И ломали голову сельские жители: ехать или оставаться? А если трогаться с места, то куда? Где осесть, свить новое гнездо, обзавестись хозяйством? А если оставаться, то как перенести пытку неизвестностью и страхом?

…Мил поднимался по склону к дувалу довольный: проснувшийся вулкан принес ему надежду осуществить заветное желание — сотворить живую материю.

Он был человеком науки: изучал разное, имел свои теоретические взгляды на многие вещи. В последнее же время его сильнее всего захватила идея искусственным путем создать живое. Совершить скачок в науке, революцию!

Мил работал и экспериментировал неустанно. Поиск шел с трудом, и он обратился мыслями к вулканам. Может, они помогут решить задачу? Ведь именно вулканы создали на Земле живую материю. В их недрах все неорганические составные части, нужные для нее, — аммоний, метан, водород, синильная кислота, углекислый газ и другие вещества, которые под воздействием высокой температуры в присутствии водяного пара соединяются в органические молекулы. А дальше идет синтез нуклеиновых кислот и аминокислот, белков и прочих молекул, способных стать живым веществом.

Милу давно хотелось найти на свете действующий вулкан и поработать около него, чтобы получить «из первых рук» сведения о катализаторах оживления. Но для поездки не было денег. Просил у властей — получил отказ. Обращался в институты, научные общества — не встретил отклика.

Тогда Мил решил продать участок земли, как он уже сделал, когда оснащал свою лабораторию. Однако на этот раз воспротивилась жена. «Если и эту землю продашь, — орала она, — то мы с ребенком пойдем по миру!»

От затеи Милу пришлось отказаться, как и от экспериментирования в лаборатории, и все же он продолжал воздействовать на неорганические элементы ультрафиолетовыми лучами, электричеством, высокими температурами, надеясь вызвать тот импульс в синтезе, который приведет к созданию органической субстанции.

Настоящее имя нашего героя было Методия Лечоский, но он предпочел сокращенное — по первым буквам имени и фамилии, не забыв и об инициале отца, которого звали Илко. Новым именем — Мил — было легче подписываться, не утруждая раздумьями почту, так как в селе жил еще один Методия Лечоский — лесоруб, к удивлению окружающих весьма похожий внешне на своего тезку и однофамильца.

Размышляя о долгожительстве, Мил выдвинул гипотезу: а не связана ли продолжительность жизни со сроками полового созревания? Может, именно это и предопределяет век человека или животного: чем раньше наступает такой период, тем короче жизнь? Он приводил в подтверждение примеры: собака становится самкой, способной приносить щенят, или игривым кобелем на втором году жизни, а век ее длится двенадцать лет. Лошади, коровы готовы к «брачным союзам», когда им минет два года, и природа отпустила им в среднем по двадцать лет. А вот одна из разновидностей черепах ползает по земле три столетия, зато и созревают для любовных утех эти долгожители гораздо позже других своих панцирных собратьев. Человек в зависимости от расы и природных условий мужает, или становится способным к деторождению, между тринадцатью и восемнадцатью годами, и живет он в среднем шестьдесят-семьдесят лет.

Чем раньше зазвучит голос пола, тем раньше люди кончают земной путь. В Африке есть племена, для которых этот зов раздается в одиннадцать лет, и на жизнь им отпущено приблизительно сорок лет.

— Значит, — заключал Мил, — секрет в половых железах. Если вмешаться в естественный ход вещей — замедлить их развитие, отодвинуть срок гормональной активности, — то тем самым удастся продлить человеку жизнь. Пусть он природой запрограммирован на свой лад, программу можно поправить. Для природы несущественна продолжительность жизни человека или зверя, — говорил он, — для нее важно, чтобы особь оставила потомство, продолжила свой биологический вид; чтобы жизнь воспроизводилась. Возьмем такой пример: рыба — лосось или угорь, — закончив метать икру, умирает. Умирает после свадебного полета трутень. Многие виды саранчи и пауков после оплодотворения гибнут, как бы выполнив свое предназначение.

Для поддержания вида и его воспроизводства особи чрезмерно стараются и расходуют силы. Опять приведем в пример рыбу. Чтобы продлить себя в потомстве, она, в зависимости от вида, мечет в год от пятнадцати тысяч до ста пятидесяти миллионов икринок. Пчелиная матка за три года дает около трех миллионов яиц. Лягушка за то же время откладывает шесть тысяч икринок. Человек тоже расточает себя. Мужчина извергает сразу примерно двести миллионов сперматозоидов, а ведь лишь несколько из них способны дать начало новой жизни. На свете есть существа, которые вообще размножаются делением, «не ведая» об ином способе. И они вечны, бессмертны. Это — медузы, кораллы, губки и прочие…

Была у Мила и теория о зависимости человеческого характера от походки. Наблюдая за людьми, он пришел к таким выводам: те, кто ходит широким шагом, уверены в себе, тверды, решительны, энергичны. Эта уверенность окрыляет их, побуждает двигаться быстро, подчинять себе дорогу, покорять пространство, чтобы как можно быстрее достичь желанной цели. При ходьбе такие путники высоко держат голову и размахивают руками, словно повторяя движения пловца. Люди эти решительны, их не страшат трудности, зачастую они их даже недооценивают, однако способны быстро исправить свои ошибки. Они редко просят советов и помощи у кого бы то ни было или вообще обходятся без этого. Любят, чтобы к их мнению прислушивались, чтобы окружающие считались с ними. Если случится так, что рядом медленно шагает спутник, то они заставят его равняться по себе, подстроиться к своему ритму или же оставляют одного на дороге. Когда такие ходоки ступают по земле, они вколачивают в нее подошвы, громко топают, словно бьют молотом по наковальне; свои переживания-страдания, досаду, злость они передают движению, походке.

А те, кто семенит мелкими шажками — люди основательные. Они размышляют на ходу. Шаг у них ровный, размеренный, ритмичный, как постукивание часов. К шагу у них приноравливается и движение корпуса, и течение мыслей, импульсов, они шагают ритмично, нанизывают шаги, как бусины. Такие не ходят вразвалочку, не делают резких рывков, не останавливаются как вкопанные. Они избегают риска и приспосабливаются к дороге. Не перепрыгивают через колдобины и воронки, а огибают их. Когда эти люди беседуют, речь их течет медленно и плавно, выражаются они кратко. Им надо, чтобы слово было сказано к месту. Слушать их речь — одно удовольствие: она четкая, ясная, а слова, соединяясь, образуют ритм, мелодию…

Тех же, которые обладают неверной походкой — один шаг длиннее, другой короче, движение то замедляется, то убыстряется, тело раскачивается и изгибается, словно натыкаясь на невидимые препятствия, — бог наградил колеблющимся характером. Они постоянно что-то обдумывают, а потом передумывают, меняют решения. При ходьбе то и дело оборачиваются назад, словно за ними погоня. Если приходится неожиданно остановиться, пошатываются, будто вот-вот упадут. И если прислушаться, то окажется, что и разговаривают такие люди в ритме своей походки — то медленно, то быстро, не раз повторяют сказанное. И еще — при ходьбе они часто касаются друг друга плечами, чтобы и двигаться в такт.

Люди, которые ходят степенно, словно измеряя ступнями дорогу, замедленны во всем: в мыслях и реакциях на окружающее, в словах и поступках. Ими как будто управляет некий тормозящий механизм. Иногда они бредут так неспешно, что со стороны кажется: ноги дважды ступают на одно и то же место, как бы утрамбовывая почву. Руки у них «прилеплены» к телу или засунуты в карманы. Они не поглядывают на часы. Им симпатичны те, кто передвигается так же, не спеша. Походка определяет их жизненный путь.

…Свои открытия Мил излагал на бумаге и посылал письма в разные научные общества на родине и за границей, отправлял их и некоторым коллегам — тоже исследователям-самоучкам. Иные ему отвечали, другие нет. Иные им восторгались, а другие даже не желали вникать в суть дела, заявляя, что все эти изыскания — плод буйной фантазии, особенно когда речь идет о создании искусственным путем живой материи. Эти скептики напоминали ему тех упрямцев, которые не верят, что человек произошел от обезьяны, потому что не видели этого своими глазами. А ведь биохимические эксперименты, иммунологические реакции, анализы цепочек аминокислот у животных ясно доказывают, что у людей есть родственники, и самые близкие из них — шимпанзе и гориллы. Четыре миллиона лет назад отделился от них homo sapiens и пошел своим путем эволюции.