"Как против большого войска выстоишь ты с малым?

Сильный слабого наверно победит, о мудрый!"

На это бодхисаттва отвечал:

"С малым войском советник осилит совета лишённые рати.

Царь и многих царей побеждает, как тьму восходящее солнце".

Молвив это, Великий простился с царём и напутствовал его: "Ступайте!" Царь, понимая, что это мудрец врывал его из рук врага, что с его только помощью обрёл он царевну и благодаря ему исполнилось желание его сердца, обратился к Сенаке и так восхвалил достоинства бодхисаттвы:

"Великое счастье, о Сенака, дарует общение с мудрым!

Как птиц, в тесной клетке томящихся, как рыбу, попавшую в сети,

Так ныне Махосадха вызволил, исторг нас из вражьего плена".

Сенака ответил на это тоже хвалою:

"Вот так и всегда, махараджа, нам мудрые счастье приносят!

Как птиц, в тесной клетке томящихся, как рыбу, попавшую в сети,

Так ныне Махосадха вызволил, исторг нас из вражьего плена".

Царь Ведеха, не медля более, переправился через реку и на расстоянии йоджаны оттуда он достиг укрепления, которое построил для него Махосадха. Люди мудреца дали там путникам слонов и коней и снабдили их провиантом. Царь оставил здесь уставших слонов и коней, взял свежих и направился со свитой к следующему укреплению. Так за сутки они покрыли сто йоджан и уже на другой день прибыли в Митхилу. А Махосадха тем временем вернулся к дверям подземного хода. Он снял с себя меч и закопал его у входа в песке, а сам подземным ходом возвратился в город. Там он совершил омовение в благовонной воде, вкусил изысканных яств и возлёг на своё роскошное ложе, утешенный тем, что заветные желания его исполнились. Когда ночь миновала, царь Чулани отдал приказ своему войску двинуться на город.

Осаждённых сторожил всю ночь могучий Чулания.

На рассвете к Упакари он приблизился с войсками.

На слоне шестидесятилетнем мощном восседая,

Чулания к воинам воззвал, Панчалы царь могучий.

В блещущих доспехах драгоценных и с мечом в деснице,

К полчищам своим несметным полководец обратился.

И такая предстала картина:

И бойцы на слонах, и погонщики двигались, и колесницы.

Наступали на город искусные лучники, храбрые воины, строем.

И царь повелел взять Ведеху живьём. Он произнёс:

"Пошлите мощных вы слонов шестидесятилетних

Сровнять с землёю город, что Ведехою воздвигнут,

Пусть тучами летят стремительные стрелы-птицы,

Без промаха разящие, ломающие кости.

Герои смело пусть идут в блистающих доспехах,

Готовые слону противостать без страха в битве.

Пусть всюду блещут смазанные маслом копья,

Как сотни ясных звёзд, мерцающих в ночи на небе.

Когда, вооружённые, одетые в доспехи,

Такие воины пойдут в строю на приступ,

Куда царю Ведехе деться, если он не птица?

Вот тридцать девять тысяч воинов отборных,

Могучей рати цвет — я равных им в бою не знаю!

Слоны шестидесяти лет, матёрые, большие,

Богато убраны, несут царевичей на спинах.

Одеты в золото, в доспехах ярких, драгоценных,

Как в Нандане сыны богов, те на слонах блистают.

На поясах багряных в гладких ножнах золочёных

Поблёскивают, смазанные, цвета сома-рыбы,

Мечи могучих воинов, отточенные остро,

Из превосходной стали и сработанные ладно, –

В руках, умеющих разить и отражать удары,

Они сверкают, словно молнии меж туч на небе.

Бойцы, мечом владеющие и щитом отменно,

Под сению знамён слонов ведущие в сраженье,

Когда подступят отовсюду, где тогда спасёшься?

Не вижу, в Митхилу каким путём уйти ты сможешь!"

Так Чулани грозил Ведехе, уверенный, что тот уже в его руках. Погоняя своего слона алмазным стрекалом, он взывал к войску: "Хватайте, бейте, разите!" — и, словно потоп, подступили его рати к городу Упакари. Но в это же время соглядатаи Великого, готовые ко всему, незаметно окружили его. Махосадха же восстал тогда со своего благого ложа, привёл себя в порядок и после утренней трапезы облачился в богатый наряд. Он надел бенаресское платье в сто тысяч каршапан ценою, накинул красный плащ на плечо, обулся в золотые сандалии; в руки он взял жезл, украшенный семью драгоценными камнями. В сопровождении нарядных служанок, подобных небесным девам, — они овевали его опахалами из хвостов яков, — Махосадха вышел на украшенную террасу, открыл окно и на виду у царя Чулани принялся расхаживать по террасе взад и вперёд, величавый, как Шакра, владыка богов. Царь Чулани, видя это великолепие, потерял голову.

"Надо его немедля взять в плен", — решил он и ещё быстрее погнал своего слона.

"Он спешит сюда, уверенный в том, что сейчас возьмёт в плен Ведеху, — подумал мудрец. — Он не знает, что наш царь уже ушёл отсюда, и семью его с собой увёл. Я ему явлю свой лик, подобный златому зерцалу, и буду с ним говорить". И, стоя у окна, он обратился к царю и молвил медоточивым голосом:

"Зачем с такой поспешностью слона ты гонишь?

Вид у тебя довольный и в успехе ты уверен.

Так опусти же лук и спрячь в колчан стрелу".

Слыша такие слова, царь подумал: "Сын простолюдина надо мной издевается. Ну погоди же, ты не знаешь, что я сделаю с тобой сегодня!" И он сказал с угрозой:

"Радостен лик твой, с улыбкою слово ты молвишь.

Знай, ты красуешься в смертный свой час предо мною!"

А пока они разговаривали, всё огромное войско Чулани узрело величие бодхисаттвы. "Наш царь беседует с пандитом Махосадхой, послушаем, о чём они говорят", — и воины стали тесниться ближе к царю. Мудрец между тем так отвечал ему:

"Я — мудрый Махосадха, ты меня не знаешь.

Я не позволю тебе убить меня.

Замысел твой провалился, и вышло не то,

Что задумали вы с Кеваттой,

А как раз то, о чём вы говорили, но исполнять не собирались.

Твои напрасны громы, царь, твой замысел разрушен, кшатрий!

Тебе уж не догнать Ведеху, как скакуна тяжёлой кляче.

За Ганг уплыл со свитою вчера он,

Как ворону царя гусей, тебе схватить его невмочь".

И ещё произнёс мудрец, подобный бесстрашному льву:

"Шакалы, в сумерках ночных увидев кимшуки цветы,

За клочья мяса их приняв, теснятся стаей, подлецы.

Но минёт ночь, настанет день, и в свете солнечных лучей

Цветы увидят и поймут свою ошибку подлецы.

Так ты, Ведеху осадив, ошибку наконец поймёшь

И, злясь, от города уйдёшь ни с чем, как от цветов шакал".

Царь, услышав эту бесстрашную речь, подумал: "Сын старейшины так дерзок в своих речах. Значит, Ведеха бежал, в том нет сомнения". Гневу его не было границ.

"Когда-то из-за этого сына простолюдина я остался нагишом, — подумал он. — Теперь он помог бежать моему врагу, который уже был в моих руках! Поистине, он сделал мне столько зла, что теперь — дай только срок — я заставлю его расплатиться за двоих!" И он отдал такие распоряжения:

"Ему отрубите и руки, и ноги, отрежьте и уши, и нос,

Злодею, что дерзко из рук моих вырвал Ведеху, врага моего!

С костей его срежьте вы мясо, поджарьте, на вертел потом нанизав

Злодея, что дерзко из рук моих вырвал Ведеху, врага моего!

Как шкуру, с быка ободрав, расстилают потом на земле,

Как льва или тигра на колышки шкуру натянут, когда обдерут,

Так кожу, с него ободрав, расстелите! Проткну многократно копьём

Злодея, что дерзко из рук моих вырвал Ведеху, врага моего!"

Услышав это, Великий улыбнулся. "Брахмадатта не знает, — подумал он про себя, — что его царицу и всю его семью я отправил в Митхилу. А ведь в порыве ярости он может пронзить меня стрелою, может сделать всё, что взбредёт ему на ум. Поражу его горестною вестью — пусть поникнет он на своём слоне, снедаемый сердечной мукой". И он произнёс:

"Когда отрубишь руки мне и ноги, уши, нос отрежешь –