— Может они заблудились? — осторожно предположил Рахмат — Факел погас, направление потеряли, то. се..- ему очень не хотелось возвращаться назад по земляным коридорам и лезть в вонючую яму.
— Они мертвы — упрямо твердил старый «червь» — Я сам слышал их крики. Ты воин — он безошибочно развернулся лицом к северянину — Ты справишься с тем ужасом, что засел на древнем пути и пожрал неосторожных… — Как же! — киммериец напряженно всматривался в темноту — Я не против пойти и помахать мечом. Раз надо, так значит надо. Только уж слишком сильно дерьмом воняет, точно стоишь в центре навозной кучи.
— Правильно — захихикал мерзкий старикашка и от этого противного звука Рахмат весь зачесался — Там перекресток, где встречаются подземные воды, несущие городские отбросы, настоящая клоака, отхожая яма Катар…Отсюда и запах..
— И посреди лужи дерьма сидит какая-то тварь, жрущая всех подряд — сделал неутешительные выводы Конан, неохотно вытаскивая из-за спины свой тяжелый меч — Вот повезло-то! Значит пойти и убить монстра. Чтож, нам не привыкать!
Рахмат, чьего мнения никто не удосужился спросить, рванулся было за Конаном, но «червь» с неожиданной силой сжал его руку и туранец молча повиновался.
Высокая фигура варвара, идущего на отчетливый запах дерьма, скрылась за очередной неровностью стены. Жалкий огонек подергался и погас.
В наступившей темноте слышались лишь тяжелые, мокрые шлепки, как будто кто-то массивный и влажный тащил толстое брюхо по залитому водой полу.
Рахмат напрягся — надвигалось н е ч т о..
— Кром! — гортанный возглас киммерийца потряс душный, влажный воздух подземелья. Старик затрясся и сжал руку молодого туранца сильнее, до крови раздирая кожу кривыми, обломанными ногтями.
— Пусти! — Рахмат отцепился от надоедливого проводника и бросился на выручку приятелю — Конан, держись! Я иду!
Оставив за спиной приплясывающего от страха и нетерпения Рахмата, Конан осторожно продвигался вперед помятуя о небызысвестной поговорке о ловле блох. Меч он держал прямо перед собой, пылающим факелом освещая темный тоннель.
Старые знакомые, каменные идолы, встречались теперь так часто, что северянин уже перестал удивляться их разнообразию и уродству. «Где только набрали?» — размышлял он, заметив особо мерзкую статую, всю оплетенную каменными щупальцами. «Ночью приснится такая вот штука, топором не отмахаешься!»
И, повинуясь первобытному инстинкту, северянин недолго думая, ткнул в отвратительного божка горящим факелом.
То, что случилось дальше, не могло привидиться ему и в страшном сне. Каменные щупальца, оплетавшие раздутое туловище чудовища, разогнулись и взметнулись вверх. Осыпалась белая крошка и точно быстрые змеи мелькнули перед самым лицом северянина опасные отростки. Конан отшатнулся, все так же держа меч перед собой.
Чудовище взвыло — факел киммерийца обжог его тело, не терпящее огня и жара. Присмотревшись, теперь, когда с тела монстра слетели пыль и грязь, варвар с отвращением разглядел серую бородавчатую кожу уродливого существа, большое белое брюхо, перепончатые лапы, с влажными звуками шлепавшие по полу. Ужасная морда, широкая и пучеглазая качалась на неожиданно тонкой, суставчатой шее. Верхние лапы, короткие и недоразвитые, в сравнении с нижней частью чудовища, трепыхались в воздухе на уровне лица предполагаемой жертвы. Зубастый рот, из которого выпадал влажный, раздвоенный язык, невыносимо смердящий, тянулся к Конану, словно пробуя на вкус большой, сочный кусок мяса, нежный и соблазнительный.
— Чтоб ты сдох! — пробормотал киммериец, с омерзением всматриваясь в страшную помесь насекомого и жабы — Из какой помойной ямы ты вополз, чучело? Неужто любимая собачка Нергала решила осчастливить меня своим обществом? Проголодался, бедолага? Варвары, знаешь ли, на редкость неприятны на вкус. Зубки обломаешь!
Монстр, высотой почти с северянина, утробно квакнул и волна смрадного воздуха накрыла киммерийца, перебив все прочие запахи. Шупальца существа пришли в движение, вылетая из- за спины уродливой твари, перепончатые лапы напряглись и монстр, плотоядно облизнув зубатую пасть длинным языком, потащился к вкусно пахнущей жертве.
— Милая зверушка — киммериец снова отступив почти приблизившись к повороту за которым скрывались беспомощный старик и Рахмат и быстро воткнул факел в зазор между замшелыми валунами — Поиграем?
Тяжелый меч с силой рассек влажный воздух, потянувшись острым лезвием к пупырчатой твари. Монстр обиженно взвизгнул — одно из щупалец попало под лезвие и белая жидкость из раны окатила воина с головы до ног. Кровь существа неприятно обожгла кожу, но особого вреда не принесла. Киммериец ободрил себя любимым возгласом, помянув Крома и звуки его голоса громом прокатились по извилистому пути.
В выпученных глазах жаборотой твари зажегся красный огонь — никто из ранее съеденных жертв не сопротивлялся монстру с подобным упорством. Существо обозлилось и потеряло терпение.
Недоразвитые лапки выпустили острые, похожие на стилеты когти и щупальца вновь пришли в движение, переплетаясь прямо над головой у северянина. Каждый из мерзких отростков заканчивался маленькой присоской и каждая присоска жадно тянулась к нежному, наполненному живой кровью телу.
— Подавишься, нечисть — киммериец поудобней ухватил шершавую рукоять меча и перестал думать о чем-либо кроме отвратной, зубастой пасти подземного ужаса — Это, тебе не беспомощными «червями» закусывать — рычал Конан, остригая очередное щупальце — В преисподней нажрешься, тварь!
Меч северянина, честная сталь которого не боялась никакой нечисти, разила наповал. В багровых глязах зуборотого мелькнул страх, но монстр продолжал нападать на противника, скользкий язык метался между зубами, а большое брюхо плюхалось громкими шлепками, стремясь придавить и обездвижить врага.
Конану уже надоело отсекать безобразные отростки и он вспомнив о том, что монстр страшно визжал при виде огня, выхватил факел из стены и ткнул им прямо в слюнявую пасть.
Один глаз безобразного существа не выдержав жара громко хлюпнув лопнул, тварь отчаянно заверещала, превращаясь из охотника в дичь, щелкнула зубами и завертелась на одном месте, круша каменную кладку раздувшимся брюхом, а большой меч варвара в это краткое мгновение вспорол мягкий живот чудовища и выпустил кишки.
Монстр все еще шевелился и издавал низкие утробные звуки, а киммериец, не в силах перенести ужасающее зловоние из распоротого брюха твари, зажав нос, отступил назад и утерев рукавом мокрое лицо, уселся прямо на пл.
Белесая жидкость, дурно пахнущая и вязкая, расползалась по плитам и северянин опасливо отдернул ноги, не желая вляпываться в это дерьмо.
— Пойди и разберись — отдышавшись, пробормотал варвар — Делов-то на один глоток вина…
Поднявшись, киммериец воткнул в найденную в каменной кладке щель, дымящийся факел, и согнувшись, сосредоточенно тыкал мечом в нечно темное, растекающееся под ногами грязным пятном.
— Всего-то делов! — весело глядя в перекошенное лицо подбежавшего туранца, заявил он — Пришиб я местное страшилище, теперь можно шляться здесь в полной безопасности, хоть девок води.
Рахмат уставился на отвратительное месиво из пупырчатой кожи, вывороченных кишок
острых точно иглы, зубов и переплетенных щупальцев, сделав вывод о том, что монстр, убитый северянином был на редкость уродлив, прожорлив и опасен.
Живот туранца скрутило и он, согнувшись, сблевал прямо на останки чудовища. извергая из себя давнишний завтрак и потоки дешевого вина, принесенного сердобольным Важей. — Всю добычу изгадил, поганец! — разозлился киммериец — я хотел чучелко из этой твари состряпать. На память об Вейнджане…
Подумав о том, что икота будет преследовать всякого, увидевшего подобную красу до скончания века, туранец возрадовался слабости своего желудка, но заметив, что северянин нагло скалит зубы, почуствовал, что кулаки у него зачесались. То же мне, нашел время для шуточек!
— Чего возился так долго? — недовольно поинтересовался Рахмат — Стареешь, Конан, скоро тебя любой козул заботать сумеет..
Киммериец едва не задохнулся от негодования — послал же Нергал напарничка! Язык ему, поганцу, вырвать, что б, не мел, что не попадя?
— Пошли что ли? — старик решительно протиснулся мимо Рахмата, вытиравшего губы рукавом некогда чистой рубахи. Палка старика безошибочно отыскала труп монстра и тыкнула прямо в еще теплые внутренности — Издох, гнида. Хвала Асуре! Пятерых наших зажрал, утроба ненасытная!
— Вот так дедочек! — не удержал восхищенного возгласа киммериец — Припахал, как последнего дурня, а я и купился. И верь после этого в людскую благодарность! — он обернулся и назидательно проговорил, обращаясь к Рахмату — Бескорыстия не бывает..
Туранец хотел было напомнить киммерийцу о том, что он с самого начала не доверял согнутому старикашке и не рвался ползать по гнусным тоннелям, но, Конан уже убежал далеко вперед и Рахмат, огибая кучу дерьма, блевотины и неаппетитного месива, в которое превратился грозный монстр, поспешил его догнать, опасаясь, что собратья мерзкой твари оплетут его тело длинными щупальцами и оторвут голову
— Ты в сторону не зыркай! — старец, словно ответил на невысказанный вопрос Рахмата — В одиночку эта тварь промышляла — Всегда здесь чисто было, а, с месяц назад монстр и объявился…У нас силенок с ней справиться не доставало. В «черви» молодежь идет неохотно. Все больше старики, такие, как я, бездомные. Горемыки. Мы не бойцы, сам видишь..
— Вижу, вижу..- согласился Конан, недоверчиво посматривая на старика, оказавшегося куда хитрее, чем он предполагал.