Недолго Александра Коллонтай остается в Петербурге. Она решает уехать в Швейцарию.
И вот признания из дневника. Поезд уносит ее все дальше и дальше, и она исповедуется перед подругой детства Зоей Шадурской: «Я решила написать Коллонтаю длинное и теплое письмо тут же в вагоне. Я уверяла в этом письме, как горячо и глубоко я его люблю».
Александра вскоре приехала из Швейцарии и, судя по письмам, возвратилась к мужу. Не надолго, но возвратилась. Вот ее письмо Эльне в Гельсингфорс от 2 января 1899 года:
«Дорогой друг! Получила большое удовольствие, читая твое доброе письмо. Надежда увидеться с тобой наполняет мое сердце неизъяснимой радостью. Я часто думаю о тебе, дорогая Эльна. Много раз я собиралась написать, но всегда что-нибудь мешало, а последний год у меня было столько забот. Здоровье мужа не перестает меня волновать: у него были нарывы в горле, и его пришлось оперировать четыре раза. Только мой муж поправился, как заболела я… Осенью мне пришлось одной уехать за границу на лечение. Я чувствовала себя гораздо лучше и собиралась уже вернуться домой, как вдруг заболела бронхитом… Таким образом мой отъезд откладывался на три недели. Но, наконец, я дома, чувствую себя прилично, счастлива снова увидеть своего малыша, но опечалена болезнью мужа, снова нарывы. Но не хочу писать тебе о моих горестях, лучше сообщу о большой радости: мой очерк о воспитании, который я написала прошлой зимой, опубликован в журнале «Психология и воспитание». Я много работала над этим очерком и очень довольна, что мой труд увенчался успехом. Я получила около 120 рублей. Это первые деньги, которые я заработала своим трудом.
Мы живем, как и прежде, с моими родителями, в том же доме на Таврической улице, 23. Летом, как обычно, я жила в Куузе. Мама все нервничает, по-моему, она еще больше ослабела. Это нас очень беспокоит. Отец, славу богу, чувствует себя хорошо и занят своей работой. Сейчас он член Военного совета. Меня очень огорчают слухи о проектируемых в Финляндии реформах. В прошлом году в Петербурге вышла книга о Финляндии. В ней дается исчерпывающая картина жизни в стране, говорится о законах, учреждениях и т.д. Я восхищаюсь Финляндией…
Поскольку меня интересует положение в Финляндии, напиши мне, что там у вас произошло после седьмого января. Все новости мы узнаем только из газет, а я не очень доверяю этим публикациям…
Мы с мужем передаем большой привет всем вам. Наилучшие пожелания твоим родителям, братьям и сестре. Как она поживает?
Не забывай меня.
Преданная тебе подруга Шура».
В жизни любого человека накапливаются мотивационные конфликты — какие-то мотивы не реализовались по внешним причинам, какие-то — из-за столкновения разных влечений.
От Владимира Коллонтая Шура ушла навсегда. Об этом она еще пожалеет.
Формальное расторжение брака произошло много позже. Владимир женился второй раз. Об этом выписка из архива генерального штаба: «Брак с Александрой Михайловной урожденной Домонтович расторгнут определением святейшего синода от 5 мая 1916 года № 3142 с дозволением (В. Л. Коллонтаю) вступить в новое супружество».
Сама Александра в ближайшее время не собиралась «вступать в новое супружество», только после октябрьского переворота она сочетается гражданским браком с Павлом Дыбенко.
Всю свою жизнь она будет жить по законам «свободной любви».
В то время, когда Владимир Коллонтай вступает в новый брак, Александра Михайловна живет в Швейцарии, где совершенствует свои знания в Цюрихском университете в семинаре профессора Геркнера. По совету профессора она побывала в Англии, познакомилась с Сиднеем и Беатрисой Веббами — основателями Фабианского общества.
В это время умирает ее мать. 24 декабря 1900 года Шура пишет подруге Эльне в Гельсингфорс:
«Дорогой друг! Шлю тебе мои искренние поздравления и тысячу наилучших пожеланий к Новому году. Я желаю от всего сердца, чтобы он был счастливым для тебя и твоей семьи. Не удивляйся, дорогая, моему длительному молчанию. Прошедшая осень принесла нам много горя, так что я даже не могла писать тебе. Моя мать, после месяца ужасных страданий, обрела вечный покой. С тех пор я не отхожу от моего бедного отца. Он ужасно постарел и убит горем. Прости, что я не послала тебе обещанный мой труд о Финляндии. Причина состоит в том, что все, посланное тебе по почте, было конфисковано русской цензурой. Придется подождать оказии, с которой я тебе перешлю мою работу…
Как ты поживаешь, моя дорогая, что поделывают твои очаровательные дети? Мой Миша уже бегло говорит по-немецки и даже начинает понимать по-французски… Мой адрес тот же: Таврическая, 23.
Преданный тебе друг Шура».
«Новые формы» отношений в браке, которые пропагандировала Александра Коллонтай, были далеко не новыми. Они были старыми. Можно сказать, первобытными. Коллонтай отрицала все нормы морали, которые выработало человечество за долгие годы развития цивилизации. Александра Коллонтай предлагала вернуться к первобытным формам отношений.
На заре возникновения человечества семья имела совсем иные формы. Легенды и предания о тех временах существуют практически у всех народов мира. Известно, например, что «сначала люди ничем не отличались в своем образе жизни от остальных животных; женщины принадлежали всем мужчинам, вследствие чего дети никогда не знали своих отцов, а только матерей».
Человек перешел от смешанного (беспорядочного) полового сожития к моногамии не прямо, а через некоторые формы, рассматриваемые нами в настоящее время как преступления, а именно: полиандрию (союз одной женщины с несколькими мужчинами), кровосмешение, насилование и насильственное похищение женщин.
Итак, мы видим, что среди первобытных народов весьма распространено половое сожитие, подобно тому как оно существует в царстве животных. «Ископаемые чувства» отличаются прямолинейностью, лишены представлений о стыдливости, ревности.
Человек становится человеком в процессе совместной деятельности, совместного труда, общения. Такая деятельность возможна лишь тогда, когда члены группы подавляют в себе агрессию, мотивы, реализация которых приводит к распаду группы. Это означает, что возникают какие-то стереотипы, групповые формы поведения, то есть мораль, усвоенная всеми членами группы.
Очевидно, если эти аффекты остаются ущемленными, они приводят к невротизации и антиобщественному поведению, результатом чего может стать гибель группы.
Выживают лишь группы, создавшие систему ритуалов, которая надежно охраняла коллективные ценности и способствовала душевному здоровью членов общества.
Социальная функция культуры — охрана общественных ценностей.
И искусство, и верования, и религия (идеология) оказываются неотъемлемой частью человеческой цивилизации.
Человеческая цивилизация основана на все большем и большем подавлении животных инстинктов, вытеснении их в бессознательное.
Александра Коллонтай считала, что детей надо забирать от матерей (она имела в виду рабочую среду).
Об этом свидетельствуют ее дневниковые записи:
«Опыт жизни, «мудрость» поучает сердце не трепетать радостью — эмоция радости так часто (как и с резолюцией) бывает построена на ложном восприятии… Такие случаи «учат», но и делают душу пугливо-осторожной и недоверчивой…
Эти дни я особенно часто жалела детишек рабочих. Как жестоко то, что зовется сейчас воспитанием под родительским оком, в семье! Как все нерационально, глупо!.. И насколько более человечно отнять у этих глупых девчонок-матерей их малюток, чтобы воспитывать в яслях, в детских садах и т. д. Ну, если не отнять (это «жестоко», говорят они, по отношению к матерям, хотя большинство тяготится своим материнством), то по крайней мере напрячь все силы общества, чтобы дать матерям надлежащие сведения. И это мало! Условия! Условия жизни надо изменить! Но меня злит, когда матери отмахиваются «во имя материнства» от общественного воспитания, точно не видят, что малютки гибнут под их глупым материнским «заботливым оком»!.. Перекармливают, недокармливают… укладывают спать бестолково, держат без воздуха… Ах! Тошно вспоминать и думать!»