— Не знаю, — облизала Ольга пересохшие губы.

— Приходи — не раздумывай, нам с тобой еще о многом поговорить надо, — сказала Анна Семеновна и, чмокнув Ольгу в щеку, отправилась своей дорогой.

Степана она нашла в его кабинете на втором этаже бывшего ганжумовского дома.

— Здравствуй, здравствуй, Аннушка, — взял он в свои руки маленькую ручку учительницы, а потом нагнулся и поцеловал ее.

— Фи! какие обывательские замашки. Это ты в Петрограде научился? — рассмеялась Анна Семеновна, покраснев не то от неловкости, не то от удовольствия. — В институте благородных девиц?

Степан рассмеялся, вспомнив обитателей института, лакомившихся в классной комнате вареной картошкой.

— Как устроилась на новом месте, — спросил он, усадив Анну на стул. — От кого пришла искать защиты в Совдеп? Неужто от Темболата?

— От этого рохли? — сделала удивленные глаза Анна Семеновна. — Да он сам нуждается в защите, хоть милиционера выставляй к учительской: весь день отбою не было...

— От кого?

— От одной расфранченной обывательницы. Такие противные духи... Но я, кажется, отвлеклась. Я пришла к тебе, Степан Андреевич, вот по какому вопросу. Мы сегодня вечером собираем в школе молодежь. Так ты приди, пожалуйста, и поговори с ними. Расскажешь, что происходит сейчас в России и в частности, у нас на Кавказе.

— Это твоя инициатива?

— Нет, Темболата. Он говорит, что нужно поговорить с молодежью так, чтобы она добровольно пошла на службу в красногвардейский отряд и в милицию.

— А говоришь, он рохля, — не удержался от усмешки заведующий военным отделов.

— А-а... это я так, совсем про другое, — смешалась Анна Семеновна и почему–то покраснела.

— Хорошо, я приду, — согнал с лица усмешку мужчина, понявший вдруг душевное состояние незамужней женщины. — Темболат прав: отряд действительно нуждается в пополнении. В милиции, правда, штат, заполнен.

— Штат кого? Бывших-полицейских типа Змеющенко?

— А чем он плох, Федор Змеющенко? Он дисциплинирован, трудолюбив, смел.

— Да разве не он тебя водил на допрос к приставу?

— А теперь, если понадобится, он приведет над допрос пристава ко мне.

— Не паясничай, — вспылила Анна Семеновна. — Мне кажется, что ты и товарищи в Совдепе как–то преждевременно расслабились: Советская власть провозглашена на Тереке, можно и отдохнуть.

— Не преувеличивай, Аня. Можно подумать, что только вы с Темболатом трудитесь не покладая рук...

— Да, да, именно расслабились, не перебивай меня, — повысила голос Анна Семеновна. — Неужели вы не видите, как активизируются силы контрреволюции? Офицеры шляются толпами по городу, открыто митингуют в ресторанах и закусочных, а вам — хоть в полюшке трава не расти. Я вот шла сейчас по проспекту, а из гостиницы Цыблова в форточку — пьяный хор: «Так за царя, за родину, за веру мы грянем громкое ура!». Выйди на улицу, посмотри, что делается возле Казачьего совета. Там, как возле военного штаба, постоянно крутятся верховые казаки, а в штабе нашего отряда, Терентий говорит, красногвардейцы или спят или играют в карты.

— И где ты только была, когда переизбирали Совдеп, — усмехнулся Степан. — Не Дорошевича надо было утверждать председателем, а Анну Розговую.

— Смейся, смейся, — обиженно прищурилась Анна Семеновна. — У тебя Негоднов с Драком на свободе разгуливают, а ты смейся.

— Не сажать же их в тюрьму за то, что они служили в полиции, так сказать, исполняли служебный долг? Ты напрасно принимаешь так все близко к сердцу. Не бойся, мы не дремлем и хорошо видим, что творится вокруг. Но нельзя, понимаешь, нельзя хватать всех подряд и сажать за решетку. У нас же де-мо-кра-тия.

— Боюсь, как бы такая демократия не вышла нам боком. Вчера пошла проведать нашу старую рощу, а они прогуливаются по аллее.

— Кто — они?

— Негоднов и Гизлинг, немец из Владикавказа.

— Какой еще немец?

— Худой такой, белобрысый, как Вася Картюхов. В 1910-м году заходил как–то к нам с Колей Дремовым на политический диспут.

— Ну и что?

— Ничего особенного. Утверждал, что Россию спасут немцы. Восемь лет пропадал неизвестно где, а теперь, когда немцы стоят фронтом на Дону, появился почему–то в Моздоке да еще в обществе бывшего полицмейстера. Не улавливаешь связи?

— Возьмем на заметку. У тебя все?

— Да... то есть нет. Только что встретила Ольгу Брехову, казачку из Стодеревской. Хочу вовлечь ее в общественную работу. Пусть организует в станице женсовет... Ты не возражаешь?

— Это в компетенции Дмыховской... — на щеках у Степана расцвели пионы. Задрожавшими пальцами он вынул из лежащей на столе пачки папиросу, нервно закурил. — Где ты ее встретила?

— На Успенской площади. К родителям в Луковскую покатила на телеге. А ты что, знаешь ее? Ухаживал, наверно? Она женщина красивая.

Степан поперхнулся дымом, еще ярче покраснел от кашля.

— Тебе не учителем работать, а в ЧК служить, — проворчал он и фальшиво рассмеялся. — Ольгу я знаю давно. Женщина действительно с характером. Но ведь она кулацкая дочь. И потом... она была в шайке абрека Зелимхана.

— Но не в армии же Корнилова, — возразила Анна Семеновна.

— Так, может быть, она революционерка? — хмыкнул Степан.

— Не утрируй, — осадила его Анна Семеновна. — Ты же сам прекрасно, знаешь, что Ольга в конечном счете неплохой человек. И сложись ее судьба иначе, она давно уже была бы с нами.

— Сдаюсь, — сказал Степан и решительно припечатал ладонь к крышке стола.

Бичерахова одолевали думы. Как бы в этой политической игре не сделать ложного хода. Что–то долго нет вестей от брата Лазаря. Застрял где–то в Месопотамии, формируя при помощи англичан отряд из остатков русской армии. Вернувшийся на днях из Тифлиса нарочный доложил, что глава английской миссии на Кавказе полковник Пайк весьма лестно отозвался о младшем Бичерахове, возлагая на него большие надежды по спасению от большевиков Северного Кавказа и передает старшему Бичерахову горячий привет от английского посланника в Москве господина Локкарта. Вот и попробуй–ка безошибочно вытащить из лотерейного мешка удачи беспроигрышный билет. Англичане высадили десант в Мурманске, турки вторглись на территорию Армении и Азербайджана, немцы оккупировали Прибалтику, Украину, Донецкую область и угрожают Грузии и Кубани. Думай, Георг, хорошенько думай, от того, как ты поступишь, зависит быть тебе или не быть президентом Терского демократического государства, а то и всего Кавказа — от Каспийского моря до моря Черного.

На этом сладчайшем отрезке мечты кто–то совсем некстати постучал в дверь. Это был Микал. Он улыбался.

— Чему радуетесь, хорунжий? — встретил его вопросом Бичерахов.

— Хорошим новостям, Георг Сабанович, — еще шире улыбнулся Микал и протянул своему начальнику свежий номер газеты «Терский казак». — Генерал Деникин объявил второй кубанский поход и под Тихорецкой ударил дерущимся с немцами большевикам в спину. А во Владивостоке японцы высадились.

Бичерахов забрал газету, уселся за стол.

— Что ж, новости действительно неплохие, — сказал он, отрываясь от газеты и поправляя на голове бухарскую шапочку. — А что нового в наших краях?

Микал перестал улыбаться.

— За станицей Терской казаки опять схватились с горцами.

— От кого узнал?

— От австрийца Ганса, вестового Рымаря. Прискакал за помощью.

— Скажи Пятирублеву, пусть пошлет в Терскую полувзвод из своей сотни... Еще что?

— Чека арестовала бывшего пристава Негоднова и приезжего немца.

— За что?

Микал пожал плечами.

— Много стали позволять себе товарищи из этих «рачьих депутатов», — перекосил в гневной усмешке рот Бичерахов и, встав из–за стола, заходил по кабинету. — Узнайте причину ареста и доложите мне во всех подробностях.

— Слушаюсь.

— У вас еще что–нибудь имеется? — остановился перед своим секретарем-адъютантом Бичерахов.

— Сегодня вечером в приходской школе совдеповцы будут проводить собрание.