По просьбе Советского правительства Украины ЦК партии направляет в январе 1918 года на Украину группу военных работников. В их числе находится и Чикваная. Он назначается сначала начальником штаба III революционной армии, а затем командующим этой армии. Принимает участие в боевых действиях советских войск и рабочих отрядов по обороне г. Царицына против контрреволюционных казачьих войск с июля по декабрь 1918 года. В январе 1919 года Чикваная нелегально направляется в Одессу для организации и руководства партизанским движением на территории, временно захваченной иностранными интервентами, белогвардейцами и петлюровскими бандами.

Когда Чикваная оказался в руках белогвардейцев, генерал Шиллинг сообщил об этом в ставку Деникина. Оттуда последовало указание: установить особый режим, провести срочное дознание.

И началось «дознание». Первая встреча Чикваная состоялась с начальником контрразведывательного отделения полковником Тунцельманом. Он от имени Шиллинга предложил Евсевию Чикваная перейти на службу в «Добровольческую» армию.

Что от меня требуется? Какой ценой я должен заплатить за это? — спросил Чикваная. Он понимал, что простое согласие пойти на службу к белым не может служить основанием для его освобождения.

Тунцельман ответил:

Никаких предварительных условий не ставится. Но если бывший кадровый офицер хочет восстановить свое высокое звание офицера русской армии, то он найдет возможность это сделать.

Нельзя ли конкретнее?

Вы долго находились в Одессе и вам многое известно...

Довольно, полковник! Я не считаю вас и генерала Шиллинга глупыми людьми. Надеюсь, что и меня вы не относите к ним? Зачем же говорить неправду, да еще так плохо придуманную? Вы с генералом прекрасно понимаете, что если офицер царской армии перешел на сторону революции и все эти годы не за страх, а за совесть честно ее защищал, то он уж никогда не возвратится к старому. Но вы еще знаете и больше: я — коммунист, связавший свою судьбу с партией рабочего класса еще до Октябрьского переворота...

Полковник Тунцельман явно смутился, но потом неуверенно произнес:

— У вас одностороннее суждение. Жизнь показывает иное. Зачем далеко ходить за примерами. Вспомните штабс-капитана Григорьева, полковника Муравьева — их хорошо знают в Одессе. Они тоже вначале перешли к большевикам, сражались за революцию, а потом, признав свои заблуждения, ушли от них. Так могли поступить и вы.

— Сравнение, полковник, не доказательство. Григорьев и Муравьев, да и другие им подобные, никогда честно не служили революции. Они хотели использовать революцию в своих корыстных, авантюристических интересах. А авантюра, если даже она так широко задумана, как у Деникина, всегда кончается крахом. Продолжать нашу беседу считаю бесполезным.

В тюрьме Евсевий Чикваная за день до смерти написал письмо своему другу Степану Лекишвили («Сергею»), сидевшему в другой камере. Он писал:

«Дорогой Сергей! Не жалей своего «Чика», что он раньше времени кончает жизненный путь. Хочу ли я жить? Конечно — да! Но теперь дело в одной лишь минуте, когда нужно держать себя достойно и я это сумею сделать. Но довольно об этом. Все, что нужно было бы, не сумею написать.

...Прощаюсь мысленно с тобой, желаю тебе всего-всего хорошего и спасибо за твои искренние дружеские слезы. Я их помню... Если тебе удастся увидеть ее [50] где-нибудь — передай от меня только один дружеский поцелуй и скажи, что это от «Чика» из смертной камеры одесской тюрьмы... Друг, желаю тебе освободиться. Поклон всем. 11 октября. Твой «Чик».

Ни одна газета не опубликовала никаких сведений об аресте и расстреле Е. И. Чикваная. Его мать Кесария не знала, где в последнее время находился ее сын. Она долго ждала от него весточки, но почтальон всегда проходил мимо ее домика.

Шли годы... И однажды в солнечный день почтальон вошел в избу Кесарии. Вместо письма, он вручил ей газету «Известия ВЦИК» за 7 ноября 1922 года. Под заголовком, набранным крупным шрифтом: «Красная Армия. Первые организаторы и вожди» рассказывалось о полководцах Красной Армии Антонове-Овсеенко, Егорове, Рудневе, Дыбенко, Ворошилове, Чикваная, Лазареве.

Слезы материнского горя сменились слезами гордости за своего сына, отдавшего жизнь за счастье народа. Кесария приехала в Одессу, привезла горсть земли с могилы своих предков на могилу сына. Советское правительство назначило матери героя персональную пенсию.

...Честно трудился на благо Родины Владимир Федорович Логгинов (Павел Миславский) или просто Павел — этим именем он подписывал документы и в мирное время. Партия посылала его на многие ответственные участки работы. Из Одессы летом 1920 года он был направлен в Краснодарский губком партии, потом работал секретарем Киевского губкома, заместителем наркома просвещения УССР. Избирался делегатом на IX, X, XI и XII съезды РКП (б). Работал в аппарате ЦК КП (б) Украины и управляющим Всесоюзным объединением «КОКС». В 1935 году награжден орденом Ленина.

О Логгинове как руководителе Одесского коммунистического подполья можно многое рассказать... Но есть в его жизни страницы, о которых мог бы поведать только сам Логгинов. Так, в одном московском архивном хранилище в голубой папке среди прочих документов лежит нежелтеющая четвертушка плотной бумаги. На ней карандашная надпись: «Обратили Вы внимание на юрисконсульта г-на Миславского? Его сегодняшнее поведение — следствие иной причины, более глубоко таящейся. Заинтересуйтесь данной персоной, его юриспруденция — миф». Подпись: Чернавин, дата 6 ноября 1919 года.

А ниже другим почерком, красными чернилами: «Цветом глаз г-на Миславского пусть интересуется г-н Кирпичников, ему и карты в руки». Подпись неразборчива.

Что это за записка? О каком поведении Миславского (Логгинова) идет в ней речь? Можно представить такую картину: идет какое-то совещание, на нем присутствуют высшие чины штаба Шиллинга, в том числе генерал-майор Чернавин. Тут же находится и руководитель большевистского подполья Логгинов, в обществе — юрисконсульт г-н Миславский. Своим выступлением он, очевидно, вызывает подозрение у начальствующих лиц... Может быть, было и не так... Во всяком случае над Логгиновым нависла опасность, но она и на этот раз миновала его. Все здесь непонятно... Ключ к этой загадочной истории пока не найден.

Высоким революционным пафосом была наполнена жизнь Сергея Борисовича Ингулова. Когда в Одессе была восстановлена Советская власть, он работал секретарем Одесского губкома партии. Будучи делегатом X съезда партии участвовал в подавлении эсеро-белогвардейского мятежа в Кронштадте. Некоторое время работал заведующим агитпропом ЦК КП (б) У и редактором республиканской газеты «Коммунист». Дальнейший его путь: заместитель заведующего агитпропом ЦК ВКП(б), редактор «Учительской газеты», представитель ТАСС за границей, один из главных редакторов Малой Советской Энциклопедии.

В один декабрьский день 1919 года на явке редколлегии «Одесского коммуниста» собрались подпольщики.

Только что закончилось обсуждение неотложных дел, которых всегда накапливалась целая гора, но никто не уходил. Вечерело. Между Нюрой Палич и Логгиновым возник разговор, в него незаметно втянулись все присутствующие. Говорили о том, чему мечтает посвятить себя каждый, когда кончится война.

— Когда придет время и мы перекуем мечи на орала, я выберу себе оружие еще острее, чем меч! — сказал Ингулов.

— Писателем захотел стать, хлеб думаешь у меня отбить! — пошутил Сигизмунд Дуниковский. Все знали, что он мечтал написать книгу об одесском подполье.

— Нет. Учеником! Возьму школьную ручку и тетрадь и буду изучать Маркса.

— И так всю жизнь?

— Всю жизнь! Изучу и другим стану рассказывать.

Мечта Ингулова сбылась. Он стал видным пропагандистом идей марксизма-ленинизма. Он написал популярные учебники «Политграмота» и «Политбеседы», по которым молодые коммунисты и комсомольцы 30-х годов изучали основы марксистско-ленинской теории.