- Почти личное. Вернемся к вопросу, кто такая Присцилла, - Кондор шел легко, словно бы ни скользкая от снега брусчатка, ни легкий, но ощутимый уклон улицы ему не мешали. - Если в мире есть что-то, ужаснее надоедливых девиц, особенно - из соседнего мира, - он хитро покосился на меня, - то это тетушки, рядом с которыми требуется, сохраняя доброжелательность, принимать их удушающую заботу и следить, чтобы они не вторглись в твою жизнь больше, чем следует. У тебя есть тетя?
- А? - не сразу поняла я и от рассеянности едва не проскользила в сторону. К счастью, меня успели схватить. - Спасибо. Нет, такой нет, - моя тетя не отличалась особенной теплотой и участием в жизни племянниц, но ему об этом знать не обязательно. - Но у меня была бабушка. Правда, я ее, скорее, любила...
Предательское воображение моментально нарисовало мне Кондора, который старательно делает вид, что ему не скучно в компании респектабельных леди почтенного возраста. И, возможно, их более молодых племянниц. И так же старательно уделывается чаем, потому что сил его больше нет.
Мне стоило огромного труда не захихикать в воротник.
Если маг что и заметил, то не подал виду.
- О, я тоже очень люблю свою тетю Тересию, - с легким сарказмом сказал он. - Пусть она мне не родная. Это не мешает мне с определенного возраста держать некоторую дистанцию, потому что Тересия придает каждому явлению в моей жизни, о котором узнает, значение большее, чем я сам готов ему придать, - Кондор улыбался, почти добродушно. Кажется, Тересию он действительно любил. Пусть и предпочитал любить ее на расстоянии. - Заботливые тетушки - половина беды. Тетушки, которые хотят устроить твою личную жизнь, беда куда более страшная. А Присцилла... это Присцилла. Она родная сестра Гилберта и, думаю, они настолько похожи в проявлениях своей гордыни и так отличаются в ее истоке, что именно это - основная причина их взаимной неприязни.
Навстречу нам прошло несколько человек в одежде, похожей на ту, которая была на магах в Академии: строгие линии и черный цвет, ничего лишнего. Кондор проводил их взглядом и, взяв меня за руку, нырнул в узкий просвет между двумя домами - мне пришлось идти следом за ним, потому что двое здесь не разминулись бы. Я не сразу поняла, сбегаем мы от кого-то или срезаем путь, но за домами оказалось что-то вроде смотровой площадки. Или просто внутреннего дворика, с которого открывался замечательный вид на площадь, где мы недавно были. Я положила ладони на каменную ограду, доходившую мне до пояса, не удержалась - и смяла липкий, подтаявший снег.
- Леди Присцилла, - сказал Кондор, искоса смотря на меня, - слабый маг. Точнее, ее Талант немного иначе проявляется, чем у моего отца или дяди Гилберта. Она, как ее брат, тоже придает большое значение чести и респектабельности, но не из тщеславных соображений амбициозного существа, а потому, что она - истинная леди. Такой ее воспитали. Такой она пыталась воспитать мою сестру, - он замолчал, словно бы пропустил какую-то фразу, которая логически должна была продолжить цепочку. - Я не могу упрекнуть ее в этом, как и в том, что мы с сестрой были для нее недостаточно... правильными. По некоторым причинам. Я не хочу сейчас о них говорить.
Я поджала губы, мечтая провалиться сквозь землю. Меня сейчас впускали в какой-то иной, чужой не в смысле чуждости, а в смысле принадлежности другому человеку мир, полный чужих тайн и скелетов в шкафах. И это было настолько неловко, что... пожалуй, мало что могло сравниться с этим.
- Наверное, она хорошая, - сказал Кондор куда-то в пространство. - И есть множество вещей, в которых я с ней абсолютно солидарен. Но, - он скривился, - почти каждая наша встреча заканчивается какой-то неприятностью. Иногда мне кажется, это потому, что мы с ней тоже в чем-то похожи. Буду надеяться, что сегодня все пройдет хорошо.
Я вскинула голову, перестав рассматривать снующих внизу, по площади, людей, и с тревогой посмотрела на Кондора.
- Я с ней встречусь?
- Конечно, - он тоже перестал смотреть вдаль и повернулся спиной к прекрасным видам. - И это будет самое сложное испытание из всех, поверь мне.
Судя по его улыбке, он уже забыл о собственной неприязни к леди Присцилле и наслаждался предвкушением некого забавного зрелища, которое ожидало его за обедом. Того, как одна глупая маленькая совсем не леди будет пытаться противостоять респектабельности и аристократизму.
- Не переживай так, - Кондор с усмешкой похлопал меня по плечу. - Тебя хотят лишь формально представить еще одному члену семьи, требовательному, но достаточно справедливому. Пойдем, где-то наверху было место, где подают кофе. Тебе не помешает. Там поговорим обо всем остальном.
В смятенных чувствах я вложила свою ладонь в его и позволила увести себя назад, на уходящую вверх дорогу.
- А... - попыталась я, когда мы застыли перед ступеньками, ведущими в цокольный этаж, откуда доносились голоса и запах кофе и выпечки.
- Нет, - Кондор вздохнул так, словно бы я была его проклятьем. - Меня не напряжет.
De Profundis - III
Часть третья, в которой речь пойдет о семейных ценностях
Раз уж речь зашла о воронах, стоит упомянуть слово, которое ассоциируется со всем их племенем: безжалостность.
© Диана Сеттерфилд «Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном»
Когда люди были маленькими и жили, копаясь в земле и страшась ночных шорохов, они придумали себе богов - или боги явили себя людям, как основу из основ, причину и следствие, отражение самой природы и ее древних законов, которым подвластна и жизнь, и смерть. Те боги не были жестоки, хотя сейчас кажутся именно такими: так жесток лес и речной омут, так жестоки ледники на вершинах гор и глубины морские, так жестока стихия лесного пожара и февральский голод, и засуха, сжирающая посевы, и полуденный зной, и лед, и ветер.
Это было такое время, когда мир был полон клыков и когтей, и ночной тьмы, и отблесков костров, рядом с которыми жались друг к другу люди, слабые, как слепые котята. Но род человеческий креп и рос, и на смену камням и палкам однажды пришло железо, и крепкие стены из бревен отгородили костры от леса и от зимы. Человек начал брать, а не спрашивать, но он всегда помнил слова благодарности.
Так появились ритуалы - из способов договариваться, просить и благодарить ту Силу, которой подвластны ветер и тьма, огонь и течение рек.
Человек поднялся на ноги и осмотрелся, но не успел задрать нос - где-то на юге, на берегу теплого моря, которое не привыкло быть злым, появились белые ладьи, а на ладьях были создания, от которых шел Свет. Они говорили на певучем языке и называли себя разными именами, множеством имен, одно из которых было - eldar, или эльфы, как стало привычно потом. Кто они и откуда пришли - тогда никто не знал, но их паруса не успели просохнуть, как началась новая эпоха.
У эльфов была своя магия, а еще у них были книги и знания: как строить каменные дома, защищенные от огня и гнили, как сделать сталь прочнее, как создавать стекло - тонкое, чистое, как делать его разноцветным и складывать в узоры, как разводить костер одним взглядом и как останавливать кровь и кашель. Эльфы готовы были делиться и научить, как старший брат учит младшего тому, что знает сам. Их белокосые девы перебирали тонкими пальцами струны и пели, и люди шли на эти голоса, как раньше шли за болотными огоньками - в топь, к острым клыкам и когтям.
У эльфов не было ни клыков, ни когтей, они казались почти богами - ласковыми и милосердными, но за мягкостью слов и терпением старших братьев таилось коварство. Люди поняли это поздно, уже после того, как из-за белых стен Каэрии, возведенных людскими руками, к северу, к востоку и к западу шли отряды в сиянии ослепительного света, чтобы мир, куда эльфы пришли, как гости, признал в них новых хозяев.
Были они жестоки? Не больше, чем жестока лоза, обвивающая дерево, чтобы расти и жить. Они не принесли ни новых богов, ни новых чудовищ, но сами становились чудовищами, стоило людям восстать против них. Старшие братья хмурились и наказывали младших, как хозяин наказывает пса, который вздумал рычать на него, - со всей строгостью и милосердием. Людские вожди, короли крошечных государств, которые тогда едва проклюнулись на этой земле, один за другим сдавались, и эльфы шли к западу - север уже принадлежал им, а с востока мешали горы.