За окном стремительно светлело, и в какой-то момент Станислава поняла, что разглядывает пустой потолок отсутствующим взглядом, и в голове ее та же пустота. Страх и догадки забылись, точно их и не было. Все вокруг заполняла та особая тишина, которая бывает в спящем доме зимним утром. Чуткая, настороженная, готовая оборваться от скрипа пола или едва слышного голоса. Станислава, вылезая из-под одеяла, поежилась со сна, натянула кофту, тапки, заглянула в ванну.

Приведя себя в порядок, направилась на кухню. На столе стоял чуть теплый чайник, а рядом в большом блюде под полотенцем обнаружились румяные и очень аппетитные пирожки. Желудок издал призывную трель, а рот наполнился слюной. Усевшись на табурет, она пододвинула блюдо ближе, выбрала самый красивый пирожок и уже прицелилась с какого бока вонзить в него зубки, но тут с улицы раздались голоса. Дан с Артемом о чем-то неразборчиво спорили, смеялись. И вдруг Дан громко и четко произнес:

— Выходи, Ведьмочка, я знаю, что ты не спишь. Потом поешь.

Станислава грустно вздохнула, влезла в ботинки, натянула куртку и, откусывая на ходу от удивительно вкусного пирожка, выбралась на крыльцо.

Первым ее встретил мороз, он стал крепче и теперь бодренько принялся хватать за голые щеки, нос и кончики пальцев. После вчерашней метели все укрыл белый снег, скрадывал острые углы и истинные размеры. Сугробы закрывали забор на треть высоты.

В середине этой искрящейся белизны, в одной тонкой водолазке, джинсах и валенках орудовал лопатой Дан. Он чистил дорожку от дома до ворот, а так же успел освободить от снега небольшую площадку посреди двора. Работал он споро, на каждой лопате умещался маленький сугроб. От его мокрых волос и спины валил пар.

Вот прервался ненадолго, взглянул на Станиславу и проговорил:

— Я был прав — они не отравлены…

— Это еще неизвестно, — возразил ему Артем, откуда-то из-за спины Станиславы. — Надо пару часиков подождать.

Девушка обернулась, парень тепло одетый и укрытый для верности еще и одеялом, сидел на табурете, прислонившись к перилам крыльца, и довольно щурился на искрящийся снег. Выглядел он намного лучше, чем ночью.

— Ведьмочка, как пирожок? — поинтересовался Дан.

Станислава, вместо ответа, проглотила последний кусочек и закатила глаза, изобразив степень приятности.

— Просто их вчера Веста оставила. И Инвалид, зная, как сильно она его "любит", опасается самого жестокого подвоха с ее стороны.

Станислава, не зная как реагировать на такое заявление, неуверенно улыбнулась.

— Не слушай его, — успокоил Артем. — Он надо мной прикалывается, а сам с утра уже с десяток умял. И ничего, вон как скачет.

— Ладно-ладно, — примирительно пробасил Дан. — Идите оба попейте чаю, я пока здесь в тишине все закончу. А потом мы с Ведьмочкой продолжим тренировки.

И вдвое энергичней замахал лопатой.

***

Когда Станислава поняла, что в нее больше ни кусочка не влезет, блюдо оказалось почти пустым. Они с Артемом наперегонки уплетали нереально вкусные пирожки. От излишней сытости, опять потянуло в сон, но пришлось идти за Даном на мороз. Зато Артем, злорадно ухмыляясь, убрел в свою комнату спать. Станислава завистливо вздохнула и прикрыла за собой входную дверь.

На расчищенной площадке, где-то пять на пять шагов, Дан организовал импровизированный тир: понатыкал палок в дальний сугроб и надел на них пустых бутылок и банок из-под консервов.

— Сейчас мы поиграем в снежки, — проговорил Дан.

Улыбался он очень уж хитро, Стасе это сразу не понравилось. И не зря. На крепком морозе пушистый снег отказывался становиться крепким комком, и рассыпался белым холмиком, стоило разжать ладонь. Даже тепло рук не особо помогало. Пальцы сразу замерзали, комок получался рыхлым и распадался по дороге к цели.

А Дан, после каждой неудачной попытки Станиславы, сгребал пригоршнями снег, сжимал пару раз, уплотняя, и в мишень летел аккуратный снежный шарик, в конце полета неизменно находивший цель. В рыхлый снег падала очередная бутылка или банка. Дан радостно восторженно вскидывал руки, потрясал ими, кланялся не видимой публике, чем еще больше распылял злость Стаси. А возвращать на место сбитые мишени приходилось проигравшей.

После десятого удачного попадания, Станислава начала замечать некие странности. Комки всегда были одной формы, размера и идеально круглые, а когда долетали до цели, то разбивались не сразу, не оставляя в месте соприкосновения даже маленького следа.

— Опять фокусы? — спросила Станислава, безуспешно пытаясь подавить в себе желание закопать парня поглубже или послать подальше.

— А я все ждал, когда ты догадаешься, — радостно растянув губы в улыбке, подтвердил парень. — Ладно, Ведьмочка, не кипятись. У тебя тоже должно получиться. Я сейчас расскажу, как это сделать.

— Да у меня даже предыдущий урок не получился, — попыталась возразить Станислава, — а ты меня пытаешься новыми знаниями пичкать.

— А ты глотай их не разжевывая, — совершенно серьезно предложил Дан, — потом переваришь. Знания проявят себя в нужный момент.

— А если не проявят?

— Проявятся. Верь мне. Я вижу дальше.

Солнце пересекло верхнюю точку и катилось по небосводу к закатной черте, а Станислава ни на шаг не приблизилась к пониманию, что от нее хотят. На словах, как и в прошлую тренировку, все казалось проще некуда, а на деле тьма непонимания.

Принцип оказался тем же: собираем ментальную силу, опутываем ею снег, сжимаем, держим, метаем. Дан говорил, показывал, метал, опять делал комки и опять кидал их. И Станислава честно пыталась все повторить в точности как он, но, как и в прошлое обучение, так ничего и не смогла сделать.

В какой-то момент Дан тяжело вздохнул, досадно махнул рукой и устало сказал:

— Пошли, перекусим. Потом продолжим.

И первым пошел в дом.

***

На кухне, как и в прошлый раз, сидел Артем. Наверное, опять наблюдал за их тренировками. На столе перед ним стояла тарелка наполненная бутербродами с колбасой и сыром, и три бокала горячего чая. Артем улыбнулся вошедшим и пригласил за стол. Стася молча села, выбрала самый маленький бутерброд, придвинула бокал и сделала глоток. Из-за усталости есть совсем не хотелось.

Дан же с аппетитом принялся за свою долю, быстро прикончив один бокал, и налил себе еще. Артем к бутербродам вообще не притронулся, лишь пил маленькими глотками чай.

— Объясните мне, — нарушила молчание Станислава и отложила так и не надкушенный бутерброд. — Есть ли смысл брать меня с собой? Нет, вы не подумайте — я все равно пойду. А то вы чего доброго спасете Настю, а про моих ребят не вспомните.

Дан с Артемом переглянулись, но промолчали.

— Просто я привыкла реально смотреть на вещи, трезво оценивать свои силы и возможности. Но после того, что я видела этой ночью, после безрезультатных тренировок, мне бы хотелось… Нет не слов утешения… Но хотя бы внятного объяснения: зачем я?!

— Я уже говорил и могу повторить еще раз, — ответил Дан, — тебя не видят ни хозяин, ни его слуги. Просто так не видят без внешнего вмешательства, без вливания силы, без амулетов. Я не знаю почему, но для тех, кто в первую очередь замечает не форму, а содержание, ты невидима.

— Даже я, — встрял Арте, — в нашу первую встречу не заметил тебя, пока ты меня не коснулась…

— Возможно тебя прикрывает твой Род. Или это наследственность… А может твоя личная особенность души… Но главное для нас — ты не заблудишься в иллюзиях Любомира и Радомира, не потеряешься в пурге Всеслава, и сможешь подобраться вплотную…

— Так может мне и убить Хозяина?

— А ты сможешь? Сможешь убить человека? Ведь кто бы не скрывался под маской, нож твой будет кромсать обычную живую плоть. Ты сможешь?

Дан внимательно смотрел в лицо Станиславы. От него не ускользнули те перемены, что протекли н а нем. Вот черты исказила ненависть, значит вспомнила все то, что слышала о хозяине, что видела своими глазами. Затем твердая уверенность сменилось растерянностью, пониманием, что никогда не сможет лишить кого-то жизни.

— Вот видишь, — проговорил Дан. — В таком деле медлить нельзя иначе сама умрешь и других подставишь. Так что план остается в силе: мы бьемся, ты убегаешь, захватив с собой Настю и по возможности друзей.