— Все будет хорошо. Не бойся, — шепнул Мэл, сжав ответно мои пальцы. По ходу движения он здоровался рукопожатиями со встречными. Чего удивляться? Здесь его хорошо знают.

Наконец, перед нами открыли неприметную дверь. Из-за стола поднялся мужчина — тот следователь, что приходил в стационар и приезжал вчера в институт к шапочному разбору, он же заместитель Мелешина-старшего.

— Как самочувствие? — вежливо поинтересовался у меня, поздоровавшись с Мэлом.

— Сносно, — кивнула я.

— Что ж, начнем без долгого предисловия. Вчера ваша однокурсница Штице Эльза совершила преднамеренное нападение с использованием волн. Её проступок приравнивается к тяжкому, имевшему целью причинение максимального вреда. У нас есть показания нескольких свидетелей, не говоря об ясновидческих замерах. И все же мне хотелось бы уточнить причины, спровоцировавшие обвиняемую. Из рапортов следует, что незадолго до инцидента в кубе между вами имел место разговор.

— Да, — подтвердила я, и Мэл приподнял удивленно бровь. — Но он носил личный характер.

— Понимаю и всё же прошу рассказать. Наша беседа — приватная, без диктофонов и протоколов.

К чему допытываться? Наверняка в рапортах подробно расписано, кто и где стоял и какие фразы произносились дословно.

— Она... говорила о себе и о Мэле... — начала сумбурно и поправилась, — о Егоре. Пыталась вывести из равновесия.

Мэл откинулся на спинку стула. «Так и знал», — сказал своим видом.

— Конкретнее, — попросил следователь.

— Куда уж конкретнее? — вспыхнула я. — Штице сказала, что, пока я болела, она и Егор... были близки. Что приезжал к ней за утешением и что... — от волнения у меня закончились слова.

— Черт! — сжал кулак Мэл.

— Выпейте, — мужчина протянул стакан с водой и, когда я успокоилась, потребовал, — дальше.

— Она сказала, что я — временное увлечение. Вроде бы все.

— А вы?

— Поблагодарила за утешение и пошла в куб выполнять задание.

— То есть сказала спасибо?! — выдал изумленно Мэл, а потом на его лице проявилась широкая улыбка. Я бы сказала, он ухмыльнулся во весь рот.

Мне удалось его удивить, — взглянула раздраженно на Мэла. Ревнивица не опустилась до банального клочковыдирательства волос, а повела себя с королевским достоинством, не купившись на подстрекательства соперницы.

— А затем? — следователь проигнорировал эмоциональный восклик Мэла.

— Приступила к работе и обернулась к двери, когда закрылась щеколда. Штице заперлась изнутри и начала создавать заклинания. Вот и все. Позже Ромашевичевский предположил, что она надышалась или выпила что-то. Он оказался прав?

— Нет, — ответил мужчина. — В её крови не обнаружены следы подозрительных или запрещенных препаратов, разве что повышенное содержание адреналина, характерное для стрессовых ситуаций. Штице — абсолютно вменяемая особа. Утверждает, что не собиралась причинять вред, а на самом деле вы внушили ей. Управляли её мыслями и руками, заставив говорить и совершать поступки, на которые она бы никогда не решилась.

— Сногсшибательная женская логика, — скривился Мэл. — А то, что нужно снять с человека дефенсор, прежде чем внушать, Штице не знает? Между прочим, её дефенсор вживлен под кожу, и при всём желании Эва не смогла бы сорвать его или отобрать.

Два года близких отношений — достаточный срок, чтобы узнать о дефенсоре своей девушки. Как выглядит и где находится: на бедре, на предплечье или на пояснице. Дефенсор Мэла красовался на левой лопатке, и я не раз обводила пальцем перышки крылатой татуировки, любуясь совершенством сложного рисунка. Представила, как чужие женские губы пересчитывают, целуя, поблескивающие металлические шарики, и ко рту поднялась горечь.

— Также Штице утверждает, что вы не утеряли способность видеть волны и воспользовались ими, чтобы убить её. Адвокаты Штице настаивают на независимой вис-экспертизе, которая подтвердила бы или опровергла ваше притворство.

— Вот наглость! — вырвалось у меня. Умеет же поганка перевернуть правду с ног на голову и выставить задом наперед. Похоже, настойчивость, с коей Эльзушка приписывала мне несуществующие способности, принесет немало головной боли.

— Пустая балаболка, — заключил Мэл.

— Думаю, надобности в экспертизе нет. Следствие располагает замерами потенциалов из стационара в Моццо. Данные заверены компетентными специалистами. Из документов следует, что динамики нет, — успокоил следователь. — Остановимся подробнее на конфликте, произошедшем в лабораторной кабине. Единственные участники инцидента — вы и Штице. Прошу вспомнить со всей возможной точностью хронологию событий, поскольку важны мельчайшие подробности. Они могут помочь в расследовании.

Мне не пришлось напрягаться, вспоминая. Вчерашняя заварушка не успела покрыться пылью забвения, поэтому, сделав скидку на общеизвестную длину девичьей памяти, я более или менее подробно обрисовала картину выяснения отношений. Следователя заинтересовало хвастливое признание Эльзушки в подстроенных каверзах.

— Штице умолчала о них на предварительном допросе. Позвольте записать с вашего разрешения... Что-то знакомое... Залитый клеем замок, crucis... Помнится, при встрече в стационаре вы упоминали об анонимных посягательствах на ваше имущество и здоровье.

— Да, совпадения есть, но их немного. Штице замыслила гораздо больше гадостей, но не все они достигли цели. Почему?

Если воплотились бы все Эльзушкины гнусности, кататься бы мне сейчас на инвалидной коляске, в язвах и с оспинами на лице.

— Не возьму на себя смелость делать определенные выводы. Мы проработаем эту линию. Постараемся восстановить с максимальной точностью время и места, в коих Штице собиралась реализовать преступные замыслы. Лично от себя могу предположить, что вас оберегала интуиция. Взгляните, неудачных попыток больше, чем воплотившихся.

— Интуиция? — хмыкнула я, не сдержавшись. — Не припомню, чтобы внутренний голос предупреждал: «Здесь опасно, потому можно свернуть шею».

— Возможно, вы не придавали значения порывам безотчетной тревоги или отдавались на волю обстоятельств. Взять тот же фурункулезный аэрозоль. Взвесь мелкодисперсных частиц сохраняет активность в течение десяти-пятнадцати минут, а затем оседает на поверхности. Возможно, Штице распылила аэрозоль на маршруте, которым вы часто ходили. Но в тот день вас что-то задержало, либо вы неожиданно направились иной дорогой, либо в ловушку угодил кто-то другой, и усилия Штице оказались тщетными. Вторая версия, объясняющая, почему удавалось избегать тяжелых последствий, состоит в том, что у вас сильный ангел-хранитель, который отводил угрозу жизни в безнадежных случаях, — неожиданно улыбнулся мужчина.

— Кто-кто? — не сдержала я удивленного возгласа.

— Это несерьезно, — покачал головой Мэл.

Предположение следователя смахивало на сказку. Ангел-хранитель не позволил бы оторвать меня от мамы. Он не допустил бы издевательств тетки, пренебрежительного отношения отца и не мотал бы меня по ВУЗам; не заставлял бы годами трястись от страха за тайну слепой висоратской девчонки. Будь у меня ангел-хранитель, я жила бы не зная бед.

— Да, версия смешна и не стоит озвучивания, — согласился мужчина с Мэлом. — Но вернемся к событиям в лаборатории. Рассказ о произошедшем в кубе лишний раз подтвердил, что Штице питала особенный интерес ко всему, что связано с вами, Егор Артемович. Мы сделали распечатку звонков с её телефона за последние два месяца.

Мужчина протянул мне пачку листов. На первой странице шел список телефонных номеров с указанием лиц, которым чаще всего звонила Эльзушка. Отец, мать, девчонки, дамские салоны и... Мелешин Е.А. Каждый день, наболтавшись с подружками, Штице набирала заветный номер, чтобы услышать голос Мэла. Я лечилась в стационаре — они разговаривали. И в Моццо общались. Когда успевали? Я бы заметила. Или Мэл скрывал. Приходил с процедур как ни в чем не бывало, и мы шли в обнимку на пляж. Похвальное постоянство. Значит, Эльзушка сказала правду в лаборатории, и Мэл будет всегда возвращаться к своей устойчиво бывшей.