Я поёжилась, отпив из фляжки Ренара ещё глоток. Мы вышли из ельника, и я залюбовалась тем, как лучи двух полных лун-близнецов заставляли сверкать снег и горные вершины вдалеке. Мир был полон теней и серебра, и моё дыхание поднималось к звездному небу облачком пара.

- А недавно мэр, всячески извиняясь, сказал мне, - продолжил Кондор с усмешкой. - Что его жена настаивает на принятии некого эдикта, регулирующего размеры зеркал в домах горожан. Для сохранения нравственности, - он отобрал у Ренара фляжку и тоже сделал глоток. - Да, мой друг, это были не слухи! Они пока сопротивляются, но женское упрямство берёт своё!

- Кошмар, - рассмеялся Ренар. - Наверное, девицы, о чьей чести так пекутся, сейчас страдают! Придётся утешать.

Я покраснела. Кондор кивнул в сторону ворот Замка, намекая, что надо уже идти, налюбуешься ещё зимними пейзажами.

- Два года успокоиться не могут, - добавил он, засовывая руки в карманы. - Женщины.

Я проснулась, словно от толчка, услышав сквозь сон, как меня кто-то позвал.

Приподнялась на локтях и тряхнула головой, пытаясь понять, что произошло. Свет двух лун проникал в комнату, заставляя предметы обрасти пугающими тенями. Я чувствовала себя удивительно бодрой, словно это не я заснула едва ли не сразу, как моя голова коснулась подушки. Усталые ноги приятно ныли до сих пор.

Иногда такое бывает, подумала я, снова откидываясь на подушку, что тебя выдёргивает из сна какой-то шорох, невнятный звук, который там, по ту сторону твоего сознания, превращается в твоё имя. Кристалл на цепочке сполз куда-то в яремную впадинку, холодя основание шеи. Я поправила цепочку.

И услышала это.

Еле слышный стук в стекло заставил меня резко вскинуться и осмотреться. Окна были закрыты и за ними находился только воздух - и уходящий вдаль пейзаж. Никаких птиц, сидящих на подоконнике, и - кому там славы желать? - ничего другого на уровне третьего этажа.

В жуткой догадке я перевела взгляд на зеркало и похолодела.

В свете двух лун там виднелся силуэт девушки в белой сорочке. Она поправила растрёпанные тёмные волосы каким-то слишком привычным жестом - и снова постучала в стекло, словно звала меня. Я зажмурилась, сосчитала до десяти и, для верности ущипнув себя за руку, открыла глаза.

Силуэт не исчез.

Стук раздался снова. Потом ещё раз. Потом ещё. Чертовски чёткий и чертовски реальный. Тишина в перерывах между постукиваниями в стекло оглушала. Я вжалась в спинку кровати, пытаясь в панике придумать, что мне сейчас делать и как избавиться от этого пугающего наваждения, но ничего толкового в голову не шло. Я перевела взгляд в сторону зеркала, прищурилась в полутьме - и поняла, почему жест показался мне знакомым. Спустив ноги на пол - один из носков, в которых я спала, слегка сполз вниз, как и у девушки в зеркале - я подошла к ней, потому что больше ничего сделать не могла. Меня словно тянуло в её сторону, воздух вокруг давил предчувствием беды, и только когда я решилась - чуть-чуть отпустило.

Мари-в-зеркале на этот раз не повторяла мои движения. Она потянулась рукой к шее, и я, сначала не понимая, что это значит, с небольшой задержкой потянулась к своей, чтобы обнаружить согретый моей кожей металл цепочки, на которой висел чуть прохладный кристалл. Единственное отличие между нами. Моё отражение кивнуло, воздух вокруг тревожно замер, затрудняя дыхание, и я сняла цепочку с шеи и повесила на край рамы. Дышать стало легче. Отражение прижало ладонь к стеклу и улыбнулось. У неё не было ни ряда мелких острых зубов, ни когтей из тонкого, но прочного льда, и эта улыбка, родная и знакомая, не предвещала ничего плохого. Я прислонила руку к прохладному стеклу, ровно так же, как сделала она, повторяя положение ладони от и до - и наши пальцы переплелись.

Она схватила меня - крепко и бережно - и дёрнула к себе.

Рука её была холодной, словно в ней только что растаял снег, забрав всё тепло, а пальцы цепкими и держали так, что я не смогла вырваться, чувствуя, как погружаюсь в мир по другую сторону стекла, как моя рука проходит сквозь едва ощутимую преграду, как сквозь толщу воды. Я попыталась потянуть на себя, испугавшись неизвестности, но воздух снова набряк тревогой, и я, глубоко вдохнув, зажмурилась - и сделала шаг.

Шаг - в снег, в зимнюю ночь, в неизвестность, полную серебра и тьмы, и моё дыхание поднималось к небу облачком пара. Мы стояли на вершине горы, рядом с ледяной глыбой в человеческий рост, сквозь которую проходили лунные лучи. Внизу, под нами, я видела долину, заросшую лесом, а с другой стороны - острые силуэты скал, похожие на клыки исполинского зверя. Я перевела взгляд на руку, которая всё ещё держала мою, и поток ледяного ветра опалил мою кожу холодом. В лунном свете мне показалось, что от запястья моей руки, через сплетенные пальцы и дальше, по руке этого странного существа, которое проникло в мой сон и выдернуло меня из комнаты куда-то на край мира, змейкой пробежал вихрь мелких серебристых снежинок - и эта рука, моя, чёрт возьми, рука, сжимающая мою руку - начала меняться. Пальцы стали длиннее и сильнее, кожа засветилась нездешним мерцанием, и выше, дальше - изменился сам силуэт.

Передо мной уже не было меня.

Меня держало за руку существо иного рода, и я не знала, есть ли смысл говорить о том, был это мужчина или женщина.

Не человек - точно.

Выше меня, сильнее и тоньше, словно соткан из лунного серебра, с волосами, подобными вьюге, в одежде, похожей на туман и скрывающей тело до самых пят - только предплечье руки, которой - он? оно? - меня держал, было обнажено, с острыми, жуткими в своей красоте чертами лица - и черными провалами глаз, и бледными, мертвенными губами. Он молчал и смотрел на меня, а я дрожала от страха и холода и хотела проснуться.

А потом мы шагнули в пропасть, которая была в шаге от нас.

Бездна столкнулась со мной, выбив кислород из лёгких, но падение продолжалось не дольше удара сердца.

Мы стояли у озера в горах, воды его замёрзли, покрывшись прозрачным льдом, и чернота смотрела изнутри. Волей неведомых сил мы оказались в самой середине озера, и мой пугающе-молчаливый спутник взглядом указал вниз - под ноги. Черная бездна, выглядывающая из-подо льда, наполнилась силуэтами и тенями, образами и мерцанием. Я видела что-то, чего не понимала, и те, чьи лица, бледнели во тьме, казалось, звали меня, тянули руки ко мне.

Меня дёрнуло в сторону - и через миг мы были уже в другом месте, посреди снежной пустыни, на холме, и вокруг нас было белое безмолвие, освещённое лунами, и по этому безмолвию шли тёмные, пугающие силуэты - существа, похожие на волков, но достающие мне почти до плеча, чёрные, с сияющими глазами, они шли мимо нас, куда-то в темноту, один за другим, и казалось, что конца их мрачному шествию нет.

Ещё рывок, ещё один глоток бездны - и мы на вершине, но уже другой, и отсюда я вижу горы, горы, уходящие за горизонт, острые холодные пики, а над ними - отблески зеленоватого сияния в небесах, вспышки, бегущие из одного края неба в другой. Я перевела взгляд на своего спутника, но он на меня не смотрел, словно был лишь проводником, который что-то мне показывал - знать бы ещё, что! Я попыталась открыть рот, но замёрзшие губы не слушались меня. Пальцы на ногах, кажется, перестали чувствовать что-то, кроме холода. Я дёрнулась. Существо обернулось ко мне.

Минуту оно рассматривало меня - в неверном свете лун и звёзд мне казалось, что в этом взгляде нет ничего, кроме любопытства, подобного тому любопытству, с которым в ленивое утро разглядывают занятный камешек, найденный на берегу моря, - а потом наклонилось и поцеловало.

Этот поцелуй был похож на глоток горного воздуха - ледяного и горчащего недостатком кислорода, от которого кажется, что лёгкие резануло чем-то острым, а ты дышишь - и не можешь вдохнуть достаточно, не можешь насытиться.

Миг - и декорации сменились.

Исчезли горы и простор вокруг. Исчезли бархатно-синие небеса. Мир наполнился туманом - густым, как молоко, и неприятно холодным. Здесь был свет, словно сам туман излучал неверное, матовое сияние, позволяющее видеть пустоту вокруг. Мой проводник непроницаемо смотрел вперёд и вёл меня по тропе, похожей на ту, которую я видела во сне уже один раз, и мелкие камушки причиняли боль даже сквозь носки. Мы вышли к петле реки, вяло текущей сквозь заросли какого-то кустарника, с печальными, редкими, чахлыми деревцами у берегов. Воздух здесь казался липким, не таким обжигающе-свежим, как там, наверху. Река билась о камни, шелестела волной и почти не замерзала - только по краям виднелась хрупкая корка льда, к которой прилипли веточки и прочий мусор.