Саид Казим пока смутно понимал, к чему все это клонится, и прикидывал в уме: может быть, есть расчет пустить в переработку остаток пряжи. Авось удастся продать бязь и хоть частично возместить убытки последнего месяца.

Дети стояли угрюмо и неподвижно. Каждый думал только об одном: «Неужели хозяин не откроет мастерскую?»

Саид Казим поднял на них глаза, посмотрел, точно увидел их впервые, и, огладив неторопливым жестом бороду, глубоко вздохнул.

— Дети мои, — притворно ласково заговорил он, — я вас понимаю, мне даже грустно делается, когда я думаю о вас. Как истинный мусульманин я от души сочувствую всем вам. Пусть будет что будет, я решил дать вам работу. Через два дня приступайте. Будем пока ткать запас, а потом аллах поможет.

Ребята радостно оживились, послышались возгласы:

— Спасибо вам, чалаби! Пусть аллах продлит вашу жизнь!

Саид Казим, не отводя от них пытливого взгляда, вкрадчиво продолжал:

— Но я не в состоянии платить вам, как раньше, пятьдесят пиастров в день… Убытки разорили меня. Вы будете получать только двадцать пять пиастров. Если, конечно, будете стараться, как прежде. Видит аллах, только ради вас я вновь открываю мастерскую…

Ребята растерянно глядели на хозяина, не зная, что ответить. «Двадцать пять пиастров? — подумал Мухтар. — Даже на хлеб не хватит».

— Что же вы молчите? Не согласны?

— Нет, нет, чалаби! — торопливо воскликнул Ахмед. — Я согласен! Спасибо вам! Я буду работать! — малыш подбежал к хозяину и, нагнувшись, поцеловал ему руку.

За Ахмедом последовали и другие мальчики. Только Мухтар, Ибрагим и еще несколько ребят постарше не тронулись с места. Саид Казим недовольно покосился на них, но ничего не сказал. Обернувшись к остальным, он произнес:

— Дети мои, сейчас я отпускаю вас домой! Погуляйте еще два дня, а в субботу приходите пораньше. Милость аллаха да будет с вами!

Ребята гурьбой пошли со двора.

— Смотрите не опаздывайте! — сказал Казим, провожая их взглядом.

— Не беспокойтесь, чалаби, они раньше муэдзина придут! — ответил за мальчиков сторож.

— Вот и хорошо!

Мальчики разбрелись кто куда, а Мухтар с Ибрагимом решили вернуться по домам.

У караван-сарая Аббаса им преградила путь большая группа горожан. По всему видно было, что люди сильно возбуждены, хотя сейчас они стояли молча и слушали чей-то голос: молодой араб громко читал приклеенную к стене прокламацию:

— «Братья арабы!.. Нас угнетали турецкие беки, теперь явились те, кто веками порабощает народы Индии, наших братьев в Египте, — отчетливо произнес чтец слова. — Кораном и мечом, золотом и коварством они хотят установить свое господство над нами! Не сдавайте оружия! Лучше умереть в борьбе с врагом, чем гнуть спину в рабстве! Смерть угнетателям! Смерть бекам, ростовщикам, прячущим хлеб от голодного народа!»

Чтец окончил, и все сразу зашумели, заволновались. Послышались возгласы:

— Верно! Сущая правда! Прежде грабили богатые турки, теперь инглизы хотят уморить нас голодом!

— Надо разгромить хлебные амбары, пусть торгаши не прячут зерно!

— Верно, брат мой, верно! — заговорила молодая женщина с ребенком на руках. — На нашей улице купец прячет в амбарах пшеницу, он ее продает по ночам, а мы умираем с голода. Пойдем, я покажу его дом.

— Пойдемте! — гневно зашумела толпа. — На виселицу его!

С криком: «Хлеба!», «Хлеба!» — люди, грозно размахивая кулаками и дубинками, двинулись туда, куда их вела женщина.

Худые, изможденные, в лохмотьях, они не шли, а бежали по широкой улице Муадама.

Мухтар присоединился к толпе.

Неожиданно с балкона затрещал пулемет. Толпа резко остановилась, точно с разбега наткнулась на невидимый барьер, люди вдруг метнулись в стороны, кто-то со стоном упал на землю. Мухтар инстинктивно прижался к стене дома, словно хотел слиться с этим неподвижным камнем.

Он увидел, как из-за угла вырвалась группа вооруженных всадников. Они кричали толпе:

— Расходитесь по домам! Расходитесь!

В воздухе сверкнули клинки. Люди бросились врассыпную, спасаясь от ударов.

Мухтар был не из робкого десятка, но сейчас и его охватил панический страх. Его потрясла эта неожиданная дикая расправа над голодными, безоружными людьми. Он бежал по улице, не в силах остановиться, и ему все мерещился настигающий его конский топот и вопли раненых.

ШЕЙХ-САИД

Пришел долгожданный день. Мухтар торопился на работу.

Было еще рано, но на улицах и площадях города, под кирпичными сводами крытых рынков и просторных караван-сараев уже жужжали людские голоса.

Мухтару казалось, что он опаздывает. Мальчик ускорил шаг. Скорее!.. Скорее к станку за работу!

У ворот не было ни одной души. Сердце у мальчика екнуло. Открыв калитку, Мухтар столкнулся со сторожем Халилом-баба.

— Баба, ребята уже начали работать? — тревожно спросил он.

— Все сидят за станками, а ты все бегаешь за инглизами, — отвечал старик, нарочито нахмурив брови. — Успеешь насмотреться, теперь они не скоро отсюда уберутся.

— И хозяин там?

— Одного тебя не хватает… — усмехнулся сторож.

Мухтар даже побледнел от испуга.

— Ну, полно, полно, — спохватился старик, — разве не видишь, что я шучу? Станки еще стоят, но ребята уже собрались. Иди к ним.

Мухтар торопливо зашагал через двор. Из мастерской слышались голоса товарищей. Кто-то спросил:

— А где Мухтар?

— У него мать тяжело больна.

Убедившись в том, что в мастерской нет ни мастера, ни хозяина, Мухтар распахнул двери.

— Вот и я!

— Мухтар! Мухтар! — встретили его ребята веселым шумом. — Иди сюда. Мы давно уже здесь.

Мухтар огляделся. Мастерская была запущена. На станках лежал густой слой пыли.

— Знаете что, — предложил он, — давайте не будем ждать мастера, сами примемся за работу. Только сначала приберем мастерскую.

Ребята охотно согласились. Хабиб притащил воды и побрызгал глиняный пол, Мухтар взялся за метлу. Остальные занялись уборкой станков. Не прошло и получаса, как все было прибрано, очищено от желтой пыли, и в раскрытые окна мастерской хлынул свежий весенний воздух. Мальчики стали к станкам. Застучали рамы, защелкали деревянные челноки. Истосковавшиеся от безделья ребята работали с таким увлечением, что не заметили, как пришел мастер. Он стоял у дверей и любовался работой маленьких тружеников.

— Молодцы! Дружно работаете! — неожиданно воскликнул мастер.

Ребята разом оглянулись.

— Салям, устаз! — поздоровались они хором.

— Это вы хорошо придумали — пустили станки, не дожидаясь меня, — похвалил мастер. — Своим усердием мы порадуем нашего хозяина.

Он пошел по цеху, останавливаясь то у одного, то у другого станка.

— Ну как, не отвык? — спросил он, подходя к Мухтару.

— Что вы, устаз, разве я могу забыть станок?! Все идет как надо. Скоро закончу первый аршин.

Дети работали, сидя на табуретах. Они попеременно то правой, то левой ногой нажимали деревянный рычаг, при этом основа как бы раздваивалась и челнок легко пролетал между пряжей. Выткав аршин бязи, ребята поднимали тяжелые каменные гири и переводили барабан.

Хозяин явился под вечер. Он прошелся между станками, проверил, не валяется ли на земле пряжа и готовая ткань.

— На сегодня хватит, — сказал он. — Приберите станки и приходите ко мне!

Когда дети вошли в комнату хозяина, Саид Казим сидел на тахте, скрестив ноги и держа в руках записную книжку. Ребята хорошо знали эту книжку в черном клеенчатом переплете. Из нее можно было узнать, кто сколько выткал, сколько с кого удерживалось за порчу ткани, за опоздание или другие провинности. Окинув ребят взглядом, хозяин достал из-за пояса свою карманную кассу — зеленый бархатный мешочек с двойным дном.

Заметив это, мальчики повеселели.

— Абубекр! — крикнул он.

— Лаббей[3]!

— Подходи ко мне! — Он отсчитал несколько монет и положил их на ладонь Абубекру.