В Грозный прибыло несколько высокопоставленных лиц во главе с председателем Совета Министров РСФСР Соломенцовым. Дело окончилось тем, что были поданы автобусы, на каждом из них было обозначено название селения. Демонстрантам было предложено отправиться по домам. Им было дано заверение, что они не будут подвергнуты преследованиям. Но несколько сот человек, в основном молодежь, остались. Против них были брошены пожарные команды с брандспойтами и милиционеры с дубинками…

Движение 23 февраля 1973 г. было самым крупным выступлением ингушей после возвращения. Их выступление еще раз показало, что сделанная и не исправленная до конца ошибка ведет к перманентному возникновению конфликтных ситуаций на национальной почве, самой острой, самой болезненной и зыбкой. Более мелкие каждодневные столкновения, конфликты, недовольство не становятся достоянием гласности и предметом внимания общественности.

Как это обычно принято в практике, о событиях 23 февраля 1973 г. газеты не писали. Лишь спустя некоторое время на страницах «Грозненского рабочего» просочились отдельные сведения, которые, однако, дают возможность представить не только характер и размах события, но и помогают понять суть межнациональных отношений в Чечено-Ингушетии в наши дни.

С середины марта 1973 г. на страницах «Грозненского рабочего» началась систематическая публикация подборок, статей и других материалов, связанных непосредственно и косвенно с движением ингушей за возвращение Пригородного района.

Из этих материалов становится очевидным, что в движении принимали участие (и, возможно, оно [ими] возглавлялось) группа интеллигенции и в прошлом ответственные партработники, ингуши по национальности. Среди них — популярный ингушский писатель Идрис Базоркин, бывший первый секретарь Назрановского РК КПСС (Назрань — центр Ингушетии)

А. Газдиев, а затем заместитель министра культуры республики, бывший председатель Сунженского райисполкома С. Плиев, директор ликеро-водочного завода Д. Картоев[398]. Одним из участников движения был между прочим аспирант Института истории СССР Академии наук СССР Паров, отозванный после событий из аспирантуры.

Судя по выступлениям первого секретаря ЧИ обкома КПСС С. С. Апряткина на X пленуме обкома КПСС 27 марта 1973 г., движением были охвачены не только Назрановский и Сунженский районы, но в Грозный прибыли также и ингуши из Малгобекского, Шалинского и Грозненского (сельского) районов[399].

После пленума развернулась широкая кампания против национализма и против религиозного воздействия на население. Этой же теме были посвящены XI пленум Грозненского городского комитета КПСС в апреле 1973 г., собрание партийного актива республики в конце мая того же года, XII пленум ЧИ обкома КПСС 31 июля 1973 г., XIII пленум в ноябре того же года.

Особенное беспокойство руководства республики вызвало широкое участие в событиях 23 февраля 1973 г. молодежи. С. С. Апряткин жаловался, например, на пленуме обкома 27 марта 1973 г., что в указанных выше районах плохо поставлена политико-массовая работа, которая не охватывает значительную часть населения, особенно из числа молодежи, женщин стариков[400]. В решении этого пленума говорилось также, что

… в городах и районах республики немало юношей и девушек, которые нигде не работают и не учатся. На глазах у коммунистов и комсомольских работников эти молодые люди ведут неправильный, а в некоторых случаях антиобщественный образ жизни[401].

Здесь же обращалось внимание на то, что часть студентов оканчивает ВУЗы, не получив «идейной закалки»[402]. На второй республиканской методической конференции комсомольских пропагандистов, проходившей в Грозном в начале июня 1973 г., констатировалось, что

…отдельные политически и морально неустойчивые молодые люди, попавшие под влияние буржуазной пропаганды и приверженцев реакционных пережитков прошлого, допускают политически вредные проявления, извращенные толкования положения дел в республике… некоторые молодые люди из Сунженского района допустили националистические проявления. Трактористы совхоза «Ахлангурский» Алхоев и Хоматханов исключены из комсомола[403].

За «политическую беспринципность» был исключен из комсомола и бывший секретарь комсомольской организации Малгобекской АТК (авто-тракторной колонны) Арсамаков.

В чем видели партийные руководители республики (очевидно, не только республики, так как на X пленуме ЧИ обкома выступил заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Ю. А. Скляров) причины обострения межнациональных отношений в Чечено-Ингушетии?

Во-первых в живучести и активном воздействии родовых связей на жизнь общества, в немалой степени из-за недооценки, говоря словами первого секретаря обкома КПСС С. С. Апряткина, национальных особенностей и специфики исторического развития коренного населения. Он вынужден был признать, что до сих пор еще сохраняются родовые, тейповые, пережитки, которые оказывают огромное влияние и на кадровую политику. Председатель КГБ Чечено-Ингушетии В. И. Жигалов, секретарь обкома М. А. Керимов говорили на пленуме обкома о практике выдвижения негодных кадров, беспринципности, перестановки провалившихся работников с одного места на другое. Это, так сказать, общее явление для положения с кадрами, и не только в Чечено-Ингушетии. Методы «лечения», предложенные ими, были: решительное пресечение попыток «подбора кадров по родственным, тейповым связям», очищение от лиц, «подверженных национальным предрассудкам, проявляющих в своем поведении двуличие…»[404].

Во-вторых, отмечалось глубокое влияние мусульманской религии на значительную часть населения. В республике существуют и действуют многочисленные мусульманские сектантские группы и секты (по неофициальным данным грузинского историка Л., их насчитывается около 150). По утверждению С. С. Апряткина, секты разжигают националистические настроения. По его словам, в Шалинском районе секта «Кунта-Хаджи» призывала к борьбе с «обрусением» Чечено-Ингушской молодежи[405]. На совещании в Совете Министров ЧИ АССР в апреле 1973 г. указывалось на паломничество к многочисленным святым местам, усиливающее религиозный фанатизм[406].

Мюридские религиозные группы «модернизировали» свою деятельность и используют технические средства для незаконного выхода в эфир (это строжайше преследуется законом) с передачами религиозного содержания. Изготовлялись и распространялись грампластинки и магнитофонные записи религиозного содержания[407]. О степени влияния религии на повседневную жизнь коренного населения автономии говорилось в письме в редакцию «Грозненского рабочего» молодых партийных и комсомольских работников — Ю. Айдаева, Д. Ахриева, Б. Бузуртанова, М. Ведзияжева, А. Каратаева, С. Сангуриева, М. Точиева, опубликованного под заголовком «Честно служить народу»:

… значительная часть населения находится под влиянием религии. Мюридские общины различных толков, действующие в республике, пытаются контролировать морально — нравственные, семейно — бытовые, брачные и другие отношения, усилить свое тлетворное воздействие на молодежь[408].

Если судить по страницам «Грозненского рабочего», то получается, что мусульманское духовенство стало как бы «теневым государством» в государстве. При его благословении, участии и руководстве действуют, и притом очень активно, тайные суды «кхел», процветает калым, умыкание девушек, культивируется кровная месть, круговая порука и пр.[409] О любопытном случае противопоставления суда «кхел» народному суду рассказал, в частности, на X пленуме обкома партии С. С. Апряткин: в Назрановском районе народный суд привлек к ответственности группу расхитителей совхозного зерна. Затем тайно собрался суд «кхел», который постановил взыскать со свидетелей по этому делу в народном суде 7.400 рублей в пользу обвиняемых![410]

Однако трудно рассеять сомнение в том, не преувеличивают ли руководители ЧИ АССР степени влияния мусульманского духовенства, чтобы прикрыть свою некомпетентность, отсутствие собственного влияния и беспомощность в регулировании межнациональных отношений и тем самым оправдаться в глазах Москвы?

Третий официальный тезис состоит в том, что питательной почвой для разжигания национализма якобы служит внеклассовый подход к оценке исторических явлений, идеализации прошлого, неправомерное преувеличение заслуг отдельных личностей, попытки представить чеченцев и ингушей как народы, не знавшие классового расслоения и классовой борьбы[411].

Содержание этого тезиса начало затем уточняться и расширяться в выступлениях партийных руководителей, а затем и историков. Основное внимание было обращено на подчеркивание положительной стороны политики царской России на Кавказе. Секретарь обкома М. О. Бузуртанов совершенно серьезно усматривает прогрессивное значение присоединения Чечено-Ингушетии к России в том, что иначе она не была бы сейчас социалистической нацией (!). Возвеличивая подвиги душителя кавказских народов генерала Ермолова, он критиковал историков и писателей Чечено-Ингушетии за одностороннюю трактовку «основания Ермоловым крепости Грозный» и за замалчивание значения крепости «в общей системе укреплений против угрозы порабощения народов Кавказа, в том числе чеченцев и ингушей, со стороны турецко-персидских завоевателей и англо-французских колонизаторов»[412]. Подобных антинаучных высказываний не было слышно уже лет двадцать пять, со времени великодержавно-шовинистической кампании борьбы с космополитизмом. В унисон с Бузуртановым выступил и историк КПСС К. Ефанов. Он в свою очередь повторял безо всяких веских научных аргументов не только тезис о классовом расслоении Чечено-Ингушского общества и острой классовой борьбы в нем, предавая анафеме все исторические работы, в которых этот тезис либо отрицался, либо подвергался сомнению, но и утверждал, что народные движения на Кавказе в 60-х — 70-х гг. XIX века были спровоцированы турецкими агентами в интересах Турции и Ирана (?!)[413].