— Ну, обманчики тоже имеются, — снисходительно пояснил довольный Серж, — но исключительно в смысле расстояния. А так деревья, трава, цветы, химический состав воды, в которой вы плескались — всё настоящее! Кстати, в озере есть жизнь: растут водоросли, водятся рыбы… безвредные, конечно. Можете взять подводное ружье и поохотиться. Впрочем, не надо — кое у кого из присутствующих охота на беззащитных зверюшек вызывает отвращение и немедленный протест. Вот если бы на людишек да под крепкими, проверенными лозунгами! Но это к слову. А мне вот что интересно: неужели никто в вашей Цивилизации не имеет в личном пользовании залов «Времена года»? В моем городке они есть практически в каждом доме и отличаются лишь размерами.

— Да кто же станет транжирить кровно заработанные средства на явно лишние вещи? — откровенно поразилась я. — Наша цивилизация насквозь прагматична! Разве что захотят шикануть высшие боссы мафии — у них совершенно извращённое понятие престижа. Или в «Элите» — но опять-таки избранные среди избранных. А так — никогда. Да и к чему? На всех планетах существуют разнообразные климатические зоны, у каждого дееспособного жителя всегда под рукой быстроходные гравикатера. В любое время суток захотел и смотался, куда требует душа! Самое большее три часа лёта, и хочешь — загорай, а хочешь — катайся на лыжах…

— Ой, сколько лишних телодвижений! Вставай, собирайся, лети и всё такое… — протянул рыцарь с интонациями профессионального лентяя. — У меня же курорты рядышком, в собственном домике, причём суррогата практически не заметно. Разве не приятно?

— Ну… как тебе сказать… В общем, в определённом смысле… — я вдруг неожиданно замялась, потому как поняла, что очень даже «приятно»! Позапинавшись минуты две, я мысленно плюнула, а вслух призналась: — Ничего не поделаешь: общей массе человечества кое-какая роскошь ещё не по карману. Слишком много приходится тратить на войну. Пардон, на оборону…

— Вот это точно! — Серж вдруг неприятно оскалился, встал и двинулся к озеру. — Уж на чём, на чём, а на самом святом и любимом человечество никогда не экономило!

— Что ты хочешь сказать? — возмутилась я. — Что люди настолько испортились…

— Да ни в коей мере! Они в точности такие же, какими были в начале своего бесконечного сверхмарафонского забега якобы к совершенству. На самом же деле — в бессмысленность.

— Стало быть, ни дня без парадокса? — вставил слово Инфантьев. — И нам хотят доказать, что воюют исключительно потому…

— Вот именно. Потому, что Делать Больше Нечего.

Бросив эту вызывающую фразу, рыцарь в два крупных шага полностью исчез под водой и, пробыв там достаточно долго, вынырнул далеко от берега. Я с помощью всяческих ужимок постаралась донести до Инфантьева всю полноту моего скепсиса по отношению к высказанной социологической загадке. Подойдя к Кириллу, я выполнила красивое балетное вращение на пятке, на мгновение застыла с трагическим выражением лица и, убедившись, что моя корма находится в точности напротив пустующего шезлонга, шлёпнулась в него с шумом и треском. Повозившись ещё немного, я грациозно вытянула ножки и с удовлетворением заметила, сколь пристально на них смотрят. Вскоре Станислав возбудился настолько, что понёсся охлаждаться чуть ли не скачками, последний из которых плавно перешёл в длинный прыжок. Глубина у берега была не меньше метра, и ничего страшного не произошло, однако я не замедлила сложить ладошки рупором и гулко крикнуть:

— Э-эй, рисковый паренёк, а ведь там могло быть и мелководье!

Стас вынырнул, перевернулся на спину, но ничего не ответил, а весьма шустро поплыл затылком вперёд в направлении отмокающего на самой серёдке озера рыцаря. Мне отозвался Инфантьев, причём его рука очень решительно легла на мою:

— Не беспокойтесь, госпожа, — сын Иоганна Ладвина умеет интуитивно избегать серьёзного риска. И не окликайте его больше. Он намерен переброситься с нашим хозяином несколькими скрытными фразами, а мне бы хотелось заняться тем же самым с вами.

— Только этим? — мой омерзительный язык снова далеко опередил соображение. Наказание последовало незамедлительно: горячая ладонь Кирилла без колебания переместилась на моё тело — под самую грудь. Стараясь не выдать своего мгновенного сильного испуга, я с трудом уняла дрожь и пристально поглядела в глаза молодому человеку с выражением на лице большого сомнения в разумности его поступка. Одновременно я постаралась представить свою реакцию на случай возможного дальнейшего движения мужских пальцев вверх или вниз — и с ужасом поняла, что она может и не быть отрицательной! Мое паническое состояние подтвердилось и неуклюжей попыткой толкнуть сенсорную «волну» Инфантьева. К счастью, я сразу оборвала контакт, вспомнив о твёрдом решении никогда и ни при каких обстоятельствах больше не дёргать друзей, так что Кир боли не почувствовал. Заметил ли он степень моей растерянности или нет — трудно было понять — но руку всё-таки убрал неторопливым, чуть скользящим движением. Затем «Страж» склонился в мою сторону:

— Я просто ответил на ваш вопрос, — пояснил он.

Похоже, что я доигралась, подумалось мне. Пыталась разобраться в тонкостях его отношений к некоей Эльзе фон Хётцен, которую он упорно не желает считать глупой, похотливой гусыней — вот и разобралась… Теперь вместо лёгкого завершения работы и приятного продолжения романа с Сержем придётся мучительно решать, как быть с чувствами мужественного красавца Кирилла Инфантьева. Это не просто тяга к женщине, которая показалась достаточно доступной — тут у него слишком грозный соперник. И тем не менее, Кир постоянно подчёркивает, что готов пойти с ним на любое столкновение! Но как это понимать: он же верующий, женат? Ладно, начну издалека — кажется, я достаточно успокоилась для лёгкой беседы.

— Рыцарь де Пери да и прочие мужчины обращаются ко мне только «мисс», — (это замечание хромало на все ноги — стоило только вспомнить, как обращался Иннокентий), — а вот ты предпочитаешь слово из местного языка «госпожа». Почему?

— Потому, что я не англо-саксонского происхождения и не галльского, — в резком ответе Инфантьева однако не было и тени высокомерия. — Я всю жизнь предпочитал говорить на русском языке, как и все мои предки. Лишь бабушка со стороны отца была итальянкой. Иногда её темперамент просыпается и во мне.

— Это более чем заметно, — я позволила себе слабую улыбочку. — А теперь признайся: за что лично ты ненавидишь Сержа? Я знаю, кто не в восторге от его проницательности; догадываюсь, кого бесит его полная независимость; понимаю тех, кому стоит поперёк горла его опасная осведомлённость о тайнах прошлого и настоящего. Наконец, существует и такая причина для неудержимой злобы, как чёрная зависть неудачников. Но для тебя всё это не подходит. В чём же дело? А ведь Станислав Ладвин представил вас добрыми, хорошими знакомыми!

— Ладвин-младший, как вы, наверное, уже догадались, просто делал то, что ему было приказано, — впервые в голосе Кирилла я уловила заметную горечь. — На мне этого греха нет, ибо я давно не имею свободы воли. Но сильно интересующий вас Серж де Пери такую свободу воспринимает как синоним полной вседозволенности! Пока она воплощалась в чисто животных поступках и бесконечных интригах, меня это не касалось… или почти не касалось. Почему — я объяснил. Но однажды он позволил себе нечто отвратительное в божественном мире чувств: сознательно и хладнокровно влюбил в себя одну замечательную девушку только затем, чтобы через неё влиять на другую…

— Речь идёт о Младшей и Старшей Королевнах? — тихо уточнила я и, не дожидаясь ответа, предположила, как бы размышляя вслух: — Такое в жизни всегда будет происходить — ничего уж тут не поделаешь! И потом Малинка не показалась мне хронической плаксой или безобидной овечкой. Переживёт и забудет. И, кажется, уже забыла.

— Совершенно справедливо. Однако вследствие этого поступка у меня сложилось о так называемом «почётном рыцаре Мальтийского ордена» крайне отрицательное мнение. И пересмотру оно не подлежит.

— А ты знаешь, Кир, — (наконец-то, настал момент для включения в работу некоторых фрагментов полученной от отца и брата информации), — что после трагедии третьего «цветка» тебя спас именно Серж? Никто другой не смог бы так быстро управиться с автопилотом! И поддерживать жизнь в твоём теле.

— Во-первых, теорию спасательных действий знали и Младшая Королевна, и Мстислав. А во-вторых, я никого о помощи не молил.

— Ну и ответ! — с некоторым разочарованием поморщилась я. — «Маманя, я рожать меня не просил, и претензий к своему поведению не принимаю…» Несолидно, Кир!

— Могу ответить по-другому, но без каких-либо комментариев. Решение, жить мне или умереть, принималось отнюдь не на малой станции номер три.

(Конечно, не на малой, а на Главной, подумала я. Мне, досконально изучившей на Базе ещё в первые дни подробности событий тех лет, известно, в чьей комнате ты обедал перед роковым вылетом к третьему «цветку». И кто мог добавить — и добавил! — в твою пищу транквилизатор. Как ни удивительно, а Серж и здесь оказался прав…)

Обратив внимание на мою задумчивость, Кирилл всё же решил кое-что объяснить. Скорее всего, это и были те самые особые фразы, предназначавшиеся только для меня.

— В самом начале нашего путешествия, — сообщил он, поглядывая в сторону Стаса и рыцаря, слишком уж увлечённых заплывами наперегонки, — мне по личной связи выдали некое распоряжение, выполнять которое я не стал бы, даже имея полномочия. Суть, однако, в том, что подобные полномочия мне предварительно забыли официально передать — скорее всего, и понятия не имели об этой обязательной операции. Такой случай был предусмотрен в моей подготовке. В ответ я реализовал особую программу действий, которая требует реагировать на некорректно поставленную задачу некорректным же образом. Вы, надеюсь, понимаете в общих чертах, о чём я говорю?