— Высокочтимые господа! — начал Мод. — Я пригласил вас, чтобы передать вам привет его величества короля и сердечное расположение к вам!

Он остановился, и переводчик быстро перевел сказанное им на арабский язык.

Присутствующие оживленно переглянулись, посмотрели на генерала и довольно заулыбались. Мод должным образом оценил реакцию на его речь и продолжал:

— Спешу обрадовать вас, господа! Власть в Багдаде передается в ваши руки. Наши функции можно считать исчерпанными. Мы помогли вам избавиться от султанского ига и вернули вам вашу древнюю столицу. Настоящее высочайшее собрание отныне должно представлять высший совет нации. Вы должны в ближайшем будущем созвать парламент, который изберет короля Ирака, единственного законного правителя страны. Отныне, я надеюсь, арабы будут жить в союзе и дружбе с нами, англичанами. А армия его величества всегда будет стоять на страже ваших интересов.

«Высший совет нации» слушал его внимательно и напряженно. Гости понимающе кивали головами и радовались про себя, стараясь сохранить благопристойное спокойствие. Каждый уже прикидывал в уме — какой ему достанется пост в иракском королевском правительстве.

Наблюдательный генерал заметил состояние своих слушателей и решил усилить впечатление.

— Я призываю вас и всех благоразумных граждан помогать нам до полной победы над немцами и их союзником — турецким султаном! Мы поможем вам, арабам, стать хозяевами своей судьбы… Обеспечим ваши рынки дешевыми товарами. Поможем пустить мастерские… Мы дадим советников, кредиты, снабдим будущую вашу армию оружием.

Не дождавшись конца перевода, Мод встал. С улицы доносился гул голосов.

— Но я рекомендую вам безотлагательно создать вооруженную полицию и беспощадно подавить эту чернь! — Он порывисто подошел к окну, показал рукой на улицу. — Заставьте замолчать этих шакалов! Очистите от них улицы Багдада! Не бойтесь крови! Отрубите их грязные руки, которые покушаются на вашу священную собственность!

— Верно, только так! Только кровью! — громко воскликнул один из гостей по-английски.

— Вы должны понять, что Багдаду сегодня угрожает та же страшная сила, которая разрушила высокие стены Бастилии… И мой дружеский совет вам, господа, будьте решительными. Даю вам возможность действовать так, как вам удобно и выгодно. Моим вооруженным силам в эти дни, разумеется, нет необходимости вмешиваться в ваши дела. Я отдам приказ, чтобы ни один английский солдат не выходил на улицу, — закончил он и, показывая на Стивенсона, добавил: — Вам во всем окажет содействие мой помощник.

Гости разошлись. Оставшись один, генерал Мод снова подошел к окну, раскурил трубку и, глядя вслед улетавшему дыму, промолвил:

— Восток, Восток, как ты богат… Неужели кому-нибудь мы уступим тебя?! Нет!

Наступило утро. Раннее весеннее солнце. С Тигра поднимался теплый пар. Предрассветную тишину нарушил невнятный разноголосый шум пробуждающихся улиц Багдада.

Мухтар проснулся с первыми птицами. Словно боясь куда-то опоздать или чего-то не увидеть, он наспех проглотил финики, запивая их обжигающим рот кипятком, и, простившись с матерью, покинул дом.

Несмотря на раннее время, улицы были многолюдны. Бездомные и обездоленные грузчики, седобородые старики, старухи, кустари, чернорабочие вышли на поиски хлеба, риса, молока. Но нельзя было ничего достать. Всё спрятали спекулянты. Продукты продавали из-под полы по непомерно высоким ценам.

Направляясь в город, Мухтар надеялся, что он найдет хоть ничтожную работенку и ему удастся получить несколько медяков. Но час за часом надежды на заработок улетучивались, и Мухтара начало одолевать беспокойство о матери…

Очутившись на улице Бабул-Муадам, Мухтар увидел большую толпу, которая слушала глашатая.

— О мусульмане! О жители великого Багдада — города славы и почета! — во весь голос взывал глашатай. — Арабы, фарсы, курды, евреи, крестопоклонники! Все, кто находится под его небом… Слушайте и запоминайте! Передайте из уст в уста!

Его преосвященство Аль Хесаби обращается к вам и просит всех очистить улицы и площади, вернуться в свои дома, открыть лавки, кофейни, мастерские, заняться делом! Английские военные власти гарантируют неприкосновенность нашей собственности от каких бы то ни было посягательств. Они обещают нам: как только восстановится порядок, открыть путь в Мекку и разрешить паломничество в дом аллаха! Отныне мы свободны. Пусть жизнь Багдада бьет ключом! Аминь, аллаху акбар!

Глашатай кричал так усердно, так громко, что даже те, кто еще оставался в домах, выходили на балконы или поднимались на крыши, чтобы послушать его. Выступив в одном месте, он торопливо шагал дальше, останавливался и опять повторял слово в слово то, что говорил несколько минут назад.

За глашатаем бежала большая ватага ребят. К ним присоединился и Мухтар. Так они дошли до берегов Тигра.

Сюда в весенние дни толпами стекаются жители Багдада, чтобы отдохнуть под тенью финиковых пальм, послушать песни и сказки, потолковать за чашкой черного кофе или густого, как кровь, чая. Сегодня здесь нет ни кофе, ни чая, не дымят кальяны, не слышно мягких, бархатных голосов певцов. Но людей по-прежнему много.

Глашатай остановился у чайханы, поднял голову и, выбросив вперед правую руку, воскликнул:

— Эй, мусульмане! Рабы аллаха!

Но не успел он начать, как его перебили звонкие голоса крикливых мальчишек. Газетчики во весь голос трубили:

— Экстренный выпуск! Важное сообщение! Совещание знатных людей Багдада! Власть в Багдаде отдали арабам!

Газетчиков мигом обступила плотная толпа.

— Давай сюда!

— Сюда!

Мальчишки впопыхах рассовывали покупателям небольшие листки. Мухтар им от души позавидовал: как-никак, а они работали. Он решил на всякий случай заглянуть в свою мастерскую. Вот и тяжелые ворота, обитые железом. Калитка открыта. Мухтар вошел во двор и невольно остановился. Ребята, с которыми он вместе работал — ткал и красил бязь, таскал тяжелые тюки с тканью и пряжей, — праздно сидели во дворе, а престарелый сторож Халил-баба что-то им рассказывал.

— Салям, — негромко поздоровался Мухтар.

— Алейкум салям! — ответили ему несколько голосов.

Мухтар подсел к ребятам. Тут были все его товарищи: и низкорослый, похожий на карлика Риза, и голубоглазый Мохсин, и всегда хмурый Ибрагим, и многие другие.

Халил-баба всмотрелся в бледное лицо Мухтара. «Видимо, есть хочет», — подумал он и, покопавшись в складках своего кушака, достал оттуда горсть фиников и протянул их мальчику.

— На, это твоя доля, — сказал он.

Мухтар поблагодарил, но отказался от угощения.

— Сын мой! — покачав головой, сказал Халил-баба. — Мусульманину грех от хлеба и фиников отказываться. Ими кормился сам наш пророк Мухаммед.

Старик внезапно умолк и, оглянувшись, прошептал:

— Чалаби… дети!

Увидев показавшегося в воротах Саид Казима, мальчики вскочили с земли и, скрестив руки у пояса, хором приветствовали его.

Хозяин кивнул головой, сел на тахту, стоявшую возле цветника, и молча обвел взглядом маленьких рабочих.

Дети выглядели жалко: желтые, болезненные лица, ввалившиеся щеки, тревожно искрящиеся голодные глаза. Оборванные и босые стояли они перед хозяином. Но Саид Казима все это мало трогало.

— Баба, — обратился он к сторожу, — приготовь кальян!

— Слушаю! — ответил сторож с низким поклоном.

Прошло несколько томительных минут. Ребята с надеждой, умоляюще глядели на хозяина и ждали его слова.

Халил-баба подал кальян.

Хозяин несколько раз затянулся табачным дымом, потом резким движением отставил кальян в сторону.

Неожиданно в небе, очень низко, послышался гул маленького самолета. С него сбросили какие-то разноцветные бумажки, они кружились в воздухе, как голуби, медленно и плавно опускаясь на землю. Несколько бумажек упало и во двор мастерской. Ребята бросились подбирать их. Халил-баба принес одну хозяину. Поднял листовку и Мухтар. В ней слово в слово повторялось то, о чем кричал на улицах глашатай.