УЧЕНИК Роман

Перевод Н. Подземской

Нужен был репетитор, чтобы подготовить молодого графа Андраша к экзаменам за первый курс юридического факультета. Родители хотели, чтобы он изучил юриспруденцию. Сам он не чувствовал к ней никакого интереса, заниматься не желал, даже читать не любил, книг вообще не брал в руки. В сентябре поступил он в университет, весь учебный год, кроме рождества и пасхи, провел в Пеште; лекций не посещал, только раз в семестр заходил в университет, чтобы дать на подпись преподавателям свой матрикул. В Пеште он вел примерный образ жизни: по ночам кутил, днем отсыпался. Проматывал деньги на вино и женщин, поэтому получаемую ежемесячно из дому сумму в несколько сотен крон приходилось ему пополнять иногда, прибегая к займам у ростовщика. Займы тоже присылали из дому. Управляющий имением Чиллаг ссужал его деньгами, хотя и говорил, что раздобывает их где-то.

Когда в июне, не сдав экзаменов, Андраш приехал домой, в Берлогвар, отец бранил его, а расстроенная мать тревожилась за судьбу сына: что же с ним, несчастным, будет, ведь без юридического диплома не ждет его в жизни ничего хорошего, кроме каких-то жалких девяти тысяч хольдов, которые перейдут к нему как к единственному наследнику. Материнские тревоги не стоило принимать всерьез, отцовские нагоняи тоже не грозили опасностью. Граф Берлогвари позвал сына к себе в комнату и сказал ему следующее:

— Зачем ты живешь на свете? Полагаешь, никаких обязанностей нет у тебя? В Мадьяроваре целый год пробездельничал. Заниматься хозяйством, видите ли, не понравилось, а теперь не правится правоведение? И там, в Мадьяроваре, кутеж за кутежом. Только деньги транжирить умеешь. С Эстерхази и Венкхеймами равняешься? Да ты же нищий по сравнению с ними. И в Пеште, наверно, деньгами сорил. В надежде, что мать тайком уладит твои дела. Но она не сделает этого, потому что я ей не разрешу. А если ты совсем не занимался, то что же ты делал целый год? По-твоему, только беднякам учиться надо? Нет, в наши дни и знатным людям юридическое образование необходимо. А вдруг тебя изберут в парламент? Или губернатором комитата станешь? У тебя, сын, неверные взгляды на жизнь. Не подражай кутилам и мотам, пусть примером для тебя послужат Тиса[5] или Аппони[6]. А теперь, я слышал, ты требуешь к завтраку ветчину и рыбу. Возмутительно! Рыба к завтраку! Ничего подобного не слыхивал.

Старый граф проговорил это в сильном волнении, шагая взад-вперед по комнате; он полагал, что задал сыну хорошую нахлобучку. Пока Андраша пробирали, ему пришлось стоять, — так подобало. И он стоял бледный, иногда пытался вставить несколько слов, но не мог закончить ни одной фразы. С одной стороны, ему нечего было сказать, а с другой, ни оправдания его, ни случайные возражения не интересовали графа Берлогвари. После отцовского нагоняя Андраш отправился на верховую прогулку, после материнских сетований прокатился в небольшом фаэтоне, безжалостно гоняя по плохим дорогам, пашням и оврагам пару норовистых лошадей.

Чтобы обсудить положение, родители устроили семейный совет. Разговор был коротким. Граф Берлогвари как глава семьи сообщил супруге свое решение, которое она одобрила. Решено было, что Андраш примется за занятия и будет сдавать экзамены. Поскольку он ленив, непоседлив, к учению душа у него не лежит, то отцовские угрозы и кроткие материнские мольбы помогут едва ли, а потому надлежит нанять ему домашнего учителя, репетитора по правоведению; может быть, он разными хитрыми приемами засадит юношу за книги.

Так попал в Берлогварскую усадьбу молодой юрист Пакулар. Рекомендовал его университет, верней, профессор римского права. С профессором лично беседовал граф Берлогвари, просил прислать дельного, надежного молодого человека и особо настаивал, чтобы учитель, будь то последний бедняк, облик имел человеческий.

— Он должен мыться, бриться, чистить ногти, — перечислил условия граф Берлогвари, встретив недоуменный взгляд профессора. — Чтобы мне не пришлось прятать его, если гости приедут, — с улыбкой продолжал он. — Когда мой сын еще маялся в гимназии, у него был такой репетитор, что я краснел за него. И боялся, как бы он не стал вилкой соус есть.

Профессор тоже улыбнулся и украдкой взглянул на свои ногти.

Пакуларом в Берлогваре остались довольны. В общем, конечно. Внешность у него была неказистая, можно сказать, плебейская, но одевался он прилично, был вежлив и в разговоре мог принять участие, то есть больше помалкивал, ограничиваясь несколькими словами, но на вопросы отвечал разумно.

— Не горбатый, не ржет, как лошадь, и нос не надо затыкать при его приближении, — после первого знакомства сказал о нем граф Берлогвари. — За обедом посмотрим, не потечет ли суп у него изо рта обратно в тарелку. Если нет, то, по мне, он сойдет.

С молодым графом Пакулар вскоре подружился, и их дружбу не нарушила даже попытка учителя на другой же день заставить ученика немного позаняться. Андраш приобрел уже большой опыт в отражении подобных атак; он обезоружил Пакулара несколькими забавными шутками и в два счета взял в свои руки руководство ученьем. Бедному юристу, выучившему латинский язык, но не искушенному в науке жизни, он поведал, конечно, не упоминая себя, о великосветских нравах, кутежах, мотовстве, картежных играх, пари и актрисах, чтобы доказать ему, какая бессмыслица, чепуха — преподносимые им основные принципы римского права: honeste vivere, alterum, non laedere, suum cuique tribuere[7] и тому подобные глупости.

После первого урока, преподанного молодым графом, последовало еще небольшое развлечение: крепко обхватив Пакулара, Андраш вступил с ним в борьбу и шутки ради, из чистой забавы, основательно намял ему бока. Он делал с учителем, что хотел, потому что у тощего Пакулара руки и ноги были как палки, воротничок болтался на худой шее, а Андраш выглядел настоящим атлетом. С таким номером можно было бы выступить и на цирковой арене. Самым потешным оказался момент, когда Андраш, схватив Пакулара за обе лодыжки, поднял его высоко в воздух и, перевернув вниз головой, сильно раскачал, словцо хотел вытрясти у него из головы бесполезные знания, а потом слегка стукнул затылком о пол. Ничего страшного, разумеется, не случилось, поскольку Андраш деликатно обращался со своей жертвой, старался не сломать рук, ног, и последствием тяжелого испытания явился лишь нервный смешок Пакулара, напоминавший смех от щекотки. После истязания домашнего животного, как назвал учитель забавную выходку своего ученика, побежденный удостоился даже награды; победитель напоследок обнял его, потрепал по щеке и милостиво отпустил, наподдав коленкой.

Но не следует думать, что такое любезное обращение унижало учителя. Отнюдь нет, так как у Пакулара были свои права и приемы в борьбе. Он мог щипать, царапать ногтями молодого графа, — все это ему дозволялось. И даже осыпать его бранью и дерзостями. Если при первом сеансе Пакулар не учел еще своих возможностей, то позже уже не пренебрегал ими, пуская в ход и такие слова, как «осел», «дикий зверь», «душегуб». Андраша очень забавляли эти грубости. Они борются на равных, думал он, зачем же обуздывать себя? Особенно понравилось ему, когда Пакулар однажды обозвал его евреем. Это было великолепно, Андраш так хохотал, что пришлось прекратить борьбу. В тот раз, можно сказать, Пакулар вышел победителем.

Каждый день, помимо подобных уроков, на долю учителя выпадали различные приключения. Как-то раз Андраш посадил его силой на лошадь, а лошадь пустил в галоп. Другой раз Андраш заглянул в комнату Пакулара, который, по своему обыкновению, прилег вздремнуть после обеда и забыл запереть дверь, и, увидев, что учитель спит, тотчас удалился, но всего на несколько минут, чтобы вооружиться гирей. У входа во флигель, предназначенный для гостей, стояла шарообразная железная гиря в сорок килограммов; ее принес Андраш в дом и, подойдя на цыпочках к спящему, положил ему на живот, — нечего спать средь бела дня.

Все это сходило за шутку, забаву, детские выходки молодого графа. Пакулар мог отбиваться, если умел, даже прибегать к подножке, если осмеливался. У него не было оснований обижаться, ведь ничего страшного ему не грозило, — Андраш ловко, с милой улыбкой выкидывал свои номера, и если Пакулар плохо защищался или слишком больно ушибался при падении, то молодой граф в самых любезных выражениях просил у него прощения. А учитель в свободное время, когда его оставляли в покое, размышлял в одиночестве, как быть. Забавная ситуация, ничего не скажешь, но довольно странная. Три недели он здесь, а занятия не начались. В октябре состоятся переводные экзамены, молодой граф, ничего не выучив, срежется, а он, Пакулар, опозорится. Если так пойдет дальше, — дело плохо, выходит, он не справляется со своими обязанностями и, кроме того, обманывает родителей Андраша, хотя обещал им быть добросовестным и в надежде на будущие успехи уже дважды заверял их, что занятия идут хорошо. К тому же в любой день может разразиться скандал. А если граф или графиня Берлогвари как-нибудь ради проверки, постучав, войдут к ним в комнату, а они в это время борются на ковре? Словом, учитель всячески обдумывал, как ему уехать из усадьбы, оставив свою должность, хотя и временную, но хорошо оплачиваемую. Пожалуй, лучше всего сослаться на какие-нибудь вымышленные обстоятельства: болезнь или что-то другое. А может, просто-напросто сбежать, написать в оправдание письмо с бесконечными извинениями.

Всего несколько дней провел он в терзаниях, потому что неожиданно пришла ему повестка явиться на военные учения. Пакулар числился в запасе, а резервистов иногда вызывали на месячный сбор. Граф Берлогвари, возможно, выхлопотал бы для него освобождение, но повестку выслали раньше на пештский адрес Пакулара, из Пешта она долго шла до Берлогвара, — короче говоря, слишком поздно попала учителю в руки. Был конец июля, учения начинались первого августа, — для хлопот не оставалось времени. Надо было ехать, и Пакулар с радостью покинул усадьбу.