В это время несчастный украинский сержант тщательно, по квадратам, обходил западную часть перелеска.

Местные искренне считали этот островок дремучим лесом. Не зря. Воронцов, выходя к дороге, даже поганку увидел.

Не видели они настоящие леса.

Леса, леса! Зеленые моря: темные еловые, славные березовые, золотые сосновые. В сосновом лесу молиться, в березовом - любиться, в еловом удавиться. Интересно, а что надо делать в зимнем лиственном лесу, лысом как башка новобранца?

А после ураганов завалы с пятиэтажный дом. И горе тому, кто попал в лабиринт таких завалов. Бывает, чтобы пройти километр бурелома нужен день, а то и два. Неверное движение и нога твоя, соскользнув на влажной коре свежеповаленного дерева, ломается в бревяном капкане. И чтобы спастись, нужно отрубить ступню. Или распилить десяток свежих бревен, сваленных хлыст-нахлыст.

Но если у тебя есть нож, топор, спички и мозги - лес не даст тебе умереть. За пару часов ты можешь построить себе дом, сделать очаг, добыть еду и выжать воду из мха. Порой можно пройти в паре метров от такого дома и не заметить его. Люди степей не поймут это. Они боятся леса, как, впрочем, и Воронцов боялся степей. Он чувствовал себя голым в степи. Ему казалось, что он виден всем и каждому. Ему хотелось вжаться ужом и уползти ежом хоть в какой-то, самый маленький лесок. И как тут партизанили?

За ним сначала шли судмедэксперты, затем саперы, потом вся остальная звездно-офицерская толпа. Что характерно - шли след в след. Все.

- А где мой боец? - рявкнул украинский подпол.

- Я знаю? - ответил Воронцов. - Товарищ подполковник, обнаружены костные останки, предположительно человека. Разрешите передать дело судмедэкспертам?

- Какое, блять, дело? Где мой боец? Почему вы его не контролируете?

И тут Воронцов не выдержал:

- Слышь, воен, джерело говна своего завали. Я к товарищу подполковнику обращаюсь, а не к пану пидпизднику. Нахуй пошел, приказывать он мне вздумал, шайзе бандеровское.

- Отставить! - рявкнул Петрович. - Два наряда вне очереди!

- Да хоть пять, хуле это говно тут командует мне!

- Пять нарядов и 'стакан' на сутки!

'Стакан' это было больно. 'Стакан' это вытрезвитель. За что такая 'милость' от Петровича прилетела было не понятно. Воронцов ни разу на алкоголе не попадался.

'Ну и хер с ним' - хотел сказать Воронцов, но передумал и просто махнул рукой. Отвернулся к могиле и вместе с судмедиками начал перебирать землю. Земля была сухая, крошилась между пальцев. К такой земле Воронцов не привык. Он работал раньше на Волховском фронте. А там земля была пополам с водой. И в лучшем случае, по колено. Однажды они надумали снять учебный фильм. Для будущих поколений поисковиков. В одном из залитых болотной жижей окопчике он нашел бойца. Поставили камеру. И он на камеру начал показывать, как достает кости. Сел на бруствер, опустил ноги в болотниках в коричневую воду. Начал доставать найденные уже и заранее разложенные заново кости, опуская руки по локоть в эту глино-водяную смесь температурой плюс пять градусов. Вот, ребятки, это ключица. А это бедреная кость. А вот еще одна. О, еще одна??? В окопчике лежали два бойца. Расчет 'Максима'. Медальонов не было.

Этот парнишка лежал в сухой земле. Ноги его были связаны зеленой веревкой. Руки заведены за спину, под таз, и тоже связаны. Одно из тазовых крыльев было сломано. Воронцов аккуратно взял переломанное крыло и позвал Петровича. Щелкали фотоаппараты.

- Смотри, Петрович. Видишь, слом костей?

- Ну?

- Он коричневый.

- И?

- Это прижизненный перелом. Кровь наполняет кости и оставляет этот цвет. Если перелом посмертный, то есть, когда сердце уже не работает, слом остается белым. Если хочешь, могу показать.

- Не надо, - воскликнул медик. - Не надо вносить флюктуации. Тем более, при этих.

Судмедик кивнул на ОБСЕруш с хохлами. Те сгруппировались и что-то яростно обсуждали на английском.

- Че говорят? - спросил у судмедика Воронцов.

- Я сучий язык не знаю, впрочем, свинячий тоже, - резко ответил парень. Молодой он тоже был совсем. Хотя... Разве на войне молодые бывают? Война и за день состарить может. Или омолодить.

- Че сразу сучий-то? - пожал плечами Воронцов, снимая очередной слой грунта с позвоночника неизвестного бойца. - Музыка у них прекрасна. Меркури там, Нирвана онпять же.

- Один пидор, другой самоубийца. Творчество это выделение психики. Какая психика, какое творчество - такой и финал.

- Ишь, ты еще и психолог.

- Станешь тут психологом, - судмедэксперт поправил очки в золотой оправе на горбатом носу. - Тут не только психологом, тут эсктрасенсом станешь.

- Стоять! - заорал Воронцов, смахнув очередной слой. - Стоять!

Нож зацепил металл.

Кружка. Маленькая, овальная кружка из нержавейки. Воронцов подцепил ее ножом за ручку. Поднял аккуратно. Проволоки нет - можно. Отвел руку в сторону. Высыпал землю на траву. После этого начал обтирать ее об ногу. Ну вот и медальон.

'Ну вот и медальон' - подумал Воронцов.

- Есть, - сказал он вслух.

- Что у тебя там есть? - зло сказал украинский подпол и открыл папку.

- Телефон на кружке.

- Телефон? Чей?

- Девятьсот шесть. Это 'Билайн', вроде.

- 'Билайн'? Господа, шановны, - подпол забыл нужное слово, замялся, но быстро продолжил. - Шановны паны. Мы з вамы, як же... Наблюдотываты, як москальски ахрессоры только что показали, тьфу, казалы,... Эмн... Блядь! Показавши очередное доказательство агрессии Москвы. Перед нами лежит оккупант с России. Вот его кружка с номером телефона российского оператору. Дай сюда кружку!

- Да пошел ты нахуй, - флегматично ответил Воронцов. - Це мое.

И показал язык.

Петрович отвернулся и заржал. ОБСЕШники вежливо, но глупо улыбались.

- Як твое? - наконец-то на мове ответил украинец.

- Як, як... Дупой через переляк. Отработаем, тогда будем анализировать, выводы делать.

Рядовой Воронцов встал на четвереньки, повернулся жопой, то есть, дупой к украм и европейцам и продолжил работать ножом.

Ребра были перебиты почти все. При жизни. Парня, похоже, были берцами: вдавленные переломы. И ободраны. Ребра они такие кости, словно маркеры. Если парня таскали несколько километров по асфальту, то был содран не только камуфляж. Потом была содрана тельняшка. Потом кожа. Потом надкостница. И обрывки тельняшки забивались в раны, а потом в кости. Так и есть. Судмедэксперт в золотых очках - да каких золотых? Позолоченых - пинцетом вытащил из очередного перелома ткань: белые и темно-синие полоски в коричневых разводах. Когда-то это была кровь. Всего четыре года прошло. А в таком сухом климате, порой и бумага сохраняется по семь десятков лет.

А под ребрами скрипнул под ножом еще один металл.

На этот раз оливкового цвета.

На чеку давила кость - позвонок грудного отдела. На позвонок давили переломанные ребра. На ребра давила еще не счищенная Воронцовым с боков парня земля.

Вот поэтому, положенная под спину граната еще не сработала.

Но осталось чуть-чуть.

- Стопэ, - спокойно сказал Сашка. - У тебя булавка есть, Харон?

- Смысл? Так-то есть, конечно, - ответил позолоченый. - Тебе зачем?

- Граната под спиной, - и ткнул пальцем в сторону закладки.

Медик отвел лупу в сторону. Посмотрел в указанном направлении. Помолчал. Приподнял брови и сказал:

- Ну шо я могу сказать? Заебись!

- Будем орать? - и Воронцов лег на землю, снял свои очки, не позолоченные, и стал разглядывать гранату под костями.

- Не, ну то можно. Но тогда понабегут саперы и нас погонят. А оно нам надо?

- С Одессы, что ли?

- Не совсем, Одесса пригород Поскота.

- Ха, я с Люстдорфа...

- Немножко не той стороной...

- Так булавка то есть?

- Иголочкой обойдемся.

- Иголочка хрупкая, булавочка гнется...

- Так ты умеешь в это?

- Умею, умею, брат мой Харон...

И в этот момент из кустов вышел грустный младший украинский сержант.

- Пацаны, вы чо нашли чота чи шо?

- А у тебя булавка есть?

- Трохи маю...

Вася сунул руку за пазуху, вытащил булавку, протянул ее Воронцову. Дальше было дело техники. Или просто навыков.

Он осторожно вытащил гранату из земли. И подкинул ее на ладони. Где-то в районе секунды, а может и пары секунды, наблюдатели исчезли. Как-то вот раз - и нету их. Остались только Бек и Петрович. Правда, оба, практически одновременно, достали сигареты и закурили. Но то такое...