Ведеха то же сделает с Панчалачандой.

Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с Панчалачанди.

Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с царицей Нандой.

Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –

Ведеха то же сделает с твоей семьёю.

Когда с костей мне срежешь мясо и на вертеле поджаришь,

Ведеха то же сделает с твоей семьёю.

Когда с меня сдерёшь ты кожу и копьём истычешь,

Ведеха то же сделает с твоей семьёю –

Так мы с Ведехою давно договорились.

Как щит, из сотни кож сработанный искусно,

Разящих стрел удар надёжно отражает,

Так от Ведехи отвратил я все несчастья,

Как стрелы — щит, твои, о царь, отбил я козни".

Царь, услышав речи Махосадхи, подумал: "О чём это толкует сын простолюдина? Как это может быть, чтобы Ведеха поступил с моей семьёй, как я с ним поступлю? Он не знает, что семья моя сейчас под охраной в надёжном месте, и в страхе болтает вздор, чтобы оттянуть час расплаты. Я не верю тому, что он говорит". Махосадха догадался, о чём он думает, и сказал:

"Пойди взгляни, о махараджа,

В тереме твоём пустом нет ни жены,

Ни матери и ни детей твоих, о кшатрий.

Подземным ходом увели давно их в плен к Ведехе".

"Мудрец говорит так уверенно, — подумал царь. — А ведь ночью мне и впрямь послышался близ Ганга голос царицы Нанды. Великой мудрости этот человек. Быть может, он и правду говорит". Горесть овладела им, но он сдержался. Не подавая виду, он призвал к себе одного из советников и послал его проверить сказанное мудрецом:

"Ступай в мой терем и разведай,

Он правду молвил или ложь".

Посланец отправился с отрядом в столицу панчалов. Когда он отворил двери внутренних покоев дворца и вошёл туда, он обнаружил часовых, связанных по рукам и по ногам, с кляпами во рту, подвешенных на крюки в стенах, а с ними горбунов, карликов и всякую другую челядь. И он увидел, что посуда перебита и разбросана по полу, двери в сокровищницу взломаны и она разграблена вчистую, а двери в опочивальню тоже отворены и по ней гуляют вороны, залетевшие в раскрытые окна, словно это была покинутая жителями деревня или кладбище. Найдя чертог в таком плачевном виде, советник вернулся к царю и доложил:

"Всё так, о махараджа, как Махосадха сказал: твой терем пуст, деревне брошенной подобен, населённой вороньём". Царь содрогнулся, сражённый горем, когда узнал, что его родные исчезли.

"Эту беду принёс мне сын старейшины!" — подумал он, и злоба охватила его, какая овладевает змеёй, которую ударили палкой. Видя это по лицу его, бодхисаттва подумал: "Этот царь избалован славой. Гордость воина может заговорить в нём, и во власти гнева он способен, забыв о родных, нанести мне удар. Напомню ему, как красива царица Нанда, опишу её так, словно он и не видел её раньше. Тогда он осознает, что, убив меня, навсегда потеряет это сокровище, и он пощадит меня из любви к жене". Ради безопасности оставаясь на террасе, Махосадха явил из-под красного плаща златые персты свои и, указывая тот путь, которым ушла царица, так молвил, описывая её красоту:

"Туда она ушла, о махараджа, та красавица,

Чей строен стан, чей голос будто песня лебедя звучит.

Туда уведена, о махараджа, та красавица

Со смуглою кожею, нарядная, одетая в шелка.

На платье — камни драгоценные и золото,

Уста — цветы, голубки очи, лаком крашена стопа.

У благородной кудри вьются, тёмные и длинные,

Лиане или жертвенному алтарю подобен стан,

У благородной, как у лани, взор — как пламя зимнее,

Она — река, струящаяся между скал и тростников,

Не высока и не низка, густые в меру волосы,

Всё у неё прекрасно — бёдра, грудь, как тимбару плоды".

Так Махосадха описывал её красоту, и царю показалось, что он никогда раньше её не видел. И великая любовь пробудилась в нём. То пробуждение любви узрел Великий и произнёс:

"Значит, рад ты будешь смерти Нанды, о счастливый.

Вместе с Нандой я отправлюсь в царство Ямы!"

Великий восхвалял Нанду, а не кого-то другого вот почему: никто не бывает супругу дороже любимой жены. Махосадха помнил и о матери, и о сыне, и о дочери, но восхвалял он жену. Если бы он восхвалил мать, царь подумал бы, что это лишь из почтения к её возрасту, но когда мудрый Махосадха сладкогласно воспел красоту Нанды, она словно воочию предстала пред царём.

"Никто, кроме Махосадхи, не вернёт мне мою супругу", — подумал царь, и грусть охватила его. Великий сказал ему:

"Не печалься, махараджа. Вернутся к тебе и твоя государыня, и сын твой, и мать. Одно условие тому — отпусти меня с миром. Утешься, о властитель". Так он утешил царя. А царь думал:

"Я так предусмотрителен был, заботясь об охране моего города, а этот городок Упакари я окружил огромным войском, и всё же мудрец ухитрился похитить из бдительно охраняемого дворца мою царицу, и сына, и мать и передать их Ведехе! Пока мы этот городок осаждали, он сумел вывести отсюда Ведеху с войском, слонами и конями так, что никто из нас об этом не проведал. Владеет ли он волшебством или как-то иначе умеет отводить глаза людям?" И он спросил:

"Или ты волшебству научился?

Как ты ловко глаза мне отвёл,

Как из рук моих вырвал Ведеху,

Врага моего?"

На это Великий отвечал: "Я ведаю науку волшебства, махараджа. Мудрые, что постигли её, вызволяют себя и других из беды в трудный час". И он произнёс:

"Волшебство, о махараджа, изучают мудрецы,

И себя всегда сумеют люди мудрые спасти.

Молодцы мне верно служат, что пробить умеют ход, –

В Митхилу ушёл Ведеха ими созданным путём".

Царь, выслушав эти слова, не мог не догадаться, что беглецы ушли через подземный ход. "Что это за ход?" — подумал он; ему захотелось его увидеть. Махосадха угадал его желание и, готовый его исполнить, пригласил царя:

"Пойди взгляни, о махараджа, на подземный этот ход. Просторный, светлый, он построен столь искусно, что им пройдут и пешие, и кони, и слоны, и колесницы. Взгляни же сам на этот ход, махараджа. Моею мудростью он задуман, светёл, будто Луна и Солнце восходят в нём, украшен, с восьмьюдесятью большими и шестьюдесятью четырьмя малыми дверями, со ста одной опочивальней и многими сотнями малых комнат. Ступай со мною и мирно вместе с войском войди в город Упакари, государь".

Он приказал открыть ворота, и Брахмадатта вошёл в город со ста одним царём в свите. Махосадха спустился с террасы, приветствовал царя панчалов и со всей свитой повёл его в подземный ход. Когда царь увидел этот подземный ход, великолепием подобный граду богов, он произнёс, восхваляя бодхисаттву:

"Немалая же выгода Ведехе таких, как ты, Махосадха, великих мудрецов иметь в дому!" Тут Махосадха показал ему сто одну опочивальню и двери, которые все открывались и закрывались, когда открывалась или закрывалась одна. Осматривая подземный ход, царь шёл впереди, за ним шёл мудрец, а следом вошло туда и войско. Когда мудрец увидел, что царь вышел наружу, он нажал на рукоять и закрыл выход, не давая выйти остальным. И тут же восемьдесят больших дверей и шестьдесят четыре малых, и двери ста одной опочивальни, и двери сотен малых комнат — все закрылись разом, и везде стало темно, как в нездешнем мире. И всё многочисленное войско объял страх. А Великий вынул из песка меч, закопанный им накануне, когда он входил в подземный ход. Он прянул на восемнадцать локтей ввысь от земли, опустившись же, схватил царя за руку и, грозя ему мечом, вскричал:

"Кто властвует над всею Джамбудвипой? Кому принадлежит власть?" Испуганный, тот отвечал:

"Тебе, о мудрый! Пощади меня!" — "Не бойся, махараджа, — сказал тогда Махосадха. — Не для того я поднял меч, чтобы убить тебя, а затем, чтобы ты увидел мою мудрость". Он отдал меч царю и сказал: