– Стан, тебе неприятностей мало? ― Устало спросила рыжая ведьма. ― Ну вот почему мы постоянно в самой гуще событий? Почему с тех пор, как мы создали Круг происходят подобные события? Три года непрекращающихся проблем! За что?

– Так говоришь, будто она в них виновата. ― Мара фыркнула. ― Раз уж включила жертву, пылающую негодованием, то меня ругай. На большинство проделок вы по моей подначке шли.

– Но сейчас речь не о проникновении в кабинет директора школы или взломе склада Весны! Мы говорим о более серьёзных вещах! Это даже серьёзнее, чем приворот на базе некромантии!

– Да, и что? Как говорит моя мама: “Маленькие детки ― маленькие бедки. Большие детки ― большие бедки.” ― Мара легкомысленно пожала плечами и улыбнулась. ― Ведана, ну взгляни на ситуацию под другим углом! Стана ― первая ведьма, которая получила знак Энигмы от самой богини, матери всех ведьм! Это же настоящее благословение небес! Да, Верховные попсихуют, но потом успокоятся!

– Стана, у вас будут проблемы, когда Совет узнает о “благословении небес”? ― Аринский впервые оторвался от работы и внимательно посмотрел на меня.

Пришлось кивнуть и пояснить кое-что.

– За само получение руны мне ничто не грозит ― такова воля Лилит, и Совет не вправе её оспорить, да и в Кодексе ничего по этому поводу не сказано, но обстоятельства… Я ведь проводила запрещенный обряд деактивации запрещённого приворота, используя запрещенную жертвенную магию. И, несмотря на то, что Лилит ответила, я нарушила множество наших, ведьминских, законов. Одно то, что обряд проводился для инквизитора, вызовет кучу претензий.

– Разве личная жизнь ведьмы не закрытая тема? ― Недоуменно пробормотал ректор.

– Речь не о личной жизни, лорд ректор. ― В очередной раз вмешалась в чужую беседу повелительница разумов. ― Если бы Стана спала с инквизитором, никто бы слова не сказал. Мало ли, насколько вы в этом хороши. Да даже если бы она влюбилась в вас и вышла замуж ― Верховные бы только порадовались, что появился рычаг давления на вас. Но Ядвига получила отказ от Станы, что наталкивает на мысль об отсутствии личных отношений между вами. Получается, отношений нет, а ведьма все равно помогает. Её обвинят в измене, Ядвига для этого все сделает.

Как-то незаметно из нашей речи ушло уважительное “Верховная Ядвига”, теперь никто не произносил её имя с трепетом и страхом. А у Мары и вовсе получалось так, будто она выплевывает что-то противное, ядовитое. Веда же тянула имя ведьмы с презрением: “Яд-ви-иг-а”.

– Тогда ваша проблема не стоит переживаний. Я сделал Стане предложение, и от неё требуется только принять его, чтобы отвести от себя подозрения в измене. ― Лорд ректор равнодушно вернулся к своим бумагам. ― Пусть Верховные думают, что она в меня влюблена. Или передумала и решила использовать в целях ведьм. Я готов подыграть. В пределах разумного.

– Нет. ― Не менее равнодушно ответила я на вопросительный взгляд Мары. ― Я дала Ядвиге слово, она не поверит.

Веда перестала обращать внимание вообще на что либо, она сидела и смотрела в одну точку, пытаясь вызвать видение. Ничего не вышло. Ведьма откинулась на спинку дивана и снова замерла, поймав какую-то мысль.

– А что если убедить Совет в том, что это Аринский своих предал, а не Стана ведьм? ― Ведана окинула задумчивым взглядом инквизитора. ― Допустим, Стана не проклятие снимала, а защиту инквизитора. То есть лишила герцога возможности сопротивляться магии ведьм.

– И Энигму ей не Лилит даровала, а сам лорд Аринский? ― Неуверенно пробормотала Мара. ― В принципе запрета на применение руны у нас нет, просто никто не умеет. Заставили герцога найти решение, уничтожив его защиту.

– А вы про мое Слово помните? ― Во второй раз за пять минут напомнила я. Ядвига ведь его получила как поруку, что я лорда Аринского подчинять не буду.

– Ну скажем, что это я его подчинила. ― Мара улыбнулась. ― Ты же про нас ничего не говорила? Вот!

– Девушки, я вам не мешаю? ― Наконец-то вмешался элемент коварного ведьминского плана и выдал гениальную идею. ― Почему бы просто не скрыть наличие руны?

– Эээ… ― протянула Мара.

Ведана недоуменно молчала, пытаясь сообразить, почему её план не лучший на свете.

– Никакая магия не скроет руну. ― Я поморщилась. ― А форма её не прикрывает даже.

– Форму носить ближайшее время и не придётся. Завтра выезд на Турнир. ― Герцог нахмурился и достал из-под стола уже знакомую бутылку алкоголя и два бокала. ― Думаю, вы найдёте пару платьев с высоким воротом или горловиной.

– Возможно, он прав. ― Мара даже кивнула, закусила нижнюю губу и продолжила рассуждать. ― На время Турнира это сойдёт, а потом Стана просто может заявить свои права на кресло Верховной.

– У меня одно сердце и нет Ковена, если вы помните. И неизвестно, засчитали ли Наэт-Бли.

– Тётя обещала сделать все возможное, и она сделает. ― Рыжая прикрыла глаза и улыбнулась злорадно. ― К тому же, ты так ловко уколола Анахиту, что она точно будет во всем перечить Ядвиге, которая постарается твоё изобретение свернуть. Лишь бы доказать, насколько независима.

– Вот! ― Торжествующе воскликнула Мара. ― Влюбить в себя четверых парней за месяц не так уж и сложно, у тебя точно получится. Ковен начал складываться ― круг ведь есть! А там, в Приме, поищешь одиноких ведьм, зазовешь к себе. Будет тебе Ковен.

– Действительно. ― Ведана распахнула глаза и озорно рассмеялась. ― Ты ведь близка к цели, как никогда! Буквально в пяти шагах. Четыре разбитых сердца, Ковен ― и Совет твой.

– Поразительно, что делаешь ты при этом все, чего делать точно не стоит! Идёшь против совета, а поддержку все равно получаешь! Ссоришься с очень сильными боевыми магами, и как итог ― создаешь уникальный артефакт! Лезешь в жертвенную магию, а вместо наказания получаешь благословение!

Я улыбнулась, соглашаюсь со словами белокурой ведьмы. Да, по сути все так и есть. Я делаю вещи, которые по логике должны отдалять от цели, но это лишь быстрее ведёт меня в Совет. Хотела стать Верховной к тридцати? Получу место в двадцать!

– Стан, я знаю, что тебе это неприятно. Но ты должна “сломать” четырёх мужчин в ближайшее время. ― Ведана выглядела как всегда серьёзной. ― Без вариантов.

– Нет.

– Веда права. Это необходимо, как бы ты не тянула. Попробуй подумать, скольких ведьм ты спасешь, как много сможешь дать нам. Что такое четыре разбитых сердца против тысяч судеб, которые от тебя зависят?

Они были правы. Правы на все сто процентов, и я сама понимала, что Адика места Верховной мне понадобится делать гадкие вещи. Все вышло так просто, но это не значит, что и дальше все сложится само. Я должна собрать пять сердец. Должна.

Но что-то внутри будто трещало и грозило сломаться под натиском этого осознания. Допустим, я это сделаю. Проигнорирую, что это глубоко мне противно, и влюблю в себя четверых мужчин. А дальше что? Верховная, которая сама не может восстановить свой резерв? Да меня сожрут на шабаше, предварительно сварив из моей крови зелье от тупости!

– Почему вы говорите о разбитых сердцах, будто это сложно? ― Ректор отвлек меня от размышлений. ― И почему их должно быть пять?

– Легенда. ― Я поежилась, вспоминая, как сама задавала такие вопросы Бояне. Только я спрашивала, почему нужно делать кому-то больно, чтобы занять место Верховной. То место, которое, по её словам, принадлежит мне по праву силы и рождения. ― Лилит любила пять раз. И пять раз ей разбивали сердце. Первый муж богини был богом любви, от него она родила трех дочерей. Он боялся, что Лилит изменит ему, поэтому настоял на принесении клятвы. Подробностей не помню, но эта клятва гласила, что Лилит сможет быть только с тем, кого любит, даже после смерти Нороса. Норос думал, что эта клятва позволит им умереть в один день, защитит от её предательства ― женщины ведь так коварны. Но не вышло. После того, как Олакай его убил и рассказал, что Норос сам гулял направо и налево с человеческими женщинами, сердце богини было разбито. А разбитое сердце любить не может, потому клятва не позвала Лилит в Хаос. Потом она полюбила самого Олакая, много позже, когда её боль утихла. Он тоже её предал. Ну ещё был демон, который попытался её убить по приказу Диты, после него человек ― принес в жертву их общего ребёнка… Пятым был эльф, который не смог её полюбить. Она мстила каждому из своих мужчин, кроме эльфа, хотя он причинил ей самую большую боль.