По не долго сидела она в тюрьме. Судьба дала ей возможность принять участие в октябрьском перевороте.

Коллонтай, как женщина получившая прекрасное воспитание, фиксирует все свои впечатления в дневнике. Так принято было в той среде, где она воспитывалась. Запись последних двух предоктябрьских дней:

«24 октября.

Серенький, осенний денек. В Смольном заседает ЦК. Приняты постановления: все члены ЦК обязуются находиться в Смольном безотлучно. Официально решено порвать с соглашательским ЦИКом. Усилить караул в Смольном, установить пулеметы, командировать Дзержинского на почту и телеграф, чтобы обеспечить за революцией эти важные пункты связи. Направить большевистский контроль на железные дороги. Организовать запасной штаб в Петропавловской крепости, на случай разгрома Смольного.

Таково положение дела. Оно ясно говорит о том, что вооруженное восстание за власть Советов — осязаемый факт».

«25 октября.

Ленин в Смольном. Ленин открыто идет в зал заседаний Петроградского Совета. Кто пережил, тому не забыть этих минут напряженного опасения за великого человека.

Вечер. Темный, октябрьский вечер. Близится ночь.

Комната в Смольном, окнами на Неву. В комнате тускло светит электрическая лампочка над небольшим квадратным столом. На полу, на газетах расположился больной Ян Берзин, старый большевик. За столом ЦК, избранный VI съездом, Ленин здесь. Ленин среди нас. Это дает бодрость и уверенность.

…Если меня спросят, какая была самая важная минута в моей жизни, ответ будет ясен: та ночь, когда русский пролетариат города и деревни голосами своих депутатов на Втором съезде заявил на всю Россию: Временное правительство низложено… Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам рабочих и крестьянских депутатов, которые должны обеспечить подлинный революционный порядок».

На второй день после переворота Ленин сказал Коллонтай: немедленно отправляйтесь в Министерство государственного призрения и занимайте его.

Коллонтай помчалась в министерство. Швейцар не пустил ее в здание. Она все же проникла туда.

И пишет приказы один за другим, пишет сама.

Вот еще один из них от 31 января 1918 года за номером 1247: «Два миллиона едва затеплившихся на земле младенческих жизней ежегодно гасли в России от темноты и несознательности угнетенного народа, от косности и равнодушия классового государства. Два миллиона страдалиц-матерей обливали ежегодно горькими слезами русскую землю, засыпая мозолистыми руками ранние могилки бессмысленно погибших невинных жертв уродливого государственного строя! Веками искавшая пути человеческая мысль выбилась наконец на простор лучезарной светлой эпохи свободного строительства руками самого рабочего класса тех форм охраны материнства, которые должны сохранить ребенку мать, а матери ребенка».

«…Воспитательные дома с их колоссальной детской скученностью и смертностью, с их отвратительными формами кормиличного и питомнического промыслов, с надругательствами над святыми чувствами обездоленной рабочей матери, превратившими гражданку-мать в тупое дойное животное, — все эти ужасы кошмарной ночи, к счастью России, при победе рабочих и крестьян погрузились в черный мрак прошлого. Настало утро чистое и светлое, как сами дети».

У Александры Коллонтай начинается новый период жизни. Она разворачивает бурную деятельность. Поле для этой деятельности широкое.

Пришло время смертоносного Эроса. Тот, кого любили сегодня» завтра мог умереть.

Александра Коллонтай отправилась на корабли к матросам. Там она искала новую любовь.

Давно известно, что кроме инстинкта жизни существует «инстинкт смерти» — агрессии, воли к власти.

Этот инстинкт представляет собой обратную сторону проявления сексуальности. Он лежит в основе деструктивного поведения, имеющего целью разрушать все «чуждое». Именно поэтому агрессии дано название «инстинкт смерти».

«Инстинкт агрессии, — писал Фрейд, — является отпрыском и главным представителем первичного позыва Смерти, разделяющего с Эросом господство над миром. И теперь, мне кажется, смысл развития культуры перестал быть для нас неясным. Оно должно показать нам борьбу между Эросом и Смертью, между инстинктом жизни и инстинктом разрушения, как она протекает в среде человечества. Эта борьба составляет существенное содержание жизни вообще, и поэтому развитие культуры можно было бы просто назвать борьбой человеческого рода за существование».

Фрейд так и не смог решить важный для него вопрос об относительной силе инстинктов. Сейчас доказано, что агрессия (оборонительный инстинкт) угасает позже сексуального и пищевого.

А теперь расскажем кратко об истории знакомства матроса Павла Дыбенко и мадам Коллонтай.

Впервые Коллонтай и Дыбенко встретились весной 1917 года. ЦК большевиков послал ее на линкор выступить перед матросами и склонить их к голосованию за большевистскую резолюцию.

Настороженно смотрели матросы на поднимавшуюся по трапу даму в длинном суконном платье и шляпке. Морская традиция гласит: женщина на борту — быть несчастью.

Лишь один человек подошел к ней, дружелюбно поздоровался, объяснил, что она первая женщина, вступившая на палубу линкора. Представился: рядовой матрос Дыбенко, председатель Центробалта.

Возникновению Центробалта предшествовала встреча матросов-балтийцев с Лениным, которая произошла 2(15) — 3(16) апреля 1917 г. в поезде на пути от шведской границы до Финляндского вокзала. В течение суток с лишним вагон с Лениным ехал в сопровождении караула из представителей боевых судов, посланных матросской секцией Гельсингфорского Совета на шведскую границу специально для встречи и сопровождения вождя.

Во время поездки Ленин беседовал с матросами. После этого общие собрания команд кораблей и крепостных гарнизонов направили своих представителей в новую организацию, получившую название Центробалт.

Первым председателем Центробалта стал Павел Дыбенко. «Среди складно скроенных, ловких в движениях моряков Павел Дыбенко выделялся законченной солидностью: басистым голосом, спокойной уверенностью походки, спокойной выдержкой черных глаз и курчавистой бородкой — красавец парень и деловитый», — высказал свое первое впечатление о будущем соратнике представитель военной организации большевистской партии В. А. Антонов-Овсеенко.

Вот этот ловкий, хорошо сложенный красавец встретил на корабле мадам Коллонтай.

Прослушав речь Коллонтай, матросы проголосовали за большевистскую резолюцию.

Дыбенко сам отвез ее на катере, поднял на руки и отнес на берег.

Вот тут все и началось. Стареющая великосветская дама, играющая в революцию, нашла новый предмет для своих любовных утех — красавца матроса. Следует отметить, что Павел Дыбенко обладал исключительным обаянием. «Вот как сейчас будто живой стоит передо мной этот статный рослый матрос лет двадцати восьми с живыми черными глазами и небольшой бородкой. Я слышу его голос, зычный и проникновенный, вижу его заразительную улыбку», — вспоминал П. Зайцев, бывший солдат 3-го Кронштадтского полка.

После переезда Советского правительства в Москву Коллонтай и Дыбенко соединили свои жизни гражданским браком и поселились в Первом Доме Советов — гостинице «Националь».

Позже она объяснила свое решение:

— Мы соединили свои судьбы первым гражданским браком в Советской России. Мы решили так поступить на тот случай, если Революция потерпит поражение, мы вместе взойдем на эшафот!

Шесть лет они были вместе, когда позволяла обстановка, но, кажется, лишь один раз не расставались несколько месяцев. Это было на Южном фронте. Затем они были вместе в редкие дни и недели, которые они провели в Кисловодске на отдыхе и потом в деревне, в гостях у родителей Дыбенко. Родители были очень удивлены, увидев свою невестку, — в бедной крестьянской семье вдруг появилась великосветская дама, которая своему мужу годилась в матери.

После смерти Инессы Арманд — она умерла от холеры в городе Нальчике — Коллонтай была назначена заведующей Отделом ЦК РКП(б) по работе среди женщин.