Не исключено, что сам Таймер подставит нас.

‒ Я не хочу провести остаток жизни в бегах, Сейдж. Они когда-нибудь, но поймают меня, и я не хочу провести остаток своих дней, постоянно оглядываясь по сторонам. Давай просто сделаем все, что он хочет, и будем надеяться на лучшее, ладно? Она протянула руку, и мы переплели наши пальцы.

Краем глаза я вижу сердитое выражение на ее лице.

‒ В чем дело, Макс?

‒ Джеймс Келли, он полный идиот. Серьезно, он скрывается в округе Вашингтона. Можно подумать, что он достаточно умен, чтобы, в конце концов, покинуть штат, ‒ произносит она, закатывая глаза.

‒ Во всяком случае, Таймер выходил с ним на контакт, так что, скорее всего, он в Вашингтоне, так как ждет этого звонка. Учитывая тот факт, что в прошлый раз один из наемников Таймера тебя похитил. ‒ Я одариваю ее мимолетной улыбкой. ‒ Келли и впрямь хотел причинить тебе адскую боль. Думаю, если бы ты и заговорила, он бы все равно избил тебя. Возможно даже до смерти.

Ярость пронзает все мое тело, когда я думаю о том, что Джеймс Келли хоть пальцем мог прикоснуться к Макс.

ГЛАВА 17

Макс

Сейдж сообщил, что мы прямым курсом поедем в Вашингтон, не останавливаясь поспать. Поездка будет долгой, мы прибудем туда к наступлению утра, часа в три или четыре.

Когда, наконец, меня начинает тошнить от перечитывания одной и той же хрени – дело дошло до договоров – мы уже десять часов в дороге, и я ложусь поперек сиденья, кладу голову на колени Сейджу. Почти всю дорогу он сидит очень тихо. Я знаю: ему сложно смириться с моим участием в этом безобразии, так что я молчу в тряпочку. Он запускает пальцы мне в волосы, и через пару минут я засыпаю.

Через несколько часов я просыпаюсь с головной болью и затекшей шеей. Я сажусь, ворочая головой из стороны в сторону, и смотрю в лобовое стекло.

Сейдж, глядя на меня, протягивает руку и проводит пальцами мне по щеке.

– Я рад, что ты проснулась. Мне понадобится компания, чтобы не уснул я.

– Я поведу, – предлагаю я, но он качает головой. Вместо спора с ним я выдаю тот единственный вопрос, что еще не задала. Тот самый вопрос, что крутится у меня в голове с тех пор, как он открылся мне, что он убийца.

– Как ты стал наемником?

– Макс... – произносит он со вздохом.

– Нет, я хочу знать. Сомневаюсь, что есть место, куда можно прийти и заполнить анкету, или сдать резюме. Так что я хочу знать, и еще я хочу знать почему.

Да, возможно, я приоткрою шкаф со скелетами, но я хочу знать о нем все, что можно.

Он так сильно хватается за руль, что костяшки пальцев белеют. Думаю, я понимаю, что у него в голове, так что я тянусь и по очереди дотрагиваюсь до его рук.

– Мое мнение о тебе не изменится, Сейдж. Пора бы уже это понять.

– Знаю. Ладно, – говорит он, делает глубокий вдох и запускает руку в волосы. Я вижу, как длинная прядь на макушке остается торчать. – Когда мне было четырнадцать, отец заметил мой дар стрелять. Так что он отправил меня на соревнования. За следующие четыре года я выиграл почти все конкурсы, в которых участвовал. Мне стукнуло восемнадцать, я только что окончил старшую школу. У родителей были сложности с деньгами. Они поговаривали о продаже имущества, и может быть дома. Я хотел поехать в колледж, но мне было стыдно просить об этом в такой трудный для них момент. Вместо этого я сказал им, что хочу стать военным. Мама не обрадовалась моему решению, по понятным причинам это вылилось в большую ссору. Так что я пошел в тир, чтобы выпустить пар. Я был там один, и ко мне подошел парень по имени Скаут. Он сказал, что много лет наблюдает за мной и считает, что у меня большой талант. Затем он стал говорить о работе, деньгах ‒ и на словах все было отлично. Я знал, что смогу вытащить родителей из долгов и в будущем, если захочу снова учиться, то у меня будут для этого деньги.

Сейдж смотрит на меня.

– Должен признать, что я не купился сразу, но затем я встретил Снитча, и он изобразил эту жизнь совсем в другом свете. Он объяснил, что я буду убивать людей, которых власти не могут объявить преступниками из-за недостатка доказательств. Все выстрелы будут сделаны по приказу правительственных властей. Наркоторговцы, члены определенных мафиозных группировок, члены определенных бандитских группировок, те, кого считают возможными убийцами президента. Черт, даже сексуальные маньяки, которые не попадаются системе. Вот за каких людей платят большие бабки Таймеру и его команде убийц.

– И Снитч сказал правду? Именно такие поручения ты выполнял? – Я задерживаю дыхание. Надеюсь, молюсь, что именно в таких типов он стрелял. Потому что если он убивал мужей, чтобы жены могли получить страховку, то это определенно все меняет. Меняет настолько, что я могу даже согласиться выпрыгнуть из машины на ходу.

– Он говорил правду.

Мысленно я облегченно выдыхаю, потому что не хочу показывать, что волновалась.

– Я выполнил несколько заданий вместе с ним. И согласился работать с ними при одном условии: я буду знать причину, по которой человек должен умереть. Меня наняли как снайпера. Денег было много, и я знал, что делаю это ради того, чтобы выплатить родительский долг.

– Ты знал, почему должен был выстрелить в меня? – шепчу я.

– Нет, – быстро отвечает он. – Я просто взял работу без вопросов, потому что плата была высокая. Ты должна была стать моим последним заданием. Единственный вопрос, который я задал, почему это должно быть похищение, потому что Таймер никогда не просил нас о таком. Нашим заданием всегда был выстрел издалека и как можно незаметнее. Твое задание – полная противоположность незаметности.

Желчь подступает к горлу, в животе образовался узел. Слезы собираются в уголках глаз, и впервые я четко понимаю, насколько Сейдж опасен. Не знаю, как я раньше не замечала, но теперь я это вижу и разрываюсь. Разрываюсь между огромным чувством к нему и мыслью, что он осознанно пошел на работу, где будет убивать людей. Да, пусть они заслужили подобное, и пусть их отсутствие в этом мире сделало его немного безопаснее, но Сейдж уже двенадцать лет лишает жизни за деньги.

– Макс, детка, скажи что-нибудь, что ты... – голос срывается, и он тяжело сглатывает. – Просто скажи что-нибудь.

Но я не могу выполнить его просьбу. Что я должна сказать? Что меня закрутила карусель происходящего? Что я попалась на его красоту, так что весь разум вылетел в окошко, потому что я возбудилась? Что я только что поняла, что влюбляюсь в него и не знаю, получится ли у нас что-нибудь, и что я до смерти боюсь его потерять?

Я чувствую, как несколько теплых слезинок скатываются по щекам. Быстро стираю их.

– Макс, пожалуйста... – шепчет он, и клянусь, я слышу боль в его словах. Что-то в моей груди разбилось – мое сердце. И, бог мой, это запредельная боль. Не знаю, что делать. Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным, и я не знаю, что сказать. Так что я, как заправский трус – что для меня ново – просто сижу и молчу.

ГЛАВА 18

Кэтч

Она сидит, молча уставившись в окно. Даже не взглянет на меня. Пару раз я слышу всхлипывания, но не уверен, плачет ли она, потому что я никогда не слышал, как она плачет.

Я думал, мы оставили это позади еще когда она узнала, что я убийца. Я, скорее, ожидал этого той ночью в доме моей семьи, но не сейчас. Я пытался оттолкнуть ее с самого начала. Я правда хотел этого в первые несколько недель. Однако сейчас... сейчас все, чего я хочу, – чтобы она заговорила со мной. Сказала что-нибудь, чтобы хоть немного снять это ужасное напряжение в моей груди.

Наверное, все дело в подробностях о работе. Или она потрясена тем, что была моим заданием, а я даже не потрудился спросить, почему удар пришелся именно на нее. Может быть, я зря это ей сказал, но и лгать я не хотел. Она заслуживает кого-то намного лучшего, чем я, так что я не могу быть с ней неискренним.

Теперь мне интересно, что если бы я рассказал ей все с самого начала. Мысль о том, что, возможно, мы могли бы избежать всего этого, теперь же для меня это нечто, что я мог бы держать под контролем с самого начала. Если бы я просто сказал ей всю правду.

Не имеет значения, как долго я пытался убедить себя в том, что мог бы предотвратить то безумие между Макс и мной, я знаю, это в любом случае произошло бы. Она ‒ та сила, с которой нужно считаться. Все в ней притягивает меня, как обезвоженного странника в пустыне к оазису.

И какова бы ни была причина ее молчания, это оглушает и ранит, как нож в груди. Я не знаю, что сказать, чтобы заставить ее говорить, и я не хочу на нее давить. Я чувствую, что облажался, и это ужасное чувство. Оно висит на моих плечах, как грузовик Мак, и я не могу ничего сделать, поэтому сижу, наклонившись к рулевому колесу.

Слава богу, это путешествие подходит к концу.

Я не везу ее домой. Вместо этого мы едем назад на мой склад. Он разрушен, но я смогу найти все, чтобы мы могли там переночевать. Уверен, ей не понравится идея возвращаться со мной домой, но я не выпущу ее из поля зрения. Впервые за двенадцать лет я не доверяю Таймеру.

И не важно, что происходит в ее милой головке, я все равно не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Я очень стараюсь заботиться о ней ‒ в этом нет сомнений ‒ я не могу без нее дышать. Если я потеряю ее, то потеряю и свой гребаный рассудок.

****

Макс

Сейдж привез меня на склад. Я все еще не знаю, что сказать, поэтому заношу вещи и направляюсь в ванную. Мне нужно в душ. Эмоции, которые я испытываю, прожигают грудь изнутри, как неконтролируемый пожар, который я не в силах потушить.

Я чувствую столько всего одновременно, и все потому, что он уничтожил мою чертову стену. Мне нужна эта стена, но я понимаю, что это невозможно. Она просто перестает существовать, когда он рядом. Кроме того, я строила эту стену почти всю свою юность. И я никак не возведу ее снова за считанные минуты, часы или даже недели.

Особенно когда рядом он.

Сейдж способен стать моей погибелью.