Конан, наверняка, предпочел иной путь — веревка через ограду, пара-тройка разбитых голов, шум и переполох на весь город..

Рахмат же, мечтал поживиться по-тихому и по-тихому же слинять с награбленным добром. Если им повезет, то до ближайшего празднества никто и не узнает о том, что корона похищена.

Мальчонка принес в узелке нехитрую снедь — пару кусков хлеба и кусок овечьего сыра, купленные, как подозревал Конан на ту самую мелочь, что ему с большим трудом удалось вручить маленькому упрямцу.

Старик, при виде северянина, сразу же начавший отбивать поклоны, чем привел того в состояние тихого бешенства, наконец-то остановился после настойчивых уговоров Важи. Запихнув принесенную внуком пищу под ветхое одеяние, старец поманил собравшихся за собой. Конан и Рахмат зажгли факелы. Может быть «червь», потерявший способность видеть много лет назад мог обходиться без света, но Конан и Рахмат нет.

Мальчишка обиженный и раздосадованный, остался снаружи-идти под землю ему категорически запретил северянин.

Привычным движением, старец раздвинул плотный кустарник и изчез в темном провале. С проклятиями следом за ним отправился Рахмат, брезгливо зажимая ноздри пальцами.

Конан, слегка принюхавшийся к мерзким запахам, высоко поднял факел, осветив небольшой пятачок неверным желтым светом и весело подмигнул мальцу. Тот одиноко стоял на пустынном бережку отвратно пахнущей речушки, понурив голову, с тоской наблюдая, как чужестранцы отправляются на поиски приключений.

Последний раз оглядевшись вокруг, Конан вроде бы заметил темную тень, мелькнувшую в просвете между дальними кустами. Но, ни единая веточка не шевельнулась, прохладный ветерок все так же играл в траве, безмятежно стрекотали цыкады.

Отведя тяжелым мечом колючие ветви, киммериец поспешил вдогонку за товарищем и его, более чем странным проводником, покинув негостеприимный овраг.

Важа, дождавшись пока огонек факела растворится в густых сумерках, поднял с земли большую палку, оставленную киммерийцем и, перейдя мелкую речушку, удивительно теплую в это вечернее время, собрался идти назад, в трактир, где хозяин последнее время пребывающий в дурном расположении духа, поди уже извел мать, пытаясь вызнать, где именно шляется ее ненаглядный сын в то время, как котлы не чищены, вода не принесена и дрова для очага не приготовлены..

Огромные черные руки легко, точно играючи, сломали тонкую шею мальчонки и он, бесформенным кулем, упал под ноги зловеще ухмыляющегося Нгото.

Плосконосый великан был очень доволен — выросший в далеких джунглях он превосходно видел в темноте и поэтому мог следовать за, ничего не подозревающими чужестранцами, не зажигая факела.

Он, Нгото, мог и не убивать мальчишку. Тот все равно не заметил бы огромного негра, прячущегося в кустах. Нгото убил его просто так, из развлечения и преследуя собственные цели.

Малец осмелился перечить ему, Нгото, пытался обмануть его, оказывая услуги чужестранцам. А, они оказались шустрыми, эти чужаки! Отыскали полудохлого проводника, которому Нгото по недомыслию оставил его никчменную жизнь, и теперь полезли под землю.

Глаза чернокожего зажглись алчным пламенем. Ему мгновенно вспомнилось множество легенд о спрятанных под землей кладах, таинственных развалинах древних храмов и прочих бреднях о грудах золота, драгоценных камней и иных предметах, дорогих и роскошных.

Он бережно оттащил маленький трупик мальчика в сторону от воды и наспех забросал его ветками. У него возникли некоторые планы относительно мертвого тела несчастного ребенка.

Зловеще ухнув и поудобней ухватив рукоять кинжала, Нгото, похожий на демона мести, ринулся в погоню.

Благо, ждать ему оставалось недолго

Гнусная дыра, прорытая в мягкой, глинистой земле, завела, последовавших за старцем, Конана и Рахмата, далеко.

Покинув белый свет, они очутились в неглубокой рукотворной пещере, больше напоминающей логово дикого зверя. В неверном свете безбожно чадящего факела, киммерийцу удалось заметить сваленные в углу тряпки, едва прикрывавшие насквозь прогнившие доски и какую-то закопченную рухлядь — вероятно, нехитрое имущество «червя». Сам же старик, видевший свое барахло много раз, не стал задерживаться, быстро проковылял через крохотную пещерку и отдернул старую, облезлую шкуру, заляпанную глиной до такой степени, что незнающий человек не отличил бы ее от грязной стены и ни за что не догадался, искать в этом месте вход в подземелье.

Киммериец щурил глаза пытаясь хоть что-то рассмотреть в царящей вокруг тьме, а Рахмат тыкался в стены носом, точно слепой котенок. Старец-проводник первым устремился в проход, спрятанный за старой шкурой и друзьям ничего не оставалось, кроме, как поспешить за ним.

..Впрочем спешить-это было сильно сказано, лаз оказался настолько узок, что даже вендиец, исхудавший до состояния скелета, протискивался с большим трудом, Рахмату так же приходилось нелегко, а, северянин, чьи широкие плечи поминутно застревали в проходе, пыхтел от напряжения, не желая расставаться с факелом, почти не дышал, оставляя на стенах пот и кусочки кожи.

Неожиданно нора стала просторней и согнутая спина северянина смогла выпрямиться. — Досадная преграда, узкая горловина была благополучно пройдена. «Червь», слепой старик, бодро шлепал где-то далеко впереди, каким-то чудом ориентируясь почти в полной тьме, не останавливаясь ни на мгновение.

Рахмат тяжело вздыхал, не шел, а плелся — дорога, предложенная «червем», нравилась ему все меньше и меньше. Он взмок, волосы вспотели и набились грязью, маленькая квадратная шапочка, память об Аграпуре, потерялась где-то в самом начале пути, конца которого туранец уже и не чаял достичь. Проклятый киммериец, которому трудновато пришлось в узком месте, то и дело подталкивал щуплого подельника в спину, мол пошевеливайся, болван, время — деньги, на что Рахмат злобно шипел и сплевывал скрипевший на зубах песок.

Стены подземного хода потихоньку менялись и варвар неоднократно подносивший к ним факел, одобрительно фыркал. Вначале это была просто серая глинистая земля, пронизанная узловатыми корнями деревьев, похожих на причудливые клубки, пойманных в ловушку змей, затем в земле появились вкрапления камней, а уже после этого — каменная кладка, сочащаяся водой, покрытая необычного вида слизью, к которой северянин опасался прикасаться.

— Древний город- «червь» черными ногтями царапнул камень и потверждающе хрюкнул — Этот ход придумали старые люди во времена мертвых богов.

Среди полуобвалившейся древней кладки Конан кое-где приметил остатки невысоких, толстых мраморных колонн и осколки каменной крошки. На самих стенах были видны полуразрушенные, некогда роскошные барельефы, теперь разбитые, покрытые слоем паутины и черной плесени. Поднеся пылающий факел поближе, любопытный северянин хорошо рассмотрел изображение странных, многоруких существ, клыкастых и шипастых, волочащих куда-то маленьких в сравнении с ними, беспомощных людей. Изображения были столь древними и демоны столь ужасными, что киммериец, смахнув со стены мохнатую паутину, всмотрелся повнимательней. Казалось нереальным, что существа, изображенные на древних барельефах, когда-то, в незапамятные времена, существовали на земле и возможно даже, правили миром.

— Конан! — Рахмат, пройдя гораздо дальше киммерийца по подземному ходу, разинув рот, таращился на уродливую статую божка, пузатого, ушастого, с крыльями за горбатой спиной.

— Редкостный уродец — северянин пнул ногой мерзкого идола — Твой приятель старик?

«Червь» не ответил. Его посох все так же бодро стучал по каменным плитам, столь же древним, как и изображения на стенах.

Поворот за поворотом, искатели сокровищ двигались по узкому коридору. Через определенное количество шагов встречался новый божок, каждый раз более уродливый, чем предыдущий. Рахмат, от скуки, принялся было считать истуканов, но, вскоре плюнул — забава не показалась ему интересной.

Мох на древних стенах становился гуще и длинней, где-то в отдалении шумела вода, редкими каплями стекая по осклизлому камню, а движения старика-вендийца приобрели некоторую нервозность. Он замедлил шаг и тыкал посохом куда осторожней чем раньше, шевелил губами и поминал Асуру через каждое мгновение.

Перемены в поведении «червя» первым заметил Конан. Дедочек еле двигал ногами и вскоре остановился совсем.

Рахмат всю дорогу удивлявшийся прыти старика был слегка

ошарашен, когда, споткнувшись, нечаянно налетел на его сгорбленную спину. Сзади уже напирал киммериец.

— Что стоим, кого ждем? — безопасность пути расслабила могучего северянина. Он уже было решил, что вот так, пешим строем, точно на прогулке, они благополучно дойдут до самых дверей в сокровищницу магараджей и возьмут в ней все, что им приглянется.

— Нам нужно туда — скрипучим шепотом поведал «червь», тыча пальцем в неопределенную тьму подземелья — Но туда нельзя.

— По какой причине? — вмиг растерял свое добродушие киммериец — Нергал тебе в печень, старый пердун! Я так и знал, что здесь нечисто. Очень сладко ты пел и со всем соглашался!

— Это древний город — упорно твердил старец, на всякий слушай отодвигаясь подальше от сердитого воина — Новые тоннели безопасны, они ведут на окраины Вейнджана, за крепостные стены и заканчиваются далеко в джунглях., ими пользуются контрабандисты, воры и беглые рабы. Здесь-смерть, но, вам же нужно попасть во дворец?

— Что значит — смерть-обозлился туранец — Мы должны идти быстро и без остановок, иначе ночь закончится…

— Там древнее зло — старик шлепал губами и таращил невидящие глаза в пустоту — Кое кто из «червей» пошел туда и до сих пор не вернулся. Они умерли и смерть их была полна ужаса и боли.