Витька, пригибаясь, бросился за сарай и залез в пустую собачью будку. Андрей Кондратьевич с управдомом медленно прошли мимо.

…Прекрасная была погода, когда на другой день Витька шёл в школу. Вовсю светило солнце. Распускались листочки. Травка зеленела. На улицах кишела детвора.

А Витька шёл и угрюмо размышлял: «Сколько этих самых малышей… Зимой и не подумаешь, что их в городе так много. Пожалуй, когда они все подрастут, на них никаких учителей не хватит… Откуда им возьмут столько учителей?..»

Вот навстречу - целая армия: человек пятнадцать маленьких ребятишек. Держась по двое за руки, не идут, а плетутся: зевают по сторонам, спотыкаются, о чём-то друг с другом лопочут.

Пожилая тётя, которая их провожает, прямо с ног сбилась: отведёт одного на место, а другой уж увидел под ногами какое-то стёклышко, присел и из земли его выковыривает; тётя - к нему, а впереди двое остановились и таращатся, разинув рты, на курицу, как будто курицы не видали.

У всех - маленькие лопаточки, ведёрки, совки. Витька сразу догадался, куда их ведут. Это туда, где вон в конце улицы зеленеет: там недавно сделали новый садик. В огромные ящики навезли песку, белого, чистого, чтоб этим карапузам лепить свои пирожки, без толку перетаскивать в ведёрках, возить в машинах или зря раскидывать по дорожкам.

- Теть, гляньте, вон рыжий хочет под ворота лезть, - сказал Витька и, обернувшись, обомлел.

Тётя сидела на крылечке, расстёгивала рукой воротник и дышала так громко, как сам Витька дышал только на приёме у врача. Круглое лицо её было совсем белое.

Малыши шли себе и шли, ничего не замечали.

- Теть, а теть! - подскочил к ней Витька. - Вы что… Теть, да тётя же… Тётя, вам плохо, да? Слышите, тётя?

Из калитки выбежала какая-то женщина:

- Гражданка, что с вами? Дурно? Сейчас, сейчас… Это - сердце!.. У моего покойника точь-в-точь было! Уж я это всё знаю. Верочка! Куда ты запропастилась?! Неси скорее воду и мою коробку с лекарствами!

Пожилая тётя показала рукой в сторону сквера:

- Детей…

- Понимаю! - отозвался Витька. - Я их - в сквер? Я доведу! Вы, тётя, самое главное, не беспокойтесь - отдыхайте себе! Все целы будут.

Витька догнал растянувшихся ребятишек.

На ходу он подхватил рыжего, который, присев на четвереньки, пытался подсунуть голову под ворота и посмотреть, что это там, во дворе, тарахтит.

- Ты чего заглядываешь? Марш в строй!

Рыжий подозрительно взглянул исподлобья, сморщился, но всё-таки послушно пошёл, не сводя глаз с Витьки.

Витька выпятил грудь и скомандовал, прямо как физрук:

- - Не растягиваться! Под-тя-нись!

Он решил сразу установить у малышей военную дисциплину.

Но бестолковые карапузы то ли испугались его бравого вида, то ли вообще не признавали военной дисциплины, только они остановились, сбились в кучу и начали озираться по сторонам.

Потом один крикнул, вытянув шею, как гусь:

- Галдыбанна?!

И остальные, как гусиное стадо, жалобно подхватили:

- Галдыбанна!

- Калдыванна!

- Калдиванна!

Но Витька недаром был человек находчивый:

- Эй, вы! Глядите все сюда! Сюда глядите! Эт как называется? Эт называется - цирк! - Кинул портфель на землю и несколько раз перекувырнулся через голову.

- А теперь вот! - И Витька, встав на руки, хотел показать, как он ловко пройдётся, но не удержал равновесия и больно хлопнулся о землю:

- Во! Ну как?

Ребятишки окружили его и доверчива улыбались.

Рыжий тоже встал на четвереньки, упёрся головой в землю и начал поднимать то одну, то другую ногу.

- Дальше пошли, - сказал Витька, отряхиваясь. Дальше будет другой фокус. Ещё интересней!

Малыши послушно потянулись вслед за ним к скверу. Какая-то девчонка вспомнила:

- А Клавдиванна?

- Эй, смотрите! Да смотрите скорее! - не давая малышам опомниться, во всю мочь загорланил Витька. - Вон он! Вон он сидит!

Под забором сидел тощий глазастый котёнок. Витька коршуном налетел на него, схватил за шиворот и поднял над головой:

- Видали? Эт кто? Эт называется кто? Эт котёнок! Эт какой котёнок? Эт - маленький котёнок! Как он кричит?

- Гав, гав… - нерешительно сказал жизнерадостный синеглазый толстяк, который стоял впереди всех и улыбался.

Малыши заволновались.

- Мяу! Мяу! Мяу! - закричали разные голоса. Толстяк обрадовался и закричал громче всех:

- Мяу!

Витька потихоньку продвигался к скверу. Малыши, не сводя глаз с котёнка, шли за ним и весело кричали «Мяу!»

В воротах сквера Витька остановился:

- Кому дать погладить?

- Мне! Мне!

Со всех сторон потянулись руки. Толстяк, каким-то образом отставший, принялся толкаться, как настоящий богатырь.

- Айда за мной! - И Витька гордо прошёл мимо удивлённой старушки с метлой, изредка покрикивая на своих подчинённых:

- Не растягиваться! Равняйся!

На песке Витька стал давать гладить котёнка всем по очереди. Каждый старался погладить первым. А кто уже погладил, не хотел отходить. Рыжий прямо-таки окостенел, одной рукой вцепившись котёнку в шею, а другой толкая в грудь синеглазого богатыря. Кто-то кого-то стукнул совком, кому-то насыпали на голову песку. Наконец котёнку надоело, он вырвался и убежал. Малыши приуныли. Только общительный рыжий уже пытался открыть Витькин портфель, а возле него стоял синеглазый толстяк и улыбался.

Тогда Витька решительно скинул куртку, встал на колени и упёрся кулаками в землю.

- Вот я - лошадь! Кто хочет кататься? Ну, лезь, садись! Иго-го-го-о-о!

Рыжий первый очутился у Витьки на спине. За ним вскарабкался толстяк, крикнул ‹гНо!» и больно стукнул Витьку ведёрком по спине. Витька пополз по песку, стараясь не уронить орущих от страха и счастья всадников. Полз и думал: «Маленькие, а тяжёлые…»

Остальные ребятишки теснились кругом и кричали:

- Иго-го-го!

Один из малышей накинул Витьке на шею верёвочку, другой всё время пытался запихнуть ему в рот какую-то грязную траву:

- Ешь, лошадка, ешь…

А синеглазый толстяк, когда не катался, ходил сзади и добросовестно погонял Витьку тяжёлым и твёрдым ведёрком.

Сколько времени Витька изображал лошадь - неизвестно, но ему показалось очень долго.

И когда, наконец, в воротах скверика появилась воспитательница, Витька почувствовал громадное облегчение. Он встал, выплюнул песок, траву и вытер грязное, потное лицо. Его тянули за штаны:

- Меня!

- Меня, меня!

- Хватит! - сказал Витька. - В другой раз. Вон идёт ваша Калдиванна.

В школу он поспел только ко второму уроку. Звонок уже прозвенел. По пустому коридору проходили учителя с классными журналами в руках.

Витька, осторожно приоткрыв дверь, заглянул в свой класс. Андрей Кондратьевич уже сидел за столом, дежурный вытирал доску. С первых парт Витьке замахали: скройся… Андрей Кондратьевич оглянулся.

- Ну? - спросил он.- - На этот раз какая катастрофа? Извержение вулкана? Нашествие диких зверей? Чего молчишь?

- Вы вот не верите, Андрей Кондратьевич… - забормотал Витька, - а я, честное слово, шёл… а одна женщина вела детей… Таких - маленьких… Один даже рыжий был… И вдруг заболела… Знаете, есть такая болезнь…

- Все болезни я знаю, - сказал Андрей Кондратьевич, - самая опасная - лень. Особенно, когда она осложняется враньём. Оказывается, ты, брат, настоящий Мюнхаузен! На перемене зайдёшь ко мне. А сейчас выйди и закрой дверь.

Когда началась перемена, Витька одёрнул пиджачок, наморщил лицо как можно жалобнее и отправился в учительскую.

Андрей Кондратьевич встретил его в дверях, очень смущённый:

- Тут, брат, такое дело… Сейчас звонили из детского сада. Ты, брат, оказывается, молодец… Ну-ка, расскажи теперь…

…На следующий день по дороге в школу Витька опять встретил длинного Юрку.

День был ещё лучше, чем вчера. Везде пели скворцы, листья на деревьях совсем распустились. Пахло разогретой землёй. Мальчишки копошились у ручья, все мокрые, грязные, пускали кораблики, подталкивали их палками.