Включив все системы защиты, я начала заунывно вызывать вездеход отца и довольно быстро услышала в переговорном устройстве грубоватый бас Гуннара Озолса. Скороговоркой ответив на приветствие, я было полезла о чём-то с напором вопрошать, но меня не слишком вежливо перебили и попросили вначале ознакомиться с записанным вчера сообщением. Узнав, что говорить будет Роман, я немедленно заткнулась и обратилась в слух.
Никогда в жизни мне не приходилось слышать в голосе брата такую тяжёлую, мёртвую усталость, а его невесёлые новости заставили меня здорово растеряться. Моя неплохо разработанная теоретическая реконструкция событий рухнула, а давешние умозаключения теперь и вовсе немного стоили. Когда закончилась запись, я так и осталась сидеть с обиженным выражением на глупой, сытой морде, и лишь суровые интонации командира десантников привели меня в чувство. К счастью, он решил пересказать всё случившееся по-своему (чем и дал мне время оклематься) и кое-какие события осветил иначе. К концу десятиминутного изложения я уже могла задавать более-менее разумные вопросы и с одного раза воспринимать и оценивать ответы. Очевидно, в награду за своё усердие, я получила заверение, что мне немедленно будет отправлена вся собранная группой Командора информация, в том числе, и о цвете коня Мстислава, и о результатах сканирования малой станции № 3.
В ожидании этого события я предоставила своим мозговым извилинам возможность слегка поработать в свободном режиме. Пользы оказалось немного, так как все мысли крутились только вокруг главного неожиданного происшествия. Человек, которого я после долгих раздумий поставила на вершину пирамиды, был мёртв, и в причине его гибели разобраться будет очень нелегко. Здесь нас уже не просто, как обычно, опередили, но весьма чувствительно наступили на ногу. Поступок, что и говорить, отчаянный по дерзости или вынужденный. Но откуда такое проклятое совпадение: едва я собираюсь одной скромной личностью основательно заняться, как этой личности дырявят голову!
Объяснение я получила через несколько минут, когда монитор компьютера начал выдавать переводимые Гуннаром сведения. Никакими мистическими совпадениями, разумеется, и не пахло, а вовсю начал разноситься аромат весьма подозрительного свойства, характерный для поступков сугубо кабинетных работников, когда они начинают воображать себя незаурядными творческими личностями. Мой папашка всегда любил лицедействовать и решил сыграть главную роль в весьма посредственной пьеске собственного сочинения, из которой намеревался сделать величавую трагикомедию с элементами сатиры и высокой драмы. Получился же, как всегда, цирк, в котором ему досталась лишь дешёвая клоунада. Подумать только — вычислил вслед за мной главного персонажа и сам же пригласил для него убийцу! И теперь перед нами, как минимум, пятеро подозреваемых — Иоганна Ладвина я решительно отметаю…
…Как-то незаметно для себя самой я включилась в аналитическую деятельность, сопоставляя полученные данные с моими разработками, и просидела несколько быстро промелькнувших часов за компьютером. Иногда моё внимание переключалось на походный пищевой синтезатор, который исправно снабжал меня пирожками с первой пришедшей в голову начинкой. Что я пила — не помню, но, кажется, исключительно безалкогольное, ибо всё время очень хорошо контролировала свою обычно безудержную фантазию. Постепенно начала вырисовываться настолько любопытная картина, что мне даже весело стало: оказывается, на большинство событий не мешало взглянуть, как говорится, и с иной колокольни! Особенно важный материал имелся по исследованию приборов третьего «цветка», и я очень гордилась, что придумала оригинальный способ увязки этого отчёта с итогами той давней трагедии, когда погибла мать Станислава Ладвина.
Во время работы меня никто не беспокоил, и к шести часам вечера это начало немного удивлять. Вздохнув, я вылезла из гравикатера и отправилась проведать моих горячих мужчин, предварительно тщательно зашифровав всё, что поддавалось шифровке. Предположив, что сегодня никому не захочется ужинать с приятным видом на крысиную стаю, я просто встала на «бегунка» и отправилась в путешествие по этажам, на ходу высвечивая пультом ДУ стены залов.
Троица в полном составе обнаружилась в информационном центре и пребывала далеко не в мирном состоянии. Сидевший за столом Серж вёл оживлённую полемику с мерно расхаживающим Инфантьевым, а Станислав со скрещенными на груди руками стоял поодаль и мрачно на них смотрел. Само собой, решив, что только меня там и не хватает, я восполнила этот пробел немедленным своим появлением и сразу же вспомнила, что так и не удосужилась нарядиться в новое платье. Увлеклась работой, видите ли! А в вездеходе, в шкафчиках осталось ещё столько обновок…
Моя ужасная промашка осталась незамеченной, чему удивляться не следовало: уж если мужчины заводят серьёзные разговоры, то и пожара у себя под носом могут не углядеть! Я спокойно встала невдалеке от сына начальника Станции и с любопытством прислушалась к беседе, которая больше напоминала ожесточённый спор, ибо велась на повышенных тонах. Мой приход совпал с серединой речи Сержа, очень похожей на обвинительную:
— …и вместо того, чтобы сделать перерыв в сведении всевозможных счётов, непрерывно идут и идут бесконечные поиски виноватых! Ни у кого не хватает смелости встать перед зеркалом, всмотреться пристально в собственную наглую рожу и задаться резонным вопросом: «А с чего это я вообразил себя любимым детищем Всевышнего?» Мало того, что и у вас, и в «Элите» спецслужба на спецслужбе сидит и внешней разведкой погоняет, так нет — давайте мы ещё создадим сотню-другую агрессивных, тайных обществ да их паутиной Галактику опутаем! Было уже такое в масштабах отдельных планет и ни к чему хорошему не привело, но всё неймется!
— Что теперь толку рассуждать о пролитом молоке и его вкусовых свойствах! — снисходительно отозвался Инфантьев, не переставая неторопливо двигаться вправо-влево. — Дело делается, так будет и впредь. Вот с умными руководителями проблемы…
— «Умных» начальничков, шибко умных и даже гениальных, наоборот, всегда сверх головы хватало! — бросил Серж. — Честные были: не солгут, душой не покривят — пустят тебя в расход, так искренне объяснят, за что… Воспитанных пруд пруди: знают, как себя вести за столом, какой рукой ножом пилить, какой вилкой тыкать. Образованных хоть завались: одних законченных университетов на каждого по три штуки! Даже порядочные иной раз к власти подступались: ни малейшей низости в поступках! А что в итоге? А в главном, конечном итоге — «вибраторы космического пространства»! Что? Ах, говорят, уже разработаны «контрвибраторы», и вскоре уродовать Космос станет невозможно? Так подождите, глазом не успеете моргнуть, как «сверхвибраторы» изобретут и так тряхнут Галактику, что всё полетит вверх тормашками: «Элита», «Союз» вместе с заботливо выпестованным милейшим «Синдикатом», а также «неприсоединившиеся миры»! И тогда случайно уцелевшему сброду снова предстоит топать по бесконечной дороге — искать очередные звёздные системы с дальнейшей неизбежной перспективой полного их загаживания. Не слишком ли долго господин Создатель разрешает своим великовозрастным дитятям крушить всё направо и налево в ожидании скорого совершенствования их бессмертных душ?
— Вот что меня больше всего удивляет в нашем хозяине, — задумчиво сказал Кирилл, — так это постоянная, радостная готовность рассуждать о том, что ему и в малейшей степени недоступно. А насчёт остального — о, сколько же на эту тему было наговорено за тысячелетия под звон наполненных стаканов! Какие открытия ты тщишься ещё сделать? В чём убедить? В том, что человек есть наполовину высокоорганизованное животное? Так, извини, стоит ли заниматься возведением банальности в степень тривиальности?
— Стоп! Минуточку! — сразу перебил его рыцарь и треснул по столу ладонью. — Вот эта мировоззренческая аксиома всегда меня невероятно умиляла! В ней изначально заложена такая простенькая, бодрящая идейка насчет того, что стоит немножко поднатужиться в духовном и моральном смысле, и надоевшие пятьдесят процентов мы обязательно превратим в пятьдесят один, а потом и во сколько захотим. Конечно, пока ещё общая людская масса безнадёжно колышется значительно ниже серединной отметки, но введение сенсорного коэффициента позволит увереннее контролировать надоевшие всплески животных инстинктов! И вот…
— Бред собачий! — теперь настала очередь Инфантьева перебить — он даже остановился. — Это как раз тот самый случай, когда упростить — не значит объяснить. И вообще мне расхотелось в базарном стиле разрабатывать миллионный вариант дискуссии на извечную тему человека и его возможностей.
— Без вопросов! — к моему удивлению Серж охотно согласился с этим предложением. — Только напоследок замечу: мыслящее выпрямленное существо о двух ногах, о двух руках, при голове и без хвоста к «человеку разумному» практически никакого отношения не имеет. Просто оно само себе присвоило этот почётный титул авансом, торжественно пообещав всем своим Всевышним (о, сколько же их было!) в будущем обязательно таковым стать, но получился пшик. Ничего не вышло!
— Кем же ты нас тогда изволишь величать? — этот вопрос задал Станислав, и в его голосе прозвучала большая доля недоброжелательности. — Разумными зверями, что ли? Тоже более чем не ново!
— Вся ваша беда, мои дорогие друзья-приятели, в том, — хладнокровно ответствовал рыцарь, — что вы упорно наделяете человека как раз тем свойством, которое природа в него, возможно, и заложила, но ещё не задействовала. О каком «разуме» ведётся речь? Что это такое? Где и у кого вы его видели? У себя? У меня? У Эльзы?