— Как ты думаешь? — спросил Алексей Тоню. — Пойдем?

— А если меня кто-то пригласит танцевать, что мне делать?

— Задай вопрос полегче.

На мосту они появились в тот момент, когда после обыкновеннейшего «робя, наших невест обижают» стенка правого берега стояла против стенки левобережной. Сами «невесты» таились за стенками, почти на берегу, и с нетерпением ждали, как же будет «оформлена» сегодняшняя обида. Может, и обиды не было никакой, но коль прозвучал клич, то гармошка сразу замолкла и все танцующие разделились на два лагеря.

Неласково, враждебно смотрели стенки друг на друга. По мелочи разгорелся спор, не хотелось портить вечер, свертывать танцы, расходиться по домам из-за пустяка, но коль разделил клич мост на две половины, тут хорошего не жди. Если без драки, то со свистом разбойничьим разойдутся по берегам — это обязательно. И каждая сторона на своем берегу продолжит танцы, если удастся уговорить разобиженных скандалом гармонистов.

Алексей вошел в узкий коридорчик, оставленный стенками для «сурьезного разговору».

— Ребята, — сказал Алексей, — не надо ссориться: у нас с Тоней завтра свадьба.

Шепоток пронесся по стенкам: чудит парень!

— Точно, — сказал Алексей, чувствуя, что не верят ему разгоряченные предыдущим спором противники. — Тоня!

В «ничейную полосу» вошла Тоня.

— Свадьба, — тихо подтвердила слова Алексея Тоня.

— Давайте танцевать, ребята! — снова предложил Алексей и пригласил Тоню, хотя два гармониста, левобережный и правобережный, держали свои гармони под мышками.

И вальс не очень умел танцевать Алексей, а тут вдруг вышло. Вспомнил он нехитрую науку вальса — танцуй по углам квадрата. Без музыки получился у него с Тоней вальс, да так, словно он всю жизнь только тем и занимался, что выписывал ногами кренделя «по квадрату». Завидя такое дело — танец без музыки — засовестились гармонисты, поснимали хромки с ремней и вошли согласно — левобережный и правобережный — в подыгрыш танцорам. Решив, что все уладилось, подтянулись и тылы стенок — девушки. А коль рядом девчата, то и язык не заикается о споре. Разом начались танцы: «свои» приглашали «чужих», «чужие» — «своих». И размолвки как не бывало. Словно не для драки расходились, а так, для начала вот этого нового танца. После вальса, как и бывало в прежние времена, левобережный гармонист зарядил «фокс», а его коллега, правобережный, начал подбирать танго, чтобы сменить приятеля, как только тот устанет — танцы на мосту шли под две гармони «до упаду», без перерывов, чуть не до зари.

От комаров отмахивались березовыми вениками. Парни хлопали комарье на партнершах с таким старанием, словно это и было главным в танце. Сами же стойко выдерживали укусы…

Они ушли с танцев незаметно. Отыскали в густом камышнике брошенную, полузатонувшую лодку. Течения в этой заводи не чувствовалось, и камыш бойко, единолично веселил водную гладь, не оставив места даже резуку и лилиям.

Лодка донесла их до маленького островка. Небо вызвездило. Звезды были и в воде, только более спокойные, чем в небе. Вышла луна, и река покрылась тонким слоем серебра. Звезды просматривались даже сквозь эту серебряную пленку сочно, будто живые.

Неподалеку, за тальниковым разливом, дотанцевывали на мосту. Под Одинушкой весело стрекотал мотоцикл: Анкиндин Мишагин, используя лунную ночь, обучался езде. Перед уходом на пасеку он, отозвав Алексея в сторону, серьезно спросил: «Дозволишь на твоем мотике попарактиковаться?» Алексей расхохотался. Анкиндин хотел было обидеться, но тот пояснил: «Слово меня ваше рассмешило — попарактиковаться… Пожалуйста, хоть до утра!» Ну и земля! Человеку семьдесят пятый годок пошел, а он решил на мотоцикле «попарактиковаться»…

Они лежали на холодном от росы песке.

— Всегда-всегда? — спросила Тоня о чем-то тайном, понятном только им двоим.

— Ага.

— Не агакай, говори внятно.

— Всегда!

— Я люблю тебя… А ты?

— Ага.

— Не агакай… Говори…