….Двери в комнату чужестранцев оказались широко распахнуты, так же, как и окно, смотрящее на огромный пустырь. Пустой кувшин и жалкий тюфяк, набитый гнилой соломой — вот и все трофеи, доставшиеся темнокожей Раме.
— Опоздали! — в сердцах воскликнула капитан Черных стражей и отвесила увесистый пинок одному из постояльцев, так некстати сунувшему свой нос в комнату подозрительных чужестранцев.
Неторопливым шагом девушка спустилась по лестнице вниз и остановилась напротив трясущегося хозяина. Хитрый вендиец понял, что треклятый варвар сбежал и что именно ему, несчастному, придется расплачиваться за его грехи. А, суд в Вейнджане не терпел проволочек.
— Ты нарочно тянул время, жалкий потомок шелудивого верблюда — Рамасанти изволила гневаться, выплескивая злость и раздражение на толстяка — По вине твоего длинного языка и лживых речей, чужестранцам удалось скрыться и я не выполнила приказ. — резким движением она подняла голову вверх и о чем-то задумалась.
Трактирщик с надеждой всматривался в ее лицо, моля богов о том, чтобы наказание оказалось не слишком жестоким.
— Пятнадцать ударов! — наконец-то приняла решение Рамасанти — Это будет тебе хорошим уроком.
Вендиец взвыл от ужаса и рванувшись из крепких рук, попытался сбежать. Но стражницы были начеку. Они перехватили несчастного толстяка у самых дверей и некоторое время забавлялись, наблюдая за тем, как крысомордый скачет по всему трактиру, пытаясь ускользнуть от расправы.
Наконец, жестокое развлечение наскучило Раме и стражницы, схватив трактирщика, вывели его во двор. Худые, облезлые козы, испуганные дикими воплями, вырывающимися из глотки трактирщика отбежали подальше и выпуклыми глазами наблюдали за тем, как скорые на раправу кешанки, растянув толстяка на деревянной скамье, охаживают его жирные телеса гибкими прутами, отмеряя положенное количество ударов.
Любопытные взгляды оборванцев всех мастей наблюдали за действиями стражниц самой раджассы. Вопли трактирщика разносились по всему Городу Висельников. Вскоре он, потеряв всякую способность к сопротивлению, охрипнув от крика и полуослепнув от слез, затих. Закончив наказание, стражницы отвязали толстяка и он, окровавленной массой упал под ноги темнокожей предводительницы.
— Надеюсь, это послужит всем вам хорошим уроком! — возвысив свой голос, произнесла Рамасанти. Ее слова касались не только наказанного содержателя притона, но и всех остальных жителей этого нищего района города — Всякий, кто станет укрывать беглых преступников будет наказан. Кое кому может повезти гораздо меньше, чем этому вислоухому сыну шакала. — она презрительно пнула ногой, обутой в высокий, доходящий почти до колена сапог — Если варвар или его спутник появятся здесь, ты немедленно сообщишь главе городских стражей. Если обманешь меня — свистящим шопотом добавила девушка — посажу на кол. Все понял, смердящая псина.?
И, отпихнув скулящего от боли трактирщика, кешанка и ее грозный отряд покинули дворик «Последнего приюта», оставив хозяина злачного заведения валяться в зловонной луже собственной мочи..
Глава 4. Поиски пути.
Чернокожий великан, с очень довольным видом, отлепился от стены и осторожно, что бы не приведи бог, не скрипнули ступеньки хлипкой лестницы, спустился на землю и мгновенно припал к дощатой изгороди, пытаясь спрятать свое большое тело в скудных зарослях бурьяна. В окне, на втором этаже жалкого трактира мелькнула голова в аккуратной квадратной шапочке. Великан замер — если его заметят, то все пропало. Голова, все еще покрытая коркой запекшейся крови вновь закружилась и ее обладатель тихо зарычал от злости.
Проклятый чужестранец, так ловко огревший чернокожего верзилу кувшином по голове, несколько мгновений подозрительно осматривал двор, но взгляд его не остановился на прячущемся в лопухах плосконосом охраннике толстого трактирщика. Вскоре туранец скрылся и Нгото, а именно так звали человека, следившего за Конаном и Рахматом, ловеще ухмыльнулся. Дикий северный варвар дорого заплатит за то, что осмелился стать у него на пути. Никто не смеет так обращаться с ним, грозой Города Висельников, ведь даже жалкое положение раба, позорное в другом месте, не делало его отщепенцем среди городского отребья, таких же неприкасаемых и презираемых, как и он. К тому же, хозяин вендиец многое прощал и позволял своему любимцу и телохранителю, ставя того в привилегированное положение. Теперь авторитет Нгото пошатнулся и укрепить его могла только голова синеглазого чужака, насаженная на кол перед самой дверью в трактир.
Верзила-охранник некоторое время послонялся по двору — задуманное им предприятие требовало ночной темноты и у него оставалось еще масса времени до нужного часа.
Поэтому, когда воинственная Рамасанти и ее, хорошо вооруженные стражницы, ворвались в трактир, они не обнаружили там плосконосого телохранителя вендийца. Нгото, благополучно избежав встречи с Черными стражами, а значит и позорной порки во дворе трактира, спокойно спал в постели одной из местных шлюх, не посмевшей прогнать звероподобного верзилу, известного своей злобой и мстительностью ……Затаившись на плоской крыше конюшни, соседствующей с трактиром «Последний приют», Конан и Рахмат почти не дышали. Они лежали неподвижно, стараясь срастись с потемневшими от времени досками, уткнувшись носом в труху и птичий помет, а внизу, во дворе сновали чернокожие девушки, обыскивая каждый закуток, роясь копьями в охапках
гнилой соломы и пугая тощих, голенастых кур.
На их глазах из дверей притона выволокли упирающегося и скулящего вендийца, сорвали с толстяка тряпки и хорошенько всыпали ему батогами. Киммериец чуствовал, как пугливой птахой бьется сердце туранца, видел крупные капли пота, выступившие на его смуглом лице и капающие на тонкую кожаную безрукавку, как будто это его, Рахмата, мучали безжалостные руки палача.
Вопли обиженного хозяина постоялого двора вскоре отдалились и стихли. Вероятно прислуга, ожидавшая в безопасном отдалении ухода отряда Черных стражниц, наконец-то пришла на помощь своему господину. Вендийца бережно подняли и утащили в прохладную глубину трактира. Суета и беготня во дворе прекратились и лишь после этого Конан рискнул поднять свою голову и оглядеться.
— Ушли! — одними губами прошептал киммериец, подпихивая в бок застывшего в неудобной позе Рахмата — Принес же Нергал на нашу голову! И где их только набрали? Я насчитал пятнадцать девушек и все, как одна — хороши! Амазонки. Это вам не изнеженные рабыни из сераля. Настоящие бойцы, хоть и бабы, конечно…Крышу, совы безглазые, осмотреть так и не догадались, на наше счастье. А, эта, с ожерельем, так вообще красотка редкостная. Глаза, как два костра!
— Вот мы на нем едва не сгорели — Рахмат явно пребывал не в духе — Лежим теперь на крыше, поджариваемся… Если бы не малец, то уже составили бы компанию вшивому трактирщику. Эта с ожерельем и нас бы приласкала, как его.
— Нас еще поймать надо! — обрадовал его Конан — А это, брат, ох, как непросто!
Мальчишка-служка из «Последнего приюта» лежал рядом с ними на плоской крыше и точно так же вжимался в нее, стараясьстать, как можно меньше. Только, в отличае от чужаков, он боялся не стражниц, которым не было дела до малолетнего оборванца, а своего хозяина, скорого на расправу и еще Нгото, которого ненавидела вся округа.
Именно ему друзья были обязаны тем, что им посчастливилось избежать нежелательной встречи с амазонками на службе у раджассы и обойтись без кровопролития. Северянин сунул было мальцу в руку мелкую серебряную монетку, но тот отрицательно покачал головой и ловко, по-обезьяньи, спустившись вниз, поманил приятелей грязным пальцем.
— Зовет куда-то — осторожно спускаясь по шаткой лестнице и с неприязнью осматривая, заросший колючками пустырь, проговорил Рахмат — Еще заведет к Нергалу в гости…
Киммериец, не тратя времени на долгий спуск по ненадежной лестнице, которая могла обвалиться под его весом, попросту спрыгнул с крыши конюшни и молча нырнул за босоногим проводником в пыльные заросли колючих трав. Рахмат последовал за ним с явной неохотой.
Тысячи острых игл вонзились в его тело и маленькие ранки запылали огнем, мелкие букашки облепили нос и губы, щекоча и кусая, а толстые узловатые корни растений так и норовили впиться в одежду и свалить с ног.
Довольно быстро мальчонка вывел их на еле заметную тропинку, идти стало значительно легче и Рахмат, было поотставший, без труда догнал широко шагающего киммерийца. Привыкший к каменным дорогам Аграпура он совершенно растерялся в густых тропических зарослях.
Дорожка петляла среди заброшенных лачуг, поросших изумрудной зеленью, огромных куч, опасных на вид и дурнопахнущих, поваленных древесных стволов и затянутых тиной луж. Малыш весело шлепал босыми ногами среди всего этого безобразия, за ним, поминутно оглядываясь по сторонам, отгоняя крупных кусачих мух и сдирая с лица липкую паутину, мелкими шажками семенил туранец. Замыкал шествие Конан, держа руку на рукояти меча и зыркая по сторонам недоверчивым взглядом.
Ему не давали покоя мысли о необычном отряде темнокожих девушек, здорово напоминающих амазонок Черного побережья, хорошо вооруженных, опасных и ищущих его, Конана и его приятеля Рахмата.
Кто они, откуда и с какой целью пытались пленить их, киммериец не знал. Ему ужасно хотелось выследить высокую девку с ожерельем на пышной груди, утащить в укромное местечко и в спокойной обстановке побеседовать по душам. Уж он бы узнал кому именно потребовался он, Конан, сам месяц назад не знавший, что судьба направит его в Вендию, в богами проклятый Вейнджан.