Блистер замер, и голос его был устрашающе тих.

— Нет.

— Как скажешь. Я следил за тобой. Я видел, каким ты взглядом…

— Нет, — более решительно сказал Блистер. — Ты все неправильно понял. Я хочу убедиться, что меня нигде не найдут.

С этими словами он открыл дверь и ушел.

— Черт, — пробормотал Диз. — Что я такого сказал?

— Не дергай его, Диз, — предупредил Бист. — С ним что-то происходит.

— Хорошо, хорошо. Чертовы чувствительные волки. Это похоже на то, что я живу с кучей…

— Не заканчивай это предложение, или мне придется надрать тебе задницу, а мне сейчас этого не хочется.

Диз показал средний палец, и Бист пошел на кухню.

Панк сидела на барном стуле, подперев сломанную ногу. Бист открыл холодильник и заглянул внутрь.

— Что ты хочешь съесть? У нас есть яйца и бекон. Все для жареного сыра…

— У вас есть томатный суп?

Он порылся в шкафу и достал банку Кэмпбелла.

Ага.

— Жареный сыр и суп сейчас звучит божественно.

Бист подбросил банку высоко в воздух и поймал ее.

— Сейчас все будет, мадам.

Он достал хлеб и начал намазывать маслом несколько ломтиков.

— На самом деле я в этом специалист, знаешь ли.

Панк подняла бровь, не впечатленная.

— Правда?

— Мм хм. Это твоя счастливая ночь. Гурманский жареный сыр, вечеринка среди друзей и несколько ублюдков, готовых таскать тебя на рукам, если ты им позволишь.

Она опустила глаза, играя кольцами на пальцах.

— Послушай, прости меня за то, что я сделала Сурджу. Я просто... нет, я не могу извиняться за это. Я знаю, что он этого не заслужил. Теперь я могу это видеть. Но я не могу извиняться, потому что эта непроницаемая граница — это то, что поддерживало меня в здравом уме все эти годы.

Он смотрел на нее, желая, чтобы она дала ему больше. Его волк метался внутри от необходимости знать ее секреты, чтобы он мог все исправить.

Панк медленно покачала головой.

— Я знаю, что ты не понимаешь. Я, наверное, сейчас выгляжу как сумасшедшая. Что на самом деле не так, обычно я не возражаю против мужчин. Обычно. Но я ... думаю, я хотела попытаться объясниться. Я думала, что справляюсь. Как насчет тебя?

Бист открыл банку супа, потянув время.

— Могу я задать тебе вопрос?

Она ухмыльнулась.

— Ты только что это сделал.

Ах, у его пары был такой умный рот. Такой умный сексуальный ротик.

— Я буду считать это да, — Бист наполнил банку с супом молоком и вылил все это в кастрюлю. Молоко… вместо воды… было секретом удивительного томатного супа. Сурдж научил его этому. — Что бы ты ответила, если бы я спросил тебя, когда?

Она нахмурилась.

— Когда что?

Бист пожал плечами.

— Просто... когда?

Он обладал интуицией. Он мог получить много информации из ее ответов.

Особенно, если она не понимала, на какой вопрос отвечает.

Пока она думала, как ответить, он перевернул бутерброды.

— 2005, — сказала она тихо.

Она выбрала прошлое. Давным-давно в прошлом. И он сразу понял, что она имеет в виду ублюдка, который причинил ей боль.

Бист задержал дыхание, а затем медленно выдохнул.

Она могла сказать “завтра” или “в 3 часа дня”, но не сказала. Панк сделала выбор довериться ему, не доверяя ему. Это было именно то, на что он надеялся. Это звучало странно, но он понял это. Бист понимал, как действует Панк. Ей нужно было поговорить, но ей также нужно было притвориться, что она держит все свои секреты плотно запертыми.

— А если я спрошу, где?

Она уставилась на пальцы, но выпалила ответ, как будто это был яд.

— В темном переулке.

Дерьмо. Каждая новая деталь делала его еще злее, а ей не нужен был его гнев прямо сейчас. Он видел, как она закрылась в машине.

— А если я спрошу почему?

— Потому что ублюдки существуют.

Он выложил бутерброды и налил суп в миски.

Поставив еду перед ней, он сказал.

— А если я спрошу... что?

Панк прямо встретила его взгляд. Он увидел войну, бушующую внутри нее, желая поделиться и желая скрывать. Прошлые раны было нелегко обнажить. Иногда они никогда не обнажались.

— Я бы сказала, пошел нахуй.

Одна сторона его губы приподнялась. С его пары было достаточно. Она осмелилась сказать ему уже достаточно.

— Поздравляю, сладкая. Ты только что наметила для меня наше первое свидание. Мы пойдем нахуй в темной переулке, потому что ублюдки существуют... в 2005. Хотя, в этой части нам придется пойти на компромисс, потому что я еще не научился путешествовать во времени.

Панк моргнула один раз. Второй. Потом разразилась смехом. И она не остановилась. Она продолжала все сильнее смеяться, пока Бист не подумал, что он может кончить от удовольствия, которое приносит ему этот звук.

Он заставил ее смеяться. Панк прошла через панику, часть яда ушло из ее прошлого, и он вызвал у нее смех.

Сегодня был чертовски хороший день.

—  И это очень похоже на то, как будет выглядеть свидание со мной, — вскрикнула она. — Тотальная катастрофа, — Панк еще немного посмеялась, и Бист смеялся вместе с ней.

— Черт, девочка. Моему волку это нравится. У тебя прекрасный смех.

Вот дерьмо. Это выскользнуло. Но он не хотел забирать это обратно.

— Твоему волку? — Спросила она, хихикая.

— Да, разве ты не знала? Под всей этой овечьей шкурой волк. — Он в шутку напряг бицепс.

— О, правда. — Она взяла сэндвич и засунула половину треугольника себе в рот.

— Правда.

— Поэтому тебя зовут Бистом (Зверем)? — Спросила она с полным ртом еды. — Потому что внутри тебя зверь?

Он усмехнулся.

— Возможно. Тебе придется подождать до нашего свидания, чтобы узнать.

— Тогда, наверное, мне придется долго ждать. 2005 — далеко... не в ту сторону.

Бист наклонился над баром и навис над тарелкой с бутербродами.

— Да, но я сказал, что мы пойдем на компромисс, помнишь?

Панк кивнула, и ее глаза искрились.

— Это правда. Ты сказал.

Он уставился на нее, не в силах совладать собой. Она была такой красивой. Особенно когда была счастлива.

— Попробуй свой суп, — его тон был низко командный. Бист хотел, чтобы она повиновалась. Ему нужно было это, в простой этой мелочи. Его волк требовал определенного подчинения, но и желание убедиться, что она хорошо питалась, было сильным.

Она сжала губы, обдумывая его приказ, затем, не сводя с него глаз, взяла ложку и отхлебнула из нее сливочно-красную жидкость.

Ее лоб нахмурился, и она уставилась в миску.

— Черт возьми, что это за магия такая?

Панк съела еще ложку, потом еще.

— Серьезно, это лучший томатный суп, который я когда-либо ела. Лучше, чем дома у Энни, а у нее домашний.

Элла зашла на кухню, а за ней Дрейк.

— Что может быть лучше, чем у Энни? — Спросила она, опустившись на табуретку рядом с Панк.

— Этот чертов суп. Это как... как... помидор трахнул сливки и сделал этого сочного зверя. Я даже не могу ... я просто не знаю, что я ела всю свою жизнь.

Бист усмехнулся от удовольствия, наблюдая, как она ест еду, которую он приготовил.

— Сколько болеутоляющих ты выпила, Панк? — Элла смотрела на нее с поднятой бровью.

— Нисколько. После больницы — нет. А что?

— Потому что я не думаю, что видела тебя такой взволнованной чем-то с тех пор... я не думаю, что когда-либо вообще видела тебя такой взволнованной.

— Ерунда. Я была такой же взволнованной, когда мы получили яблочный Эль в Ред Кеп.

— Не такой взволнованной.

— Ничего не могу поделать, — сказала она, хлебая. — Эта больничная еда отстойная как инопланетная задница.

— Да? Не просто обычная задница?

— Нее. Инопланетная задница.

Элла уставилась на Панк. Бист учуял слезы. Буквально учуял их запах. Но, по крайней мере, они были ни его пары. Он бросил взгляд на Дрейка, который выглядел обеспокоенным.

— Я так рада, что ты вернулась, — сказала Элла, вытирая глаза. 

Панк посмотрела на нее в ужасе.