С улицы и в зале давило слово «КАЗНЬ».

Люди хотели крови.

— Подсудимый, встаньте. Вы утверждаете, что 30 миллионов рублей вы потратили на лечение Калининского Александра, который в настоящее время мёртв. Испытываете ли вы досаду от того, что деньги потрачены зря?

Игорь пристально посмотрел на Платона:

— Я сделал то, что должен был сделать. Больше мне добавить нечего.

— Признаёте ли вы тот факт, что доказательств благородного поступка у вас нет?

— Как так нет? — Игорь улыбнулся. — Разве объятия Саши после выписки из клиники не были лучшим доказательством того, что я поступил правильно?

— Саши — нет! — нервничал Андрей. — И нет доказательств, что вообще это тот самый Саша! У вас ничего нет!

— У меня есть чистая совесть, — спокойно ответил Игорь. — А у вас?

— Полнейший бред, — произнёс Андрей и пристально посмотрел на Платона.

Платон на мгновение прикрыл глаза и произнёс:

— Суд удаляется для принятия решения!

Впервые за всё время хотелось забыть всех тех малышей, которых он уводил в закат. Всех тех, кого он один осудил на смерть и вершил свой приговор сам. Он прислушался к рёву толпы, которая неустанно скандировала: «Казнь! Казнь! Казнь!». Сейчас казалось, что эти слова адресованы именно ему. Он посмотрел на Игоря, и показалось, что тот знает всё. Абсолютно всё. Игорь сжал губы, и Андрею показалось, что он произнёс: «Прости его, Боже».

Неустанно смотрел в окно. Где-то в ночном небе зажглась звезда, и он знал, что это была его звезда. Дома ждали. Он посмотрел на Андрея. Ему невероятно было жаль этого заблудшего по дебрям жизни человека. Он произнёс: «Прости его, Боже» — и закрыл глаза.

— Однажды Бог предаст тебя. Как предал твоего отца, когда отвернулся от него во время нападения каких-то отморозков, — говорила мама. — Как предал меня, оставив одну с тобой. Так и тебя предаст. Он оставит тебя однажды, твой Бог.

— Бог не предаст меня, мама, — говорил Игорь, крепко обнимая за шею. — Меня предадут люди.

Нужно было принять какое-то решение. Нет, не виноват этот человек, но не было доказательств. И почему люди так ненавидят его? Только за то, что он в зеркале показывал их самих? Ну, бред. Платон посмотрел на телевизор, скромно стоявший в углу. Смазливый корреспондент вёл репортаж прямо возле зала заседания:

— …судьёй является молодой, но перспективный Платон Пантелеев, известный по нашумевшему делу так называемой секты «Сухуми», лидер которой нажил себе целое состояние и под видом наступающего конца света заставил своих жертв покончить жизнь самоубийством. Итак, примет ли справедливое решение наш лучший на данный момент судья и на этот раз? Избавит ли общество от ещё одного шарлатана? Напомним, что от исхода именно этого дела зависит дальнейшая карьера Платона Пантелеева.

— Да пошёл ты! — зло произнёс Платон.

Он ещё раз бросил взгляд в телевизор и вышел в зал.

— УРААААААААААААА! УРААААА! — кричала толпа.

Всё тот же корреспондент радостно вещал, глядя в глаз телекамеры:

— Вот ещё одно справедливое решение! Ещё один мошенник за решёткой! Ай да Платон! Ай да браво! По предоставленной информации, мошеннику Страдальцеву Игорю Станиславовичу дали пожизненное заключение и прямо сейчас из зала суда он отправится в тюрьму!

Ещё одно выигранное дело не принесло удовлетворения. Выйдя к ревущей и обожающей его толпе, он хотел только одного — чтобы они все сгорели в аду. Ему дико хотелось чьей-то крови.

Судорожно набирая своей жене СМС «Запиши меня к психотерапевту», он мечтал только об одном — напиться. Хотелось скорее заглушить ту боль, которая сдавила грудь чудовищным словом — «ВИНОВЕН». Оно пульсировало у него в мозгу, не давая ни мыслить, ни дышать, ни даже ходить. Он промчался мимо ликующей толпы и сел в свой автомобиль.

Он безмятежно разглядывал ту единственную звезду, которую увидел недавно. Улыбнулся ей и сказал:

— Я скоро приду. Ты только прости их.

— Вставай, милый. Тут по телику кое-что интересное передают.

Платон открыл глаза и посмотрел будто бы сквозь жену на телевизор. Всё тот же смазливый корреспондент на фоне сгоревшего автобуса оживлённо рассказывал, что на автобус, который вёз подсудимого Страдальцева Игоря Станиславовича, совершено нападение. Подсудимый погиб. Его растерзанное тело было найдено возле автобуса.

— Видимо, оставлять в живых этого мошенника было решением не совсем правильным, посчитал народ и подверг Страдальцева народному суду. — Корреспондент лукаво улыбнулся. — И где был в это время Бог?

— Привет, деточка. Как тебя звать?

— Артём, — спокойно произнёс ребёнок. — Дядя, а я вас знаю, вы Бога судили!

— Да, малыш. А хочешь, я тебе что-то покажу?

Ещё одна жизнь уходила в закат.

— Здравствуйте, доктор. Я слышал, что ваш метод позволяет узнать свою миссию на земле путём так называемой регрессии в прошлую жизнь. Вернее, в прошлую смерть. Я хотел бы попробовать.

— Итак, сейчас я досчитаю до трёх, и вы уснёте, — произнёс доктор.

Жена Платона никогда не забудет этот одиноко лежащий тапок, слетевший и теперь безмолвно лежащий под повешенным телом мужа. Из года в год она будет нести в себе этот образ Платона в петле и этот одиноко лежащий тапок. Она тогда не сразу нашла его записку:

«Когда человек вспоминает свои ошибки, он наверняка уверен, что больше никогда не пройдёт по этим самым граблям. Никогда не совершит этой ошибки. Никогда не вернётся в прошлое, а в будущем, возможно… можно… можно всё исправить. Это называется надежда — ложная, иллюзорная надежда, но именно она часто помогает жить с мешком опилок на твоей уставшей душе. Я был рождён исправить, но снова убил надежду. Прости меня. Твой Платон (Понтий Пилат)».

Итак, сейчас я досчитаю до трёх, и вы уснёте. Раз. Ваши веки наполняются свинцом. Два. Вы очень сильно хотите спать. Три. Вы погружаетесь в глубокий сон.

От чего вы умерли?

Он сидел неподвижно и не моргая смотрел в тёмное небо, иногда только он неловко облизывал воздух и снова становился словно статуя. «Я всё равно тебя облизну», — думал волчонок и снова пристально смотрел вверх.

Она смотрела сверху вниз на маленькую симпатичную мордашку волчонка и сквозь ветки деревьев нежно улыбалась ему. «Мне бы тебя сейчас коснуться», — думала луна и старалась светить ярче.

Неважно, что они были разными, важно только то, что они существовали друг для друга.

Сегодня самый обычный день.

Сегодня просто ещё одно утро ещё одного дня октября. Я скучно посмотрел в окно — солнце. Прогуляюсь, пожалуй. Мы любили с ней гулять под нежарким осенним солнцем. На улице было много народу, несмотря на ранний час. Разноцветная толпа в своём беспрерывном движении и бесконечном гуле напоминала разноцветный улей. Ничей лохматый щенок, весело виляя хвостом, прошмыгнул мимо меня. Может быть, он искал любви, а может — просто кусочек колбасы.

— Эй, ты чей? — окликнул кто-то бездомного щенка. — Пошли ко мне жить?

Я посмотрел на небо — на фоне сине-белого полотна в каком-то танце кружили птицы, не обращая никакого внимания на этот разноцветный улей внизу.