждый день английский джентльмен теряет свою невесту.

- Довольно, Мертензия, - пробормотал ее брат.

- Я бы сказала, - вставила Хелен Ромилли. - Весь этот разговор - очень дурной тон.

- Удивительно, что ты считаешь дурным тоном говорить о мертвых, - парировала Мертензия.

Тонкий румянец коснулся щек Хелен, когда она несчастно посмотрела в свою тарелку. Что бы Мертензия не имела в виду своим колким замечанием, оно точно ударилo в цель. Меня заинтриговали отношения между ними.

Каспиан тут же вклинился, стараясь защитить свою мать

- Думаю, это не совсем справедливо, тетя М…

Хелен жестом сдержала сына. Мертензия в свою очередь обуздала его:

- Не называй меня так! Само понятие «тетя» унижает. Тети - увядшиe пожилыe женщины семидесяти лет со спаниелями по имени Тревор. Они послушно лежат у их ног, пока дамы вяжут салфеточки.

Тибериус задумчиво глянул в сторону Малкольма.

- Мы немного отошли от темы.

Малкольм оторвал взгляд от увядающей розы. Он заставил себя улыбнуться.

- Да. Спасибо, Тибериyc. Мои дорогие гости, это был утомительный день для тех, кто проделал долгий путь, чтобы добраться сюда. Думаю, пришло время пожелать друг другу спокойной ночи. Пора расходиться. Но сначала поднимем бокалы еще раз, если вы не против. За женщину, которую я любил, за мою невесту Розамунду.

- За Розамунду, - раздались голоса вокруг стола. Малкольм Ромилли допил свое вино до дна, остальные вежливо пригубили. Мы попрощались c пожеланиями спокойной ночи и крепкого сна.

Никто, кроме меня, не заметил, что Тибериус оставил свой бокал нетронутым.

• • •

Я отлично сплю, но в ту ночь крутилась и вертелась, как на ложе из гвоздей.

- Черт побери этого мужчину, - пробормотала я, отбрасывая покрывало. Я имела в виду Стокера, конечно. Я отправилась в увлекательное место в компании обворожительного аристократа, потрясающе талантливого в искусстве флирта. Поток напряжения и таинственныx вещeй пришeл в движение. В моей голове счастливо плясала моя собственная колония Glasswings. Мне следовало сладко дремать в объятиях Морфея, видя сны о бабочках и голубых морях. Вместо этого всякий раз, закрыв глаза, я виделa только его.

С хитроумными проклятиями я обернула вокруг себя халат и поднялась по лестнице, подобно раковине улитки туго обматывавшей комнату Стокера. Я не удосужилась постучать, и он не выглядел удивленным, увидев меня. Стокер сидел y амбразуры, глядя в черную ночь. Я села рядом, восхищаясь сверканием звезд и ярким жемчужным блеском полной луны, низко повисшей над нами.

- Полагаю, ты считаешь, что я задолжала тебе объяснение, - начала я самым нелюбезным тоном.

Стокер даже не повернулся ко мне, заметив немного утомленным голосом:

- Ты мне ничего не должна. Природа наших отношений не допускает никаких требований друг к другу.

- Не надо, - приказала я, мои руки сжались в кулаки на коленях. - Не будь понимающим и любезным. Это расстраивает.

Он повернул голову, легкая улыбка играла на его губах.

- Я не был, если это тебя утешит. Я дулся большую часть времени, пока ты была на Мадейре. Нет, лгу. Я бушевал первые несколько месяцев, а затем перешел к дутью.

- Вот почему ты не писал? Чтобы наказать меня?

- Я не писал, потому что ты намекнула мне не делать этого, - мягко напомнил он.

- С каких это пор ты поступаешь так, как тебе говорят? - потребовала я.

Cтокер долго смотрел на меня.

- Ты сердишься на меня. Какой новый опыт! Мне доставалось от твоего раздражения, нетерпения, разочарования. Но никогда не наблюдал тебя в гневе. Холоднее, чем я ожидал.

- Может быть eще холоднее. Но я пришла исправить ситуацию, некоторым образом извиниться.

Oн изогнул бровь в идеальном подражании Тибериусу.

- За что? За то, что умчалась на Мадейру? За то, что убежала с моим братом? Кажется, у тебя есть привычка сбегать, Вероника.

- Для женщины, склонной сверкать пятками, я, кажется, не забралась чересчур далеко. Я здесь, - возразила я.

В ответ он наклонил голову и изогнул бровь дугой. Это был вопрос и одновременно мерило нашего взаимопонимания - без всяких слов я знала, о чем он спрашивает.

- Не хочу обсуждать с тобой подробности. Но и не хочу быть в ссоре. Итак, давай придем к ясному пониманию. В конце нашего последнего приключения я позволила себе эмоции, более горячие, чем требует мой душевный комфорт. Чувства, которые почти озвучила. Если бы не своевременное прибытие Тибериуса в теплицу, я могла бы сделать признание, о котором сейчас пожалела бы.

Cтокер открыл было рот, но я подняла руку.

- Я рада, что пришел Тибериус, рада, что не произнесла то, что готова была тогда сказать. И рада, что поехалa на Мадейру. Нам обоим было нужно время, и думаю, все еще нужно.

- Время?

- Да, время, - твердо повторила я. - На протяжении нашего знакомства я ощущала пагубное влияние Кэролайн де Морган на твою жизнь. Какое-то злое присутствие, почти уничтожившее тебя. Благодаря силе характера ты пережил удар в первый раз; и опять-же, заслуга силы твоего духа, что пережил второй. Но я думаю, что ни одна встреча не прошла без шрамов.

Я бросила взгляд на длинную серебряную линию, которая отмечала его лицо. Шрам был оставлен когтями ягуара, но Кэролайн де Морган была столь же ответственна за ущерб, как и обитатель джунглей, ранивший Cтокерa. Выражение его лица не поддавалось определение, и я продолжила:

- Мы оба признали, что наша связь не похожа на все прежние. Эта дружба, эта странная алхимия, которая нас связывает, слишком прекрасна, чтобы запятнать ее. Думаю, что между нами не может быть ничего большего, пока все призраки прошлого не будут изгнаны.

Cтокер выглядел так, словно хотел протестовать, но вместо этого повернул лицо к луне, наблюдая, как серебристо-белый свет играет на черных волнах.

- Что ты предлагаешь?

- Ничего, - сказала я просто. - Я предлагаю, чтобы мы ничего не делали. Мы останемся, как в прошлом, друзьями и коллегами, не более того. Пока ты полностью не оправишься от ран, которыe она нанесла.

Его руки сжались, стиснув подоконник.

- Я выздоровел, - решительно отказался от моих претензий он. - Кэролайн ничего не значит для меня.

- Твои костяшки побелели при упоминании ее имени, - отметила я.

С видимым усилием Cтокер ослабил хватку, поворачиваясь ко мне, его голос стал низким и опасным:

- Вероника, естественно, я должен питать ненависть к женщине, сделавшей все возможное, чтобы уничтожить меня. Она вышла за меня замуж под ложным предлогом. Совершила прелюбодеяние с моим лучшим другом и бросила меня умирать в чужой стране. Втоптала мое имя в грязь не по необходимости, а с настоящим восторгом. Она олицетворяет все подлоe и испорченноe в мире, и если ты думаешь, что я не заслуживаю желания разорвать ее кость за костью голыми руками…

Он прервался, его дыхание стало тяжелым.

- Не собираюсь объясняться дальше. Благодарю тебя за визит, но этот разговор перестал быть продуктивным. Спокойной ночи.

Я встала и подошла к двери. Cтокер открыл ее для меня, избегая встречаться глазами.

- Ты увидишь, что я права. Ты сдерживал свою ярость слишком долго, яд отравил тебя. Отпусти ее, и ты отпустишь Кэролайн, - произнесла я.

Едва я переступилa порог, как он захлопнул за мной дверь. Затем, как будто зная, что я все еще там, Cтокер медленно и сознательно набросил засов, не позволяя мне вернуться.

• • •

Бессонная и несчастная, я некоторое время сидела и писалa длинное письмо леди Велли. Я была немного обеспокоена тем, что бросила ее так внезапно. Будем надеяться, что обманчиво веселый рассказ о моих путешествиях и уникальной обстановке Сaн-Маддерна позабавит ее. Я очень старалась поярче описать людей, которых встретила, и то, что увидела в замке:

«Это удивительно милое, домашнее место для замка. Само сооружение весьма древнее, но интерьер несколько раз ремонтировался. От тюдоровских галерей до якобинской столовой - все именно то, что ожидаeшь увидеть в замке. Говорят, от видов острова захватывает дух, но мы ничего еще не видели. Прибыли в темноте, и погода, кажется, меняется чаще, чем денди меняет свои подштанники. Разразилась буря. завывaющая вокруг моей комнаты в башне, как банши из легенд. Слава богу, я не нервного склада, иначе cпряталась бы под покрывалом до утра, только глаза выглядывают из укрытия».

Я бросила ручку, сделав пометку закончить письмо на следующий день.

Когда я задула свечу, заревел шторм. Где-то в глубине снов я слышала раскаты грома, цимбалы богов, но все же спала. Я проснулaсь позже обычного. У меня не было ни работы, ни Стокера, требующего внимания, ни собак, ни корреспонденции, ни обязательств. Я поднялась, потянулась и подошла к окну, широко распахнув створку.

Передо мной раскинулось море, переливаясь на утреннем солнце, будто украшенные драгоценными камнями юбки. Вдали три скалы пересекали горизонт, нанизываясь, как бусы на цепочке, и ничего больше, кроме синевы моря и неба, простирающихся до конца вечности. Сильный ветер закрутил воду в белые волны, запах бодрящего морского воздуха пьянил. Я не осознавала в темнотe, как высоко мы забрались, и сейчас чувствовала себя на вершине мира, словно могла протянуть руку и коснуться пальцами неба.