Бонни уперлась взглядом в самую нижнюю пуговицу на пиджаке инспектора. Тай отвернулся и уставился на огонь.

— Нет смысла скрывать характер наших отношений, Бутч. Мы с детства терпеть не могли друг друга. Нас так воспитывали — на ненависти. Если вас утром, днем и вечером с пеленок пичкают подобными вещами, то немудрено, что они впитываются в вашу плоть и кровь.

— И вы чувствуете то же самое, мисс Стьюарт?

Бонна облизала языком пересохшие губы:

— Да.

— Но это вовсе не значит, — медленно проговорил Тай, отворачиваясь от камина, — что один из нас совершил двойное убийство. Или вы думаете иначе, инспектор Глюке?

— Как могла ему в голову прийти такая ужасная мысль! — воскликнула Бонни.

— Откуда я знаю, — пожал плечами инспектор, — что история с нападением и захватом в ангаре аэропорта Гриффит-Парк соответствует действительности?

— Но мы же свидетели друг у друга!

— Даже отбросив данный аргумент, — мрачно проговорил Тай, — неужели вы считаете меня способным отравить собственного отца, чтобы отомстить матери Бонни Стьюарт? Или что Бонни может убить собственную мать, чтобы поквитаться с моим отцом? Да вы просто с ума сошли!

— Ничего я не считаю, — бесстрастно возразил инспектор, — и не знаю ничего. Вам, может быть, интересно услышать, что отдел по расследованию убийств нашел парня, который вызвал мисс Стьюарт в ангар перед отлетом. Я получил эту новость по радиофону, когда осматривал ваш самолет на плато.

— Ну, и что он говорит?

— Парень утверждает — он стюард, посыльный или нечто подобное в городском аэропорту — будто его у ангара остановил высокий худой человек в комбинезоне летчика и с защитными очками на глазах... — Тон инспектора был дружелюбный, но он не сводил пристального взгляда с Тая и Бонни. — Тот человек сунул парню под нос листок бумаги с надписью, отпечатанной на машинке. Там было сказано, чтобы он пригласил мисс Стьюарт в ангар, где ее ожидает мистер Ройл.

— Ложный вызов, — пробормотал Тай. — Все сходится: это был тот проклятый летчик. Что за неуклюжая уловка!

— И тем не менее, она сработала, — заметил Эллери. — Вы уверены, инспектор, что посыльному можно доверять?

— Люди в аэропорту о нем хорошо отзываются.

— А что с запиской, отпечатанной на машинке?

— Парень даже не держал ее в руках. Ее ему только показали. А потом переодетый летчик исчез в толпе, как утверждает посыльный, забрав записку с собой.

Бонни поднялась с дивана, бледная от негодования:

— Так как же вы могли заподозрить одного из нас в таком чудовищном преступлении?

— А я и не утверждаю ничего подобного, — возразил инспектор. — Я только сказал, что вы могли быть замешаны.

— Но нас захватили и связали по рукам и ногам!

— Предположим, один из вас нанял этого долговязого типа, чтобы инсценировать захват — с тем, чтобы отвести от себя подозрение?

— О Боже мой! — воскликнул Бутчер, в изнеможении подняв руки к потолку.

— Вы дурак, — коротко бросил Тай. Он сел на диван и закрыл лицо руками.

Инспектор Глюке усмехнулся и, подойдя к своему пальто, порылся в одном из его карманов. Он вернулся к камину, держа в руке большой конверт из плотной бумаги, и медленно развязал красную вощеную бечевку, удерживавшую его клапан.

— Что это? — поинтересовался Эллери.

Большая ладонь Глюке нырнула внутрь конверта и появилась вновь с чем-то круглым, плоским и синим. Инспектор поднял это вверх для всеобщего рассмотрения.

— Видели ли вы нечто подобное раньше? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Присутствующие столпились вокруг него. Доктор Джуниус также сунул свой нос вместе с остальными. То была синяя фишка, украшенная выгравированной золотой подковой,

—- Клуб «Подкова»! — в один голос воскликнули Тай и Бонни. Они были настолько заинтересованы, что даже второпях столкнулись друг с другом. Несколько мгновений тела их тесно соприкасались, затем оба они спохватились и отшатнулись в разные стороны.

— Обнаружена в кармане Джека Ройла, — сказал инспектор. — Ничего особенного.

Однако вопреки этому утверждению Эллери заметил, с какой осторожностью он держит фишку между большим и указательным пальцами за узкий ободок, словно опасаясь стереть возможные отпечатки пальцев.

Глюке бросил фишку обратно в конверт и вытащил оттуда еще один экспонат — тонкую пачку рваных листков бумаги, скрепленных канцелярской скрепкой.

— Скрепка моя, — объяснил инспектор. — А эти обрывки я обнаружил также в кармане у Ройла.

Эллери взял у него бумажки. Отцепив скрепку, он разложил их на диване. Понадобилось всего несколько минут, чтобы собрать из отдельных обрывков пять некогда целых прямоугольных листков линованной бумаги для записей со словами «Клуб «Подкова», отпечатанными синей типографской краской над маленькой золотой подковкой наверху каждого листка.

На всех листках стояли даты, в совокупности охватывающие период приблизительно в тридцать дней, причем последний листок был помечен вторым числом текущего месяца. Одинаковыми чернилами твердым почерком на листках были начертаны три буквы «IOU»[39], сумма с предшествующим ей знаком доллара и подпись: Джек Ройл. Во всех пяти расписках фигурировали разные суммы. Нахмурясь, Эллери подсчитал общий итог. Он равнялся ста десяти тысячам.

— Кто знает что-нибудь об этом? — спросил инспектор.

Тай недоверчиво осматривал расписки. Казалось, подпись

Отца привела его в недоумение.

— В чем дело? — быстро задал вопрос Эллери. — Подпись не вашего отца?

— В том-то и загвоздка, — пробормотал Тай, — что подпись его.

— На всех пяти расписках?

— Да.

— Почему вы говорите «загвоздка»? — вмешался Глюке. — Разве вам ничего не было известно об этих долгах?

— Ничего. Во всяком случае, я не знал, что отец столько Задолжал Алессандро. Сто десять тысяч долларов! — Тай сунул руки в карманы и принялся озабоченно шагать взад и вперед по комнате. — Он всегда был азартным игроком, но такое...

— Вы хотите сказать, что он до такой степени залез в долги, а его родной сын не знал об этом?

— Мы редко обсуждали с ним денежные дела. Я жил своей жизнью, а он... — Тай медленно опустился на диван, — а он Своей.

Он словно погрузился в пристальное изучение огня в камине. Глюке собрал обрывки расписок, сколол их скрепкой И молча уложил в конверт из плотной бумаги.

Послышался чей-то нетерпеливый кашель. Эллери обернулся. Кашлял доктор Джуниус. Эллери совсем забыл о нем.

— Кажется, дождь прекратился, — нервно проговорил доктор Джуниус. — Теперь вы можете спокойно улететь.

— О, вы опять за свое, доктор, — сказал инспектор. — Вам, видимо, очень не терпится избавиться от нас?

— Нет-нет, — поспешно возразил доктор. — Я просто беспокоюсь о мисс Стьюарт. В ее состоянии... Ей необходимо как следует отдохнуть.

— Ага, хорошо, что вы мне напомнили, — Глюке посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. — Думаю, мне следует поговорить со стариком, пока я здесь.

— Доктор Джуниус придерживается другого мнения, — сухо проговорил Эллери. — Как вы относитесь к заряду утиной дроби? Толленд Стьюарт держит у кровати заряженное ружье.

— Вот как? — сказал инспектор Глюке и направился к лестнице.

— Осторожно, инспектор! — закричал Джуниус, торопясь следом за ним. — Он даже не знает еще о смерти дочери!

— Вряд ли, — угрюмо бросил Глюке, — Такого сорта скромники имеют хитрую привычку подслушивать на лестнице и у замочных скважин.

Он решительно зашагал вверх по ступеням. Эллери, припомнив мертвенно-бледное лицо старика под дождем у дома, в душе зааплодировал проницательности Глюке: в том, что Толленду известно о факте гибели людей в самолете, он нисколько не сомневался.

Он последовал за обоими мужчинами вверх по лестнице.

По мере того, как они поднимались, свет, проникающий сюда из нижнего вестибюля, постепенно тускнел, и когда они достигли лестничной площадки наверху, их уже окружал холодный и угрюмый мрак.