И, сделав паузу, Халикакаб все тем же ровным, лишенным интонаций голосом произнес:

– Сейчас личности вас всех могут свободно перемещаться между [телами вас всех]… но, естественно, в одном [теле] может быть только одна личность… И поэтому, когда одно [тело] умрет, должна перестать существовать одна личность, не так ли? Но… вот что самое важное: личность, которая умрет, и [тело], которое умрет, не обязательно должны быть одним и тем же человеком… Мм… даже если в этом [теле] будет другая личность, никаких проблем… И поэтому у меня к вам есть одно предложение: выберите сами, чья личность умрет вместе с [телом Нагасэ-сан]. Напоследок скажу вот что… В течение тридцати минут от этого момента вы можете высказывать свои пожелания, и в соответствии с ними будут происходить обмены личностями… В общем, это всё…

В самом деле, что этот тип сказал?

– То есть… это от тебя полностью зависит, кто с кем меняется?.. Эти обмены были… неслучайными?.. – с обалделым видом пробормотал Аоки.

– Нет-нет… Случайные обмены я могу делать, обмены конкретными личностями – нет… Вы думаете, такое вероятно? Аа… но предыдущие обмены действительно были случайными… Иначе было бы слишком утомительно…

Глядя на апатичного и в то же время беззаботного Халикакаба с [внешностью Гото], Инаба яростно вскочила.

– Кончай эти шуточки, тыыыы!!! – и она бросилась на Халикакаба

– Аа… какая кровожадность… – пробормотал Халикакаб, и в следующий миг Инаба резко застыла. Потом изумленно заозиралась.

– А?.. обме… н?

По озадаченному выражению лица и по манере речи Тайти догадался: обмен произошел между Нагасэ и Инабой. У него на глазах в [тело Инабы] вошла Нагасэ.

Нагасэ [Инаба] отступила от [Гото] на пару шагов, потом повернулась к Тайти и остальным.

– Эмм, почему… Тайти? Мы же должны быть… у моста…

После того как в Нагасэ вселился Халикакаб, она лишилась сознания, и ее время остановилось еще там, на мосту, когда она стояла лицом к лицу с Тайти, так, что ли?

Как ни посмотри, а такие игры с людьми – это уже чересчур. Кем он вообще их считает?

В груди Тайти резко вспыхнул гнев. Этот гнев заставил его подойти к Халикакабу в [теле Гото] и вытянуть руку.

– Что ты себе – а?

Тело Тайти вдруг мягко поднялось в воздух.

И тут же мир перевернулся вверх тормашками. На мгновение перед ним показались глаза Халикакаба, черные, как бездонная пустота. А следом на его спину обрушился сильный удар.

– Гха?!

Когда Тайти понял, что глядит в потолок и что боль в спине ушла, он подумал лишь о своем бессилии, о том, с какой легкостью их всех растоптал обитатель этого аномального мира, называющий себя Халикакабом.

Маленькие люди сильному врагу даже противостоять не могут.

Не могут даже защитить тех, кого любят.

– Не надо… Вы сейчас должны заниматься не этим… Ну… я вернусь, когда придет срок… К этому времени примите решение, пожалуйста.

Остановить уходящего Халикакаба больше никто не пытался.

Все только потрясенно провожали его взглядом.

– Та-Тайти! Ты как?! И почему здесь был Го-сан?!

Нагасэ [Инаба] подбежала к Тайти и протянула ему руку, чтобы помочь встать.

Это лицо, полное смущения и беспокойства, Тайти просто не мог видеть.

«Не хочу в такое верить». С этой мыслью Тайти пробормотал: «Поменяй Нагасэ с Инабой».

Халикакаб говорил про «в соответствии с пожеланиями», однако такого просто не должно быть. По идее. Но…

– !.. Почему я держу Тайти за руку?.. И где этот дерьмец Халикакаб?!

В [тело Инабы] перед глазами Тайти снова вернулась личность Инабы. А личность Нагасэ, по всей видимости, вернулась в [тело Нагасэ], лежащее в палате интенсивной терапии.

Все это оставалось лишь принять.

Тайти, Инаба, Кирияма и Аоки для начала убедились, что все правильно понимают ситуацию.

– Короче говоря, нас заставляют выбрать, кого убить… так? Чего он вообще добивается, этот гад!.. Это, блин… хрен знает что!.. – полным ненависти голосом выплюнула Инаба.

– Но что Иори умрет… это просто… этого не может быть… Ведь врачи… стараются изо всех сил!.. – отчаянно проговорила Кирияма.

– Вот именно… То, что сказал этот дерьмец Халикакаб, может быть просто лажей. Но может быть и правдой. К такой возможности мы должны быть готовы. Как бы жестоко это ни звучало, но это так. Если такое действительно произойдет, это будет уже необратимо. Нам остается только подчиниться… хотя это смертельно бесит.

Да, все было так, как сказала Инаба. Как бы они ни хотели сбежать, это было невозможно.

Проверить, правду или нет сказал Халикакаб, они никак не могли.

– …Чччеоооорт! Как вообще такое может быть, когда я здесь! – и Инаба со всей силы стукнула кулаком по тонкой кожаной обивке скамейки.

– Кто же умрет… кем придется пожертвовать?.. – уткнувшись лицом в ладони, пробормотал Аоки.

Допустим, слова Халикакаба – правда.

Тогда [тело Иори Нагасэ] умрет. И одновременно с этим умрет личность, душа одного из них пятерых.

Человека, желающего умереть, по крайней мере среди их пятерки не было.

Значит – им нужно обсудить, кем из них, как сказал Аоки, придется пожертвовать.

Смерть.

Это, особенно это – предельная боль. Такое даже вообразить почти невозможно.

Заставить кого-то взвалить на себя эту ношу – ни за что.

Поэтому.

– Если кто-то должен стать жертвой, пусть это буду я.

Хочу ею стать.

Позвольте мне ею стать.

– Юи… Стукни этого типа по голове как следует, – приказала Инаба.

– Слушаюсь. Со всей силы! – ответила Кирияма.

– Э, «вся сила» Юи – это жуть…

Слова Аоки были еще на полпути к сознанию Тайти, когда – прямо перед ним выросла Кирияма.

Покрасневшие глаза, леденящее душу выражение лица, спутанные каштановые волосы. Она производила впечатление дрожащего от ярости тигра.

Кулака Тайти почти не увидел.

Когда все-таки увидел, в его голове раздался треск кости. Ощущение было такое, будто ему снесло череп. И тело взлетело в воздух. А потом яростно шлепнулось на пол. В щеке взорвалась невероятная боль.

Поднеся руку к левой щеке, Тайти застонал.

– Не говори… такую хрень!..

Инаба, сев на корточки, схватила все еще стонущего Тайти за воротник и потянула вверх.

– Что за фигня?! Ты! Что еще за «я буду жертвой»! А ты… ты думал когда-нибудь о чувствах тех, кто сделает тебя этой самой жертвой?! Ты думаешь, что думаешь о других, но на самом деле ты думаешь только о себе! Ты самый настоящий эгоистичный олух! – проревела Инаба, глядя на него в упор.

Искренне зарядившая в кулак свои истинные мысли и истинные чувства Кирияма, искренне зарядившая в слова свои истинные мысли и истинные чувства Инаба – они обе дернули струны души Тайти.

И что-то в Тайти сломалось.

– …Да… И что, это разве плохо?! Я… я просто ненавижу смотреть, как на моих глазах кто-то страдает! Когда кто-то страдает, кто-то мучается, кого-то презирают, я всякий раз воображаю себе эту боль… И это воображение все разбухает и разбухает… И в конце концов… эта боль становится невозможной, абсолютно невыносимой!.. Я это ненавижу. …Если я могу это переложить на себя, то так лучше. Все равно больно, но эта боль понятная… и тогда ее можно вынести. …Да, я на самом деле это делаю не для кого-то другого… Это «самопожертвование» – оно для меня самого!

То, что уже долгое время туманно брезжило у него в голове, Тайти впервые привел в ясную форму и обратил в слова. Впервые он смог это сделать.

Левая щека Тайти горела. Но не только: эту пылающую щеку еще что-то увлажняло.

Тайти плакал.

Его затуманенный взгляд уперся в ошарашенную Инабу. Но тут же ее выражение лица сменилось на ласковое, и Инаба выпустила воротник Тайти.

– Вот как… Вот что ты чувствовал, Тайти. Ты точно странный. Странный, но до безумия добрый. Чувствуешь боль других как свою и говоришь, что тебе легче выносить ее самому… Ты добрый и неуклюжий дурачок… вот честно. Но если тебе больно от страданий других, то и другим больно, когда страдаешь ты, неужели ты этого не можешь понять? Тебя, может, и устраивает ранить себя, но от этого больно тем, кто рядом, – и мне, и другим. …Особенно тем, для кого ты больше чем друг.