Точно, свихнулась. Или премьер-министр — её родной дядя.

Второй мужчина работал с замком, создав halite. Из-за стремительной сублимации его окутало паром, а щеколда начала наливаться красным, раскаляясь. Заклинание оказалось затратным, и охранник взмок. Наверное, он успел сто раз пожалеть, что остался снаружи, а не пошел в куб. Сидел бы сейчас нога на ногу, наблюдая за моей возней с чашками Петри, и в ус не дул. А теперь получается недоглядел. Ферзь сожрет его живьем.

— Мэл тебя в асфальт закатает, — предрекла я будущее девицы.

— Да пошел он! — разошлась Штице. — Сам виноват, что связался с безмозглой уродиной!

Психопатка фигова! Неужели она пошла ва-банк из-за страстного желания вернуть бывшего парня обратно? Или из чувства мести?

Что ж, Ромашка может похвалиться лабораторным оборудованием, неказистым с виду: техника и сложнейшие многоуровневые заклинания продвигаются в час по чайной ложке.

— Думаешь, что чего-то добьешься? Вспомни о родителях. Ты перчеркнула своё будущее! — попыталась я вразумить девицу. — Твоё имя будут полоскать на каждом углу!

— Не будут! А кто посмеет, тому заткну рот! Есть хорошие способы, — заверила она и бросила с натугой разросшийся потрескивающий шар.

Миску — в руки. Будем прикрываться и отбиваться. Оглушить бы Эльзушку заклинанием, но не сумею. Нужно сконцентрироваться, а меня трясёт. Эх, кабы я успела приготовить оволоситель! Взяла и плеснула бы ей в лицо.

— Вонючее убожество! — закричала Штице. Оказывается, piloi candi вернулся к ней и зацепил ногу.

А дальше кадры понеслись еще стремительнее.

Девица принялась кидать заклинаниями, но те получались маленькими, а некоторые и вовсе срывались. И они... возрвращались к ней же! Эльзушка окатила себя водой. Airea candi, разметав лабораторную посуду и подняв корзинку в воздух, отшвырнул свою создательницу, и она взвизгнула, обжегшись о раскалившуюся щеколду.

Что происходит? Почему заклинания рикошетят? Может, в кубе установлены гасители вис-возмущений?

Сообразив, что волны не помогают, мстительница бросилась в прямую атаку. Она оторвала бы мне голову — такая ярость полыхала на её лице, — но в это время охранник выбил ногой дверь. Девицу схватили и вытащили из куба. Как выяснилось позже, на общение в запертой кабине ушло чуть больше пяти минут, а мне показалось, что в компании ненормальной Эльзушки пронеслась вечность.

Помещение наполнилось людьми в черных костюмах.

— С вами всё в порядке? Не пострадали? — наклонился ко мне один из них. — Сколько пальцев видите?

Не знаю. Пропало соображение. Я слышала, смотрела, передвигала ногами, когда меня вывели из куба и усадили на стул, но в голове воцарилась пустота.

— Медики прибудут через пару минут, — сообщил мужчина, вглядываясь озабоченно в моё лицо.

— Разве не замечаете? — кричала Эльзушка. — Она врет! Она видит волны! И чуть не сожгла меня! Посмотрите сами! У меня рука не поднимается и ногу сводит! Это всё из-за неё! Она нарушила правила! Схватите ее!

Однако девицу не слушали и надели наручники с колодками, похожими на черные перчатки с обрезанными пальцами. Они препятствовали созданию заклинаний, жестко фиксируя кисти.

— Помогите! — не унималась девица. — Вы должны мне помочь! Я требую! У вас есть мертвая вода! И беспамятный газ!

Но теперь она обращалась не к дэпам, а... к Ромашевичевскому! Тот, как капитан тонущего корабля, не покинул лабораторию вслед за студентами, а может быть, ему велели оставаться здесь как ответственному должностному лицу.

— Вы сделаете это! — кричала Эльзушка преподавателю. — Никуда не денетесь! Я заставлю! Скажу всем! Это он отравил её! — показала на меня. — У него остался яд!

В это время куб завалился набок и сложился, сотрясши пол, стены, отчего подпрыгнул стул и я на нём. Боже мой, эта махина могла запросто размазать в лепешку!

Штице завизжала.

— Он убьет меня! Защитите! — закричала, падая на пол и увлекая за собой близстоящих мужчин.

Кто? Ромашка?!

В лаборатории началась кутерьма, а палец с Когтем Дьявола вдруг зажгло. С каждым мгновением жар усиливался, пока не стал нестерпимым, охватив кисть. Взвыв, я бросилась к раковине в углу, и за мной ринулись двое дэпов.

— Вам плохо? Головокружение? Тошнота? Пропадают звуки? Что с координацией?

С координацией в порядке. Разве пошатывает чуть-чуть. Нужно срочно охладить руку с кольцом, иначе сгорю заживо.

Я подставила пальцы под ледяную струю. О, какое блаженство! Наверное, заработался ожог до локтя. Но почему? Ни одно из заклинаний Эльзушки не достигло цели, возвращаясь к своей создательнице.

В помещении усилились крики, шум, гам. Стало еще теснее, потому что прибыли медики и мужчины в серой униформе, устанавливавшие какую-то аппаратуру.

— Не понимаю, о чём речь, — сообщал величественно Ромашка, которого взяли в тиски. — Студентка в невменяемом состоянии. Очевидно, приняла что-то перорально или надышалась. У неё галлюцинации и явно выраженный маниакально-агрессивный синдром.

Но студентка снова заверещала, пытаясь вырваться из захвата удерживающих рук.

— Он убьет всех нас! Отравит! Распылит газ!

Наверное, Ромашевичевский неудачно махнул рукой, отгоняя навет, но его жест истолковали превратно. Уважаемого доцента мгновенно скрутили, надев такие же кандалы-перчатки, как у Эльзушки.

— Вы задержаны до выяснения обстоятельств, — сообщил один из дэпов, оказавшийся следователем, с которым я разговаривала в институтском стационаре.

Рухнувшей кабине уделили повышенное внимание. Остатки лабораторного оборудования были бесстрастно зафиксированы видеокамерами, вспышки фотоаппаратов осветили помещение. Дяденьки в серой униформе снимали отпечатки пальцев и искали микроскопические улики, используя привезенную аппаратуру. Пять или шесть человек кружили около сложившегося в лепешку куба, закрыв глаза и водя руками по сторонам. Это ясновидцы восстанавливали картину недавнего события, сообщая писцам о своих видениях, а те строчили в блокнотах. Ромашка заявил, что будет разговаривать в присутствии адвоката, и его отвели в пустующий куб до приезда юристов для соблюдения буквы закона. Медики оказывали вис-помощь сдувшейся Эльзушке.

— Где вторая пострадавшая? — спросил кто-то.

— Здесь, — ответили соглядатаи, не отходившие ни на шаг.

Меня снова усадили и проверили рефлексы, слух, зрение, заодно поинтересовавшись самочувствием. Я хотела сказать, что со мной всё в порядке и что обошлось без ожогов на левой руке, но, взглянув на неё, онемела. Коготь Дьявола пропал. Исчез. Смылся в канализацию.

Нет, нет, этого не может быть! Кольцо сидело прочно, и, чтобы его снять, пришлось бы отпиливать палец. Вскочив, я растолкала мужчин и бросилась к раковине. Пожалуйста, найдись! — обшаривала внизу и заглядывала в водосток.

— Эва! — закричал кто-то встревоженно. — Эва!

Меня подняли с коленок и обняли.

— Вот ты где! Жива. — Мэл крепко стиснул в объятиях, лишая возможности дышать. — Почему плачешь? Где болит? Тебя задело? Ты пострадала?

— Кольцо... нужно разобрать трубы, — рвалась я к раковине. — Оно утекло... Коготь Дьявола ушел от меня, — заплакала горько.

Фамильный раритет Мелешиных стал символом наших отношений с Мэлом. Только сейчас я поняла, что кольцо подняло меня выше всех его бывших, сделав исключительной. Мэл выделил меня из вороха подружек, доверил свое будущее, свою фамилию, своих детей, которые могли родиться, а я прошлепала. Не сохранила. Неумеха.

— Тише, успокойся, — утешал он. — Не страшно, что кольца нет.

— Это плохой знак, — хлюпала носом, и вдруг меня осенила идея, — я знаю! Вода уходит в подвалы. Там отстойники. Пойдем к Асмодею, он придумает, как найти Коготь Дьявола.

— Не нужно никуда идти.

— Но я потеряла твое кольцо!

— Нет. Оно вернется. Чуть позже, — добавил Мэл, видя, что его словам не внемлют и порываются бежать в сортировочную утиля. — Оно всегда возвращается.