Как описать то, что случилось с сердцем зверя, когда они оба увидели, что за боль колола язык? Мертвая Душа, Боги, его Избранная Пара — Мертвая Душа!

Марк однажды, очень давно, когда еще никто не знал, что он дельта, а его зверь мирно спал, видел Высшего эльфа, которого прокляли Белой Пеленой. Тогда-то их знахарка, а заодно и повитуха, рассказала мальчишкам, которым было очень интересно: почему от лежащего на носилках эльфа исходит белый густой туман и словно шлейф, падает на землю, что это проклятье сильных мира сего. Оно относилась не только к запретным, но и тайным знаниям, а потому им убивали только тех, кого нельзя было убить иначе.

Знахарка так красочно рассказала про муки несчастного эльфа, что мальчишки все два дня, пока эльф ждал корабль в их городе, не шумели рядом с гостиницей, и вообще играли за крепостными стенами.

Марк запомнил эту историю, как и мгновенно узнал тугой клубок светло-серого дыма в верхней части живота, почти под ребрами, у девушки. Хорошо рассмотрел, как комок, хоть и был ниже, плотно оплетал паутиной живое сердце, а частью пут уходил и будто растворялся в теле. Марк знал, что проклятье уничтожало сначала магию, потом тело, а следом и души проклятых. Кто-то все же смог связать магию проклятья, даже опустить ее чуть ниже сердца и дара артефактницы, но не смог оборвать привязку к душе.

— Значит, это все! — глухо выдавил из себя Марк, понимая, что Паре ничем не помочь.

Никакая магия не спасет его сокровище от смерти, и никакие деньги.

Собственная смерть, как и ее причина, стали настолько мелкими и нелепыми, что хотелось рассмеяться. И Марк бы расхохотался, если бы глаза не жгли слезы.

— Ну, зачем же так, сразу!? — ее укор выдернул из черных мыслей. — А как же стая?

Марк едва не рассмеялся. О чем она? Как его может волновать хоть что-то кроме нее? Какая стая? Какая может быть жизнь, если…?!

— Я знаю, что это за проклятье! — слова давались с таким трудом, как никогда прежде. Даже в пыточной, с разрезанным языком говорить было проще. — Не стоит меня успокаивать!

— Нет! — и столько уверенности было в этом звонком голосе, даже тень усталости куда-то делась.

Марк уставился на свою Пару, та смотрела открыто. В глазах снова появилась иллюзия, скрывающая ее недуг. В них не было и той боли, что была в больших глазах эльфа, только уверенность, ирония и… о Боги, даже смешинки. Она радовалась! Действительно, была если не счастлива, то уж точно весела.

Зверь внутри завыл в голос, потому что она тоже умрет. Она будет страдать! А его уже не будет рядом, чтобы разделить это, чтобы попытаться облегчить.

Рассмотрев что-то в его глазах, Веселина неожиданно скривилась, как от настойки, и резко отвернулась.

Ее хотелось обнять! Прижать к себе! Но, зачем?

Пока Марк боролся с собой, она что-то говорила. Марк даже не понял что именно, да и не вслушивался он в слова, ему вполне хватало злой решимости в ее голосе.

То, что случилось, волк почти не чувствовал. Просто магия или сила проклятья выгнула его тело, пытаясь задержаться в теле, ухватить душу или разум. Но, Лина не позволила. Он чувствовал ее энергию внутри себя, как сильные удары потустороннего сердца. Эта мощь легко притянула к себе энергию проклятья, оберегая собой же его дар, душу, сердце и разум.

Силы воли хватило лишь на то, чтобы открыть глаза, когда магия окончательно оставила его, а заодно и сила Лины. Волк увидел маленький, почти незаметный, тускло светящийся белесый комок проклятья под рукой Лины.

Увидел ее вспыхнувшие, как два магокристалла, глаза, и то, как магия, убывающая его Пару, каплей масла, впиталась в кожу такого драгоценного тела.

От боли девушку чуть выгнуло, она запрокинула голову назад и тихо, почти неслышно застонала, уронив руки. Марк дернулся было к ней, но Пара не стала падать. Под сомкнутыми веками еще сверкала магия — значит, она не потеряла сознание. Мешать ей бороться с проклятьем не хотелось. Он только сжал ее руку, чтобы хоть как-то быть рядом.

За минуту Марк увидел, страшную метаморфозу со своей Парой, и сам, наверное, постарел лет на сто от страха за нее. Потому что сначала у девушки посерела и истончилась кожа, как у высохшего трупа в склепе. Потом, из нее словно выпили жизнь. Заострились скулы, ввалились еще живые глаза, истончились веки. Пальцы под его рукой стали тонкими, с большими шершавыми костяшками, как у древней старухи.

Марк даже подумал, что сейчас она рассыплется пылью, прямо у него на глазах, и сам разжал свой захват, страшась, что просто от веса его ладони, начнет крошиться ее рука. Видеть еще дышащий, но высушенный труп было жутко, хотя на умертвие он насмотрелся. У этого трупа билось сердце, вздымалась ввалившиеся грудь, а под почти прозрачной кожей бились синие жилы, напрягались и расслаблялись тонкие мышцы.

А затем все повторилось сначала: в тело вернулась, будто из воздуха, живая плоть, кожа скрыла жилы и кости. На щеки вернулся едва заметный розовый румянец.

Наконец, уже знакомая ему Пара, ничем не напоминавшая жителя родового склепа, распахнула чуть слезящиеся от боли глаза. На длинных ресницах застыли капельки слез. Сначала она быстро оглядела еще активные заклятья вокруг Марка, потом оглядела его, ничуть не стесняясь его ногаты, будто вид голого мужчины просто не мог ее смутить. Таким взглядом смотрят только целители или некроманты. И только потом заметила, что ладонь волка греет ее холодную кожу.

Пара скривилась, а по ее ауре расползся стыд, причем такой явный, что это заметил и не слишком понимающий в оттенках ауры, волк. Марк сначала не понял: чего может устыдиться такая девушка. А потом, вспомнив Дараю, сообразил, что ей стыдно за собственную слабость, за то, что Марк видел момент ее боли. Она зло вырвала свою руку из-под его, и сжала в кулак пальцы, отвернувшись, а в уголках глаз снова появились слезы.

Марк попытался обнять свою Пару, объяснить, как в свое время светловолоске, что уж его она может не стесняться, но, Лина не позволила. Она так на него посмотрела…

— Лежи смирно, альфа! А то усыплю! — это был даже не приказ вожака, а Приказ Вожака.

Марк с огромным трудом удержался, чтобы не заскулить покорно. Тлен, и это его Пара, его Избрана Пара!? Да она же из него кружева плести будет, а зверь будет только благодарно язык вываливать от удовольствия. Его альфа искал такую самку?!

Хорошо, что больше Лина на него не смотрела, сгорая от стыда, а занималась только многочисленными заклятьями. Потому что от изумления оборотень просто не мог сохранять невозмутимость. Пара не может быть такой, только не его! Откуда столько силы? Она же просто полукровка. Да и с чего бы всегда холодный к женщинам зверь сейчас так млеет внутри?

Марк с открытым ртом наблюдал, как заклятья, которыми Дарая работала с его даром, и всегда вызывала по одному, сейчас крутились сразу все над его головой. Первогодка легко ориентировалась в каше символов и рун, так словно последнюю тысячу лет этим только и занималась. Одновременно с этим она ускоряла его регенерацию и вливала в уставшую плоть новую магию, чтобы восполнить уже утраченное проклятьем.

А потом и вовсе расслабилась и села на пол у его ложа, прислонившись плечом к бортику и задумалась, забыв и про волка, который ей угрожал, и про сложнейшую магию, которая в любой момент могла выйти из-под контроля и убить ее, как призвавшего.

Она посмотрела на него, только когда магия закончила с ним. Марк чувствовал себя сейчас даже лучше, чем сразу после пробуждения альфой, хотя, казалось что просто невозможно. То, что она увидела на лице оборотня — ей не понравилось, и она снова скривилась, поджав губы.

Но, Марку было все равно: пусть злиться, пусть его ненавидит. Главное: она жива и рядом!

Больше всего ему хотелось коснуться ее, зарыться пальцами в волосы, а если она простит их такое плохое начало — то и поцеловать. Но, она отдала Приказ, и она злилась, так что Марк сдерживался. Не хотелось оттолкнуть ее еще больше. Он и так сделал достаточно!