Глава 25

Картинки, что мелькали вокруг, а потом вдруг прерывались серым вязким туманом, совершенно сбивали с толку. Сколько времени провел он в этом полусне полубреде, Тимур сказать затруднялся. Но в один момент вместо серой мути все вокруг залил яркий белый и очень холодный свет. Свет резал глаза, заставлял жмурится. А потом в нем проступил размытый силуэт, приобрел четкие края, и перед удивленным Тимуром замерла Рыжая девчонка, так удачно притворявшаяся Настей, рядом с ней сидел на задних лапах огромный черный пес. Что-то роднило их, пса и его хозяйку. Тимур пристально вглядывался и в какой-то момент понял что — глаза, одинаково пустые, холодные, по их поверхности изредка пробегали серебристые волны. Могильной жутью веяло от этой парочки, холодным вакуумом безграничного космоса. Пустотой и вечным ничто.

— Нравлюсь? — поинтересовалась девушка и крутанулась вокруг оси. — Можешь не отвечать. Твои похотливые мыслишки на лице написаны.

Ну, в принципе, она была так же сногсшибательно красива, как и первую встречу, только сменила полушубок, юбку и сапожки на легкое платье и туфли лодочки. Но Тимур собственноручно выдрал бы язык любому, кто осмелился утверждать, что глядя на эту рыжую стерву в его голове промелькнула хотя бы одна прошла мысль. Поэтому он ответил достаточно честно:

— Ты видимо в школе училась плохо, раз до сих пор в буквах путаешься. Или та хозяйская взбучка последние мозги отбила?

Тимур ухмыльнулся, и тут же его голова мотнулась, как от пощечины. Вот только девушка с места не двинулась, даже руки не подняла.

— Жаль, — проговорила она, чуть звенящем от ярости голосом, — Жаль Хозяин запретил тебя мучать. Он хотел сперва о чем-то поговорить, но сейчас очень занят. Если бы не это, болтался тебе на собственном языке. И я бы уж проследила, что бы ты умирал медленно. Ах, с каким бы упоением, не спеша, я бы вырезала на твоем прелестном личике: «Прости, я был груб!»

Девушка мечтательно вздохнула и облизнула губки. Тимура передернуло.

— Мечты, мечты… Но даже если я не могу их исполнить прямо сейчас, то уж совсем про тебя забывать не хотелось. Ты все таки гость.

Тимур очень хотелось стереть это довольное предвкушение с лица Рыжей. Он уже ненавидел ее. Но стоило ему открыть рот, горло скрутил спазм. Сердце точно сжал стальной обруч, дыхание перехватило, в глазах потемнело, и с тихим стоном Тимур упал на колени. Рыжая оказалась вдруг совсем рядом, улыбнулась хищно, качнула указательным пальчиком вправо-влево перед самым лицом Тимура.

— Ты в моем мире! Думаешь и говоришь обо мне лишь хорошее, а то станет тебе еще хуже.

Девушка опять отдалилась, и судорога отпустила.

— Так о чем я? Ах да, — девушка улыбнулась, оскалив белые зубки, — Как гостеприимная хозяйка хочу преподнести тебе небольшой подарок…

И без какого-либо перехода, Тимур вдруг оказался в заснеженном лесу, на краю обрыва над замерзшей рекой. Низкое серое небо царапали ветви черных голых деревьев. Снежные шапки на низких кустах. Слышно, как воздух потрескивает от мороза, но ему босому и легко одетому почему-то совершенно не холодно. Хотя это вполне возможно, раз вокруг его сон или бред.

— Не твой, — раздался голос Рыжей совсем рядом, и Тимур, обернувшись, увидал ее в паре шагов позади себя. Так же легко одетую. Только пес лег у ног. Рыжая добавила чуть слышно и кивнула головой. — Этот кошмар ее…

Тимур уловил краем глаза движение и обернулся. На лед из-за поворота выехали три девочки, тепло одетые, на коньках. Две впереди, взявшись за руки. Третья, постоянно спотыкающаяся, чуть отстала. Две о чем-то шепчутся и хихикают, поглядывая на третью, а та ничего не замечает, сосредоточившись на попытках удержать равновесие.

— Вы уверены, что это не опасно? — взволнованно спрашивает она.

— Конечно, — смеется одна из двух и коситься на подругу. — Мы тут каждый день катаемся. Да ведь?

— Ага-ага, — поддакивает ей подруга. — Смотри как это просто и здорово.

И, не разжимая рук, они ускоряют ход, проносятся под самым обрывом, оставив третью далеко позади.

— Девочки! Куда вы? Подождите! Я ведь совсем плохо катаюсь! Вы же обещали научить…

В голосе ее звенят слезы. Она неуверенно ковыляет под самым обрывом, поскальзывается, падает на спину. Тимур вглядевшись в ее лицо, вдруг с удивлением узнает в девчонке Настю. Только совсем маленькую, ей сейчас не более семи.

— Молодец. Догадался — раздается голос Рыжей, но Тимур ее не слышит, он потрясен.

Девочка, похоже, не видит его совсем, неловко, едва опять не упав, встает. Отряхивает пальтишко, пытается догнать подружек, которых уже и след простыл. Делает шаг, другой, размазывая по лицо слезы. И тут лед начинает трещать, крошиться прямо под ногами у испуганно замершей девочки, по его поверхности, казавшейся такой твердой, змеятся трещины. Миг, и Настя проваливается в мерзлую черную воду, в последний момент успевает уцепиться за край.

Тимур бросается вперед, не задумываясь, что делает, и падает на спину, скрученный сильнейшей судорогой. Рыжая склоняется над ним, произносит:

— Это самый яркий момент ее детства, не порть его. Ты всего лишь зритель. В тот раз ее спас брат, в этот раз никто не прейдет.

Тимур опять оказался на краю обрыва. На этот раз тело совершенно не слушалось его, даже взгляд не отвести, век не прикрыть. Лишь, со все нарастающей злостью, наблюдать за мучением девочки, как у нее кончаются силы. Замерзшие пальцы соскальзывают с мокрого льда, оставляя после себя красные разводы, намокшая одежда и течение медленно затягивают под лед. Синие губы, дрожа, что-то шепчут. Вот она в последний раз попыталась вырваться из холодного мокрого плена, дернулась, край льдины надломился, крутанулся, и Настя скрылась под водой. Тимур закричал, дернулся, забыв в своем порыве, даже о всепоглощающей боли, что неминуемо скрутила тело.

И вдруг что-то изменилось, в окружающем пейзаже, сквозь разрыв в облаках пробился луч солнца. И там, где он коснулся поверхности реки, возникли двое. Парень и девушка, в которой Тимур с удивлением узнал Славку. Она и незнакомец синхронно упали на колени и резко опустили правые руки. Фонтан ледяной крошки взметнулся там, где их кулаки врезались в твердую поверхность. Распластались плашмя на льду, руки по локоть скрылись в темной воде и почти сразу напряглись, потянули вверх что-то тяжелое. Еще мгновение и появилась голова Насти. Станислава удержала ее над водой, парень перехватил поудобней, оттащил подальше от проруби. Скорость и слаженность работы поражала, точно долго тренировались, и все действо заняло от силы полминуты.

— Нет, — завизжала Рыжая, — Вас не должно быть здесь.

Удивительно, что она среагировала только сейчас, видно не ожидала столь наглого вторжения и растерялась. Пес, спокойно лежавший до этого, вскочил на лапы, вздернул голову к низкому небу и хрипло завыл. Ему ответил нестройный, многоголосый хор псов, не понятно, как и откуда внезапно появившихся на льду реки. Они лишь немногим уступали в размерах своему вожаку. Луч света померк, вновь скрытый плотными облаками.

Парень схватил Славку за плечо, указал назад. Славка в ответ мотнула головой, проговорила что-то, указывая на девчушку, которую они как раз дотащили до твердой земли. Настя лежала на снегу без сознания. Парень в ответ закричал яростно, зло, встряхнул Станиславу за плечи. Девушка поникла, нехотя кивнула, и когда первые псы вырвались на рыхлый снег берега, он был пуст. Псы взвыли зло и обиженно. Что-то завизжала Рыжая. И все исчезло. Вокруг клубилась все та же сера хмарь последних нескольких часов (дней?).

Но Тимуру больше не было страшно и одиноко. Он знал, что в последнее мгновение, прежде чем две фигурки на том берегу подернулись рябью и рассыпались вихрем снежинок, Славка подняла глаза и взглянула на Тимура, прямо в глаза и до самого сердца. И теплая волна прокатилась по телу, успокаивая мысли и душу, смыв всю грязь, что мешала дышать полной грудью. Тимур ощутил, что снова жив.

***

Станислава открыла глаза, пытаясь понять, сон уже кончился или еще длиться. Да и сон ли это был вообще. Обычно после пробуждения, сразу забываешь, что снилось, а здесь помнилось все до мельчайших подробностей. Даже боль в руке, от удара об лед, даже холод воды и тяжесть бесчувственного тела. Все ощущения казались такими объемными и четкими, что она удивилась, не обнаружив ссадин на костяшках. А еще Тимур измученный, какой-то поблекший, над обрывом…