— Лейтенант, я твой должник, — сказал тогда Джулио, когда я дотащил его до медпомощи с пулей в бедре. Его комиссовали в Сайгон, где он обеспечил себе работенку в интендантской службе при госпитале. Когда я снова встретился с ним несколько месяцев спустя, он уже превратился в крупного поставщика наркотиков солдатам.
Услышав, что я в отпуске, Джулио заглянул, и четыре следующих дня я жил, точно в сказке. Он перевел меня из барака в лучший отель Сайгона, и началось: ликер, шампанское, любые допинги от травки до ангельского порошка, кокаин, кислота плюс неограниченная жратва и девочки. Он даже выправил бумаги, которые позволяли мне остаться в Сайгоне, однако в ту пору я все еще был молодой и глупый… и вернулся.
Я вспомнил, как стоял тогда у трапа, говоря Джулио: «Это уж слишком. Как ты собираешься продолжать такую жизнь, когда приедешь домой?» Джулио улыбался, но лицо его было серьезным: «Я богат, лейтенант, и многому научился. Когда я вернусь, то стану хозяином города. Пришло время мексиканцам отобрать его назад».
Позднее я слышал, что вернулся он не только со счетом в швейцарском банке, но и с прибавкой в весе на десять килограмм. А все за счет чистого «снега» в целлофане, обвернутом вокруг всего тела от подмышек и до яиц. В двадцатикратном разбавлении «снежок» стоил десять миллионов долларов в городах на востоке страны.
Кто-то рассказывал мне, где он нашел сбыт. «Пусть берут негры и спики, а мексиканцев не вмешивайте. Они нюхают, глотают, курят, пьют и жрут, однако когда дело доходит до того, чтобы всадить в себя иглу, все поголовно оказываются трусами. Они не выносят вида собственной крови».
Такова одна версия. Другая в том, что он спихнул товар синдикату по десять центов за доллар с условием, что получит взамен город.
Не знаю, какое из предположений более соответствует правде, тем не менее одно было несомненно: город действительно стал его. Теперь в Мексиканском квартале значительно спокойнее. Даже посещаемость школ возросла.
Я обратился к Верите:
— Мне с твоим кузеном нужно поговорить кое о чем. А тебе не стоит в это вмешиваться.
— Я уже вмешалась. Я привезла тебя сюда.
— Ты знаешь законы и прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Ты не подпадаешь под определение соучастника до тех пор, пока не знаешь, о чем пойдет речь.
Лицо Вериты выразило упрямство. Она не шелохнулась.
Джулио что-то затараторил по-испански. Его интонации были резкими, повелительными. Не говоря ни слова, Верита встала и вышла из комнаты.
— Ну? — бросил он мне.
— Мне нужно, чтобы ты прикрыл ее.
— Уже сделано. С той самой минуты, как она позвонила и сообщила о тех двух типах.
— Отлично. Еще мне нужно примерно шесть парней на ближайшие двенадцать часов.
— С оружием?
— Нет. Стрельбы не будет. Это должны быть простые крепкие парни, умеющие позаботиться о себе.
Джулио немного помолчал.
— При чем тут я? Почему ты не пришел к Лонегану? Он твой партнер.
— Не партнер, а дядя. Я ему не доверяю. Он не успел услать меня на Гавайи, как уже занялся распродажей моей собственности. Пока он соберется все уладить, я опять окажусь с голой жопой.
— Но живым.
— Хватит с меня! Мне тоже пора попробовать хорошей жизни. Ты пытался втолковать мне это тогда, во Вьетнаме, но я был слишком глуп.
Глаза Джулио никак не отражали белозубой улыбки.
— Как ты собираешься выбираться? У тебя нет шансов. Эти не отступят.
— Как во Вьетнаме, с той только разницей, что теперь война касается лично меня. Они скоро почувствуют, что шесть человек — это уже армия. Надеюсь, мне удастся выторговать вполне приличные условия мира. На газету чихать — пусть подавятся. Главное, сохранить достаточно денег, чтобы начать нечто новое.
— Например?
— Журнал. Пока весь рынок монополизировал «Плейбой». Я могу сделать лучше и получить на этом невероятную прорву денег.
— Кредиты не проблема. Журнал может финансировать Лонеган, могу я. Ты вообще в состоянии получить сотни подобных предложений.
— Мне не нужны партнеры. Хозяином должен быть я.
— У всех есть партнеры.
— И у тебя?
Джулио опять помолчал.
— Я не хочу, чтобы мои парни пострадали.
— Они не пострадают.
— А если кто-нибудь начнет по ним стрелять?
Я не ответил.
Джулио взял револьвер со своего стола и встал.
— Пошли.
Я двинулся за ним следом. Дверь, через которую мы вышли, вела в коридор. Джулио зажег свет. В конце коридора стояли мишени.
— Ты когда-то неплохо обращался с этой игрушкой, — сказал он, протягивая мне револьвер.
Я щелкнул предохранителем и навскидку разрядил оружие в мишень. Джулио отправился в конец коридора и вернулся с пробитым листком. На месте яблочка зияла одна сплошная дыра.
— Неплохо. Все в одну точку.
Я промолчал.
— Ты, как пистольеро, будешь отвечать за моих мальчиков.
— О’кей.
Мы вернулись в его кабинет. Джулио вручил мне новые патроны. Я перезарядил револьвер, проверил предохранитель и сунул оружие за пояс.
— Итак, к делу. Что в итоге получу я?
Я широко улыбнулся:
— Четыре дня в Сайгоне, как тогда, и мы будем квиты.
Джулио ошарашенно глянул на меня, затем расхохотался:
— Эх, хорошо тогда погудели!
Глава 25
Я проследил, как парни укладывают последний мешок с песком в передний багажник «корвея». Три таких мешка были плотненько уложены к решетке, а поддерживали их в этом положении еще два. Я заглянул под машину проверить, как там клиренс. Вроде все в порядке. Упоры работали. Я сел за руль и завел мотор, затем осторожно провел машину вокруг гаража. Она отлично слушалась руля и не тряслась на ходу. Я заглушил мотор и вышел.
Ко мне тут же направился тот мексиканец, который привез нас с Веритой сюда.
— У нас есть шлем безопасности и наплечники.
— Дай-ка попробую.
Я примерил шлем — сидит отлично, — затем швырнул его на переднее сиденье. Сняв рубашку, приладил наплечники и снова надел рубашку. Она треснула при первом же движении.
— У механиков есть размером побольше, — сказал мексиканец.
— Спасибо. Я буду внизу в кабинете.
— Таблички готовы. Хотите взглянуть?
— О’кей.
Я последовал за мексиканцем туда, где работали художники. На досках перед ними были расстелены тонкие белые полоски.
— Приложите к машине, — велел мексиканец. — Пусть посмотрит.
Художники мигом приладили готовые таблички на кузов. Сияющие черные буквы вещали: «ЦВЕТОЧНАЯ ФЕРМА», — эта надпись шла аркой, а под ней размером поменьше «Беверли-Хиллз». Выглядело достаточно шикарно.
— Отлично, — сказал я. — Спрячьте в машину. Повесите, когда скажу.
В кабинете Джулио разговаривал с Веритой. При виде меня он спросил:
— Все о’кей, лейтенант?
— Лучше быть не может.
— Ты порвал рубашку, — заметила Верита.
— Одену другую.
— Ты собираешься сделать что-нибудь со своими волосами?
— Угу. Вернусь сюда к десяти тридцати.
— Я устала. Заходи ко мне домой.
— Нет, ты останешься здесь. Это не детские игры. Когда они узнают, что сталось с их людьми, могут явиться за тобой. Я не хочу.
— Я отвезу ее к себе, — сказал Джулио. — Мать будет очень рада.
В дверь постучали, и вошел мексиканец с выцветшей голубой рубашкой механика. Ее хватило бы на двоих таких, как я. Я переоделся. Рубашку в джинсы заправлять не стал.
На часах было два сорок пять.
— Пора.
Верита встала.
— Будь осторожен.
— Я всегда осторожен, — ответил я, целуя ее в щеку, и повернулся к Джулио: — Спасибо.
Его лицо не дрогнуло.
— Все о’кей. Я держу марку.
— Все равно спасибо.
— Позаботься о моих парнях.
— Обязательно.
Я поднялся в гараж и направился к машине. Рядом с ней стоял мексиканец.
— Матрац положили?
— На заднее сиденье, как вы велели.
— Хорошо.
Я заглянул в машину. Даже свернутый, матрац занимал все заднее сиденье.