Какое важное место занял хлопок в экономике США, можно судить по выражению «хлопок-король». которое было распространено тогда в США. В 1844 г. урожай хлопка в США составил 2 323 тыс. кип, т. е. 1 161 500 тыс. фунтов^[43], или около 2/3 мирового производства, причем большая часть хлопка вывозилась в Англию. Южные штаты превратились в почти монопольного поставщика хлопка-сырца на мировом рынке. «Хлопковая монополия рабовладельческих штатов американского Союза, — писал Маркс, — является не естественной, а исторически сложившейся монополией. Она росла и развивалась одновременно с монополией английской хлопчатобумажной промышленности на мировом рынке»^[44]. Если в 1802—1804 гг. экспорт США оценивался в 36 млн. долл., из которых на долю хлопка приходилось 6 млн. долл., то в 1860 г. вывоз равнялся 307 млн. долл, и из этой суммы 191 млн. долл, приходился на хлопок^[45].

Развитие хлопководства способствовало расширению и укреплению плантационного хозяйства, основанного на рабском труде негров. Видная роль Юга в экономике страны обеспечила рабовладельцам преобладающее политическое влияние, которым они пользовались до 1861 года. «С образованием новых штатов — Луизианы в 1812 году, Миссисипи в 1817 году и Алабамы в 1819 году — политическая и экономическая власть «хлопковой державы», — указывает Фостер, — стала доминирующим фактором нашей национальной жизни и оставалась таковым вплоть до того, как была уничтожена гражданской войной»^[46].

Таким образом, хлопок действительно стал «королем» в то время, но «этот король сидел на очень шатком троне»^[47]. Пока Юг был занят выращиванием хлопка, на Севере происходило бурное развитие капиталистической промышленности, строились дороги, каналы, создавалась основа тяжелой индустрии, росло зерновое хозяйство. На Севере складывались новая промышленная буржуазия, многочисленный пролетариат и крепкое фермерство. Юг же явно отставал в промышленном развитии и все более превращался в аграрную колонию Англии.

Это не могло не привести к сильному обострению социально-экономических противоречий между капиталистическим Севером и рабовладельческим Югом. Положение Юга было шатким и по другой причине. Выращивание хлопка и других южных культур при условии существования рабского труда экономически выгодно было лишь в том случае, если обрабатывались большие участки плодородной земли. Земледелие на юге оставалось экстенсивным, так как интенсивные методы возделывания земли были несовместимы с рабским трудом. Плантаторы использовали землю до тех пор, пока она не истощалась, затем переходили на новые участки. «Благодаря легкости передвижения рабов, которые составляли большую часть капитала рабовладельца, он всегда готов был двинуться в путь»^[48]. Сельское хозяйство на юге, как выразительно сказал один из землевладельцев Юга Джон Дэйлер из Каролины, «состояло не столько в том, чтобы культивировать землю, сколько в том, чтобы губить ее»^[49].

Сначала в производстве хлопка ведущую роль играли юго-восточные штаты. Но уже в 30-х годах XIX века они пришли в упадок и центр тяжести плантационного хозяйства переместился в долину реки Миссисипи и на берега Мексиканского залива, т. е. на новые, недавно освоенные после вытеснения индейцев земли. Плантаторы Юго-Востока делали ряд попыток выйти из кризиса и скоро нашли источник обогащения, занявшись разведением рабов для поставки в другие штаты. Это дело превратилось в целую отрасль хозяйства, организованную на широких капиталистических началах. Негр стал предметом спекуляции на бирже, предметом массового ввоза и вывоза. Доход от продажи рабов непрерывно возрастал. В начале XIX столетия негр оценивался в 150 долларов, а в 1860 г. его цена подскочила до двух тыс. долл.^[50]В 1830 г. из Виргинии, например, было вывезено в юго-западные штаты 118 тыс. рабов, из Кентукки — 23 230, из Южной Каролины — 67 707^[51].

Продажа рабов приносила ежегодно миллионы долларов прибыли. Известны такие крупные фирмы Виргинии и Южной Каролины того времени, как фирмы Франклина и Армфилда Роублея, загребавшие сотни тысяч долларов на торговле рабами. Новый Орлеан превратился в крупнейший рынок работорговли. Подобный же бизнес процветал в Натчезе, Мобиле, Монтгомери и других местах.

Упадок хлопководства в юго-восточных штатах и превращение их в штаты, разводящие рабов на вывоз в другие южные районы страны, т. е. превращение плантаций в капиталистические фермы по разведению рабов, свидетельствовали о разложении североамериканского рабовладения. На это обращал внимание и Маркс. «Даже в Южной Каролине, — писал он, — где рабы составляют четыре седьмых населения, культура хлопка в течение ряда лет почти совсем не развивается вследствие истощения почвы. Больше того, Южная Каролина под давлением обстоятельств частично уже превратилась в штат, разводящий рабов, так как она ежегодно продает рабов в штаты крайнего Юга и Юго-Запада уже на 4 миллиона долларов. Как только наступает такой момент, становится необходимым приобретение новых территорий, для того чтобы одной части рабовладельцев с их рабами предоставить новые плодородные земли, а другой, оставшейся части, создать новый рынок для разведения, а следовательно, и для продажи рабов. Так, например, не подлежит сомнению, что если бы не присоединение к Соединенным Штатам Луизианы, Миссури и Арканзаса, рабство в Виргинии и Мэриленде давно бы исчезло»^[52].

Поскольку в условиях рабовладельческого хозяйства все время требовались новые земли, плантаторы, истощив землю на Юго-Востоке, развили безудержную экспансию в сторону Юго-Запада. Но расцвет новых штатов Юго-Запада (Луизианы, Миссури, Арканзаса, Миссисипи и др.) был весьма кратковременным. Это показал уже разразившийся в 1837 г. кризис. «Паника 1837 года низвела Юго-Запад до экономического уровня Юго-Востока»^[53].

Чтобы сохранить свои огромные прибыли, рабовладельцы, истощив и западные земли, обратили свои взоры к мексиканскому Техасу, богатому плодородными землями, пригодными для возделывания хлопка.

«Независимо от экономического закона, в силу которого распространение рабства является жизненным условием его сохранения в пределах территории, установленной по конституции, вожди Юга всегда отлично понимали, что рабство им необходимо для удержания политической власти в Соединенных Штатах»^[54]. Южане были не в силах сохранить свое преобладание в палате представителей, потому что население в свободных штатах росло быстрее, чем в рабовладельческих. Их опорой стал сенат, где каждый штат, независимо от численности его населения, был представлен двумя сенаторами. Чтобы утвердить свое влияние в сенате, а через сенат и свою гегемонию в Соединенных Штатах, Юг нуждался в непрерывном образовании новых рабовладельческих штатов, а это было возможно либо путем превращения принадлежавших США территорий сперва в рабовладельческие территории, а затем в рабовладельческие штаты, как это было с Миссури и Арканзасом и другими, либо при помощи завоевания чужих земель, как это произошло с Техасом^[55]. Один из лидеров южан, Джон Калхун, выступая 19 февраля 1847 г. в сенате, заявил, что «лишь сенат дает Югу равновесие в правительстве» и что создание новых рабовладельческих штатов стало необходимым «для сохранения равновесия в сенате»^[56]. В результате всех этих экономических и политических причин рабовладельцы сделали своим принципом вооруженное распространение рабства на новые территории. «Как во внутренней, так и во внешней политике Соединенных Штатов, — указывал Маркс, — интересы рабовладельцев служили путеводной звездой… Вооруженное распространение рабства вовне сделалось признанной целью национальной политики; Союз действительно стал рабом 300 000 рабовладельцев, господствовавших на Юге. К такому результату привел целый ряд компромиссов, которыми Юг обязан своему союзу с демократами Севера. Об этот же самый союз до сих пор разбивались все периодически повторявшиеся с 1817 г. попытки оказать сопротивление непрерывно возраставшему натиску рабовладельцев»^[57].