Она была такой маленькой. Это поразило его. Когда Келли поднималась и двигалась, крича на всех, то казалась вдвое больше и в десять раз жестче. У ее отца было такое же качество. Это придавало человеку особый вид свечения, за которым хотелось бы следовать и защищать.

Он мог бы защитить ее лучше, деля с ней кровать. Было слишком легко представить, как он взбирается на эту кровать и наваливается сверху, оборачиваясь вокруг нее, словно змея. «Она из тех девушек, которые хныкают и дрожат или из тех, кто стонет и требует больше?»

Он был змеей. Юлий почувствовал, как его брюки стали ему тесны, после чего последовала волна отвращения.

— Дерьмо, — огрызнулся он, покачав головой, и крепко закрыл за собой дверь.

Глава 4

Келли проснулась, когда солнце светило высоко в небе, отбрасывая длинные тени в незнакомую комнату. Рядом с ней лежала собака, от которой веяло теплом. Ее тело окаменело от долгого лежания в одном положении. Девушка повернулась и получила слюнявый собачий поцелуй.

— Привет, Цезарь, — она похлопала его по бокам, и он ответил ей низким ворчанием.

Келли свесила свои затекшие ноги с края кровати и оглядела комнату. Всё здесь точно принадлежало Юлию. Синее покрывало, календарь с полуголой девушкой на байке, висящий на одной стене, и беспорядок просто кричали о том, что здесь живет мужчина. Охотничья винтовка, случайно повешенная на спинку стула, была неопровержимым доказательством. Ее отец не был охотником, а Юлий — был.

Любопытство и нежелание выходить из комнаты и попадать в реальность побудили ее рассматривать неприметные детали комнаты. В конце концов, это был ее будущий муж. В комнате сердитого мятежного мужчины была стопка компакт-дисков с музыкой 1990-х годов, а еще iPod, который был настолько новым, что у наушников все еще были волны от упаковки. Наполовину пустая бутылка геля после бритья стояла рядом с несколькими простыми украшениями: широкое кольцо и цепочка с крестом.

Там было фото, стоящее между пустой пачкой сигарет и книгой, которая неожиданно выглядела прочитанной. На фотографии был изображен молодой Юлий. Может, девятнадцати или двадцати лет, моложе, чем он сейчас. Его волосы были такими же короткими и такими же непослушными, как и сейчас. Он был таким юным с такой же широкой улыбкой, когда поднял свой жилет только с одним патчем. Рокер, как они его называли [3]. Он стал только что стал проспектом.

Фотография сделана в тот день, когда он стал ценным членом клуба.

Она вспомнила, когда он впервые пришел сюда. Он был таким худым, таким изможденным, и на его лице было достаточно синяков, чтобы понять, что он подвергся насилию. Ее отец забрал его, видя в нем сына, и начал его путь становления членом клуба «Адских Гончих».

«Клуб, — подумала она, — хорошее слово для банды». Она отложила фото и вздохнула. Как глупо.

Маленькие кусочки жизни Юлия были разбросаны по всей грязной комнате.

— Глупо, — пробормотала она едва слышно.

Жужжание в кармане напомнило девушке о телефоне. Вытащив его, она увидела три непрочитанных сообщения. Первое из деканата, сообщающее, что ей надо забрать все свои вещи до пятницы, два других от Моники, которая ничего от нее не слышала с прошлого вечера.

Келли понятия не имела, как с помощью смайликов выразить «пострадала от нападения» и «помолвлена», так что она просто отправила ей сообщение «семейные проблемы». Достаточно близко по смыслу, особенно, когда речь заходит о ее семье.

— Давай, малыш, — сказала она собаке, потирая глаза. — Сообразим что-нибудь на завтрак.

Он ответил ей радостным лаем и выскочил из кровати, виляя хвостом. Пес покружился дважды и плюхнулся перед дверью спальни. Кто-то закрыл ее. Она задавалась вопросом — кто.

Девушка стащила свою толстовку и позволила ей присоединиться к другим кучам одежды, запах дождя и земли не лучше аромата немытого мужика. Темно-зеленая майка, которую она носила под верхней одеждой, была тем еще вариантом, но пахла не так ужасно.

Келли открыла дверь, и Цезарь помчался вперед. За ним раздался крик, видимо, пес кого-то сбил. Она улыбнулась. Собака улучшала ситуацию.

Девушке потребовалось несколько минут, чтобы умыться в ванне. Долгий взгляд в зеркало сообщил, что ее бледность выдавала усталость. У ее золотистых волос был блеск двухдневного картофеля. Она выглядела хуже, чем когда-либо.

— Ну, доброе утро тебе, красотка, — пробормотала она.

Вздохнув, девушка несколько раз прополоскала рот. Может быть, она должна принять душ, прежде чем отправиться навстречу своему умирающему отцу и новоиспеченному жениху. Урчание желудка подсказало, что еда важнее гордости. Келли задавалась вопросом, была ли ее жизнь когда-либо более странной.

— Именно так, — услышала она слова Юлия, открыв дверь ванны. — Я не коснусь ее.

Из кухни раздался грубый голос ее отца.

— Парень, ты никогда не лгал мне. Так не начинай сейчас.

— Мужик, это же твоя малышка.

— Ни в коем случае не напоминай мне, что она выросла.

Запах жареных яиц и тостов сразил ее. Она не понимала, насколько голодна, пока ее рот не наполнился слюной. Келли заглянула за угол, радуясь, что из коридора ее не видно. Зеркало дало ей возможность увидеть Юлия без рубашки, стоящего перед плитой. У нее во рту пересохло.

На одно бронзовое от загара плечо было небрежно наброшено полотенце, маленький ручеек пота скатывался по длинной мускулистой линии спины, лаская контур татуировки в виде языков пламени. Пламя танцевало при каждом движении плеч, пока он перекладывал яйца со сковороды в тарелку.

— Мы оба знаем, что она слишком хороша для меня, Райли. Я имею в виду, она образована, встала на правильный путь и все такое. Это не просто большие голубые глаза, которые все переворачивают внутри. Дело в ее мозгах.

Смех ее отца был полон гордости:

— Я рад, что ты знаешь это. Но если она будет твоей женой…

— Мужик, я не смогу удержать ее. Она сказала это вчера ночью после дерьмового разговора.

— Тогда предложи ей что-нибудь, и все наладится.

Келли решила, что пора показаться.

— Доброе утро, — сказала она, выходя из коридора. — Есть что-нибудь для меня?

Юлий поднял глаза. Она видела, как его взгляд пробежал вниз по ее майке. Его рот на мгновение открылся, как будто он хотел что-то сказать, но не смог. Даже Келли должна была признать, что уже не похожа на ту угловатую восемнадцатилетнюю девочку, которой она была. Райли тоже это видел, потому что он фыркнул что-то вроде: «Не прикоснется к ней. Ага».

Келли неловко прочистила горло:

— Яйца?

— Хмм? А, яйца, тосты, бекон.

— Звучит неплохо.

— Стараемся питаться правильно, — сказал Райли, поставив свою тарелку на колени, и повернулся к столу. — Это хорошо на меня влияет.

Келли положила руку ему на плечо, а он накрыл ее своей ладонью. Так они стояли какое-то время. Это не разрушило семилетнюю стену между ними, но явно был шаг вперед. Мужчина наклонил голову и поцеловал ее в ладонь, а она ласково провела по его щеке.

— Что ж, — сказала Келли, положив тост себе на тарелку, — пора планировать свадьбу.

— Твою ж… — сказал Юлий.

Райли рассмеялся:

— Да, совсем скоро.

— Послушай, нам надо обсудить это.

Она посмотрела на него, отрывая кусочек бекона:

— Женитьба сохранит мою жизнь?

Юлий посмотрел на Райли.

Райли поднял руки в капитуляции, жест явно предназначался молодому человеку:

— Она твоя невеста. Ответь на вопрос леди.

— Да, — наконец ответил он. — По крайней мере, ты будешь в большей безопасности, чем раньше.

— Будет ли у меня место, где я смогу остановиться, пока это все не закончится? — откусив, она медленно пережевывала кусочек тоста, глядя на Юлия. Она видела морщины у него на лбу, пока он искал аргументы, чтобы поспорить.