— Покойный Бичерахов, да быть ему в раю, тоже рассчитывал в свое время на помощь союзников, — не удержался, вставил в речь Филипповского Микал. — Наши английские друзья, как говорят русские, мягко стелют, да жестко спать.

Англичанин не обиделся.

— Меткая пословица, — согласился он. — У моего народа тоже существуют подобные афоризмы. — Он произнес что–то на родном языке и тут же с улыбкой перевел: — «Не в коня корм», — так примерно звучит это на русском языке. Мои соотечественники, как вам известно, деловой народ и никогда не бросают денег на ветер. Ваш конь, уважаемый мой друг, не заслуживал доверия британского кучера, ибо впрягся в повозку, которая ему была явно не по силам. Другое дело Деникин или Колчак: для них мы не жалели даже танков.

— Значит, Деникин и Колчак попросту были лошади? — съязвил Микал, с открытой уже неприязнью глядя на самодовольного англичанина.

— Львы, мой друг, львы, — обаятельнее прежнего улыбнулся Свенс, — правда… со стертыми клыками.

— На каких же тигров делаете вы ставку сегодня?

Майор Свене от души рассмеялся.

— С вами поговорить одно удовольствие, — сказал он, дружески притронувшись рукой к Микалову колену. — Вы спрашиваете, на кого мы делаем ставку? На древнюю клячу, именуемую Троянским конем, при помощи которого, если помните греческую мифологию, были побеждены защитники Трои. Вы слышали о так называемых Локарнских соглашениях?

Микал отрицательно покачал головой. Остальные участники ночного застолья, перестав жевать, тоже выжидательно уставились в английского подданного.

— Это соглашение Англии, Франции, Италии, Бельгии и Германии по сколачиванию блока всех стран против СССР. Этот блок уже действует. Троянский конь — тоже.

— Слава аллаху! — воздел руки кверху Ибрагим–бек. — Мы тоже готовы оседлать своих коней, не правда ли, Товмарза? — обратился он к сидящему рядом с муллой горцу в черкеске. Тот пожал плечом и, не меняя позы, ответил ломаной скороговоркой:

— Тха! Я не знай троянски лошадь, какой джигит на ней ехат — тоже не знай. Я энай Аль–Баррак — крылатый конь Магомета, на котором он вознесся в небо. Локарни соглашений очин карашо, но я хочу спросить у представитель дружеский держава, где ево солдаты, где танки, еропланы, пушки? У мина готовы люди. Я с ними в любой время на тот сторона, — он махнул рукой в направлении севера, — но что я делат там против Красной армия? Все равно как щенок играт с медвед. Пускай Англия или Турция начат война, и тогда мы поднят народ: чечен, ингуш — весь Кавказ.

На этот раз представитель дружественной державы не улыбнулся.

— На это я отвечу словами большевиков: «Дело освобождения угнетенных — дело самих угнетенных» или что–то в этом роде, — сказал он. — По известным причинам мы не можем сейчас двинуть свои войска на вашу землю. Так же не можем послать танки и самолеты по той грустной причине, что их некому посылать. И вообще, господа, вы, как мне кажется, беретесь за рогатину не с того конца. Хотите на чужой арбе в рай проехать? Не выйдет. На своего медведя идите сами, а иностранные державы дадут денег и боевой техники — было бы кому давать. Кстати сказать, определенную сумму центр вашей организации получит буквально на этих днях, оружие — тоже.

— Как видите, господа, — подхватил высказанную майором Свенсом мысль Филипповский, — все необходимое для начала выступления у нас есть. Требуется только собственная инициатива. Как вам известно, группа Котова уже проявила ее. Одновременно с нею начали действовать патриоты Малгобека и Прохладного. Необходимо и вам, господа, — Филипповский поочередно смерил взглядом Ибрагим–бека и Товмарзу, — начать самые решительные действия против местных советов и их сторонников. Кто у вас в аулсовете председателем? — обратился Филипповский к князю.

— Гапо Мусаев, — ответил Ибрагим–бек.

У Микала кольнуло холодком под ложечкой: речь идет о его старом приятеле.

— Одноглазый Гапо? — удивился Филипповский. — Бывший абрек и сподвижник старика Узун–Хаджи?

— А также бывший командир эскадрона Шариатской колонны, — дополнил характеристику председателя Ибрагим–бек.

— Э… мало ли кто кем был в гражданскую войну, — поморщился Филипповский. — Вон Дубовских у Бичерахова в восемнадцатом году министром финансов был, а сейчас в большевистском аппарате финансами заворачивает.

— За что ж его так возвысили? — удивился Микал.

— Помог красным схватить Бичерахова.

— Сволочь! — скрипнул зубами Микал.

— Это как сказать, — возразил Филипповский. — Бичерахов был уже по сути дела битой картой. Зато у нас теперь в правительстве свой человек.

— Все равно сволочь, — упрямо повторил Микал. — Как у нас говорят на хуторе: «Брошу кость — и завиляет хвостом».

Филипповский дипломатично промолчал, затем снова обратился к хозяину сакли:

— Он весьма предан Советской власти?

— Гапо? — Ибрагим–бек пожал плечами, зло усмехнулся: — Давно уже по нем тоскует ружейная пуля.

— А вы пробовали с ним говорить? Может быть, он не такой уж красный. Ведь как–никак он был заодно с самим Узун–Хаджой. Надо послать к нему нашего человека.

— А если он этого человека сдаст в ОГПУ?

— В таком случае мы его самого сдадим вашему ангелу смерти, запамятовал, как его зовут, — сострил Филипповский.

— Азраил, — подсказал Ибрагим–бек. А мулла молитвенно провел пальцами по своей бороде: «О дяла!»

— Кого же мы пошлем к этому одноглазому кафиру? — вслух помыслил хозяин сакли. — Может быть, ты хочешь поговорить с ним, Товмарза? — обратился он к сидящему рядом с муллой земляку.

— Пускай с ним говорит мой кинжал, — проворчал в ответ тот, не отрываясь от понравившегося ему блюда.

— Ну хорошо, — прервал разговор чеченцев Филипповский, — этот вопрос вы решите, так сказать, конфиденциальным порядком, а сейчас давайте послушаем нашего моздокского гостя. Александр Кириллыч, — повернулся он к белобрысому мужчине в клетчатом пиджаке, — проинформируйте нас, пожалуйста, о положении дел в городе.

Александр Кириллович положил на стол вилку, отер платком губы.

— Мы готовы к выступлению, — сказал он просто. — Штурмовые отряды ждут сигнала. Но… — он обвел компанию заговорщиков ироническим взглядом, — не окажется ли этот сигнал гласом вопиющего в пустыне?

— То есть? — нахмурился Филипповский.

— Мы выступим, а нас никто не поддержит.

— Такое исключено. Руководство нашей организации разработало план предстоящей кампании до мельчайших подробностей. Как у вас с оружием?

— Для начала действий, думаю, достаточно. На днях наш богом хранимый арсенал, — при этих словах посланец моздокских контрреволюционеров загадочно улыбнулся, — должен пополниться, если задуманная операция пройдет успешно. Не сидят также сложа руки и в оружейной мастерской.

— У вас даже оружейные мастерские имеются? — удивился представитель дружественной державы.

— А вы что ж думали, — взглянул на него исподлобья молчавший все это время подполковник Кужеко, — мы надеемся на одну лишь манну английскую? С вашей манны, господин майор, и ноги протянуть не долго, не то что реставрации осуществлять.

— Язвите? — рассмеялся Свене. — И напрасно. Нашей манной, господин полковник, питалась в гражданскую войну белогвардейская армия. Ну а в том, что она в конце концов протянула ноги, повинна сама. Вы только приведите в действие вашего троянского коня, а уж в овсе ему не будет отказано, слово джентльмена. Но мы, кажется, проявляем бестактность по отношению к нашему моздокскому вестнику. Чем же занимаются ваши мастерские? — обратился английский толстячок к толстячку русскому.

— Ремонтом старого, оставшегося с войны оружия, а так же изготовлением патронов и ручных гранат.

— А как обстоит дело с командными кадрами?

— Все группы возглавляют бывшие офицеры. Но для общего руководства, надо признаться, мы до сих пор не подобрали подходящего человека.

— Бывший командир полка подойдет для этой вакантной должности? — указал глазами Филипповский на неулыбчивого подполковника.