Вячеслав Чернышев, пишущий с тульского направления, одно время был собственным корреспондентом «Комсомольской правды» по нашей области. Анатолий Финогенов, наш земляк, совсем недавно, в июле, был в редакции по дороге на Новгородский участок фронта. Теперь он вместе с Сашей Федоровым корреспондирует из Калинина. Но особенно плодотворно работают в самой Москве Юрий Жуков, Сергей Любимов, Митя Черненко. Каждый день они выезжают на фронт, а вечером возвращаются с готовым материалом. И утром он появляется в газете.

Интересные зарисовки и очерки публиковались с Южного в Юго-Западного фронтов, где корреспондентами работали Анатолий Калинин, ныне широко известный писатель, Александр Гуторович, Михаил Котов и Владимир Лясковский. Слабее, к сожалению, был представлен в газете Ленинградский фронт. Из самого города корреспондировала собкор Клавдия Филатова, но она не могла освещать боевые операции. К Балтийскому флоту был прикомандирован фотокорреспондент Борис Кудояров, большой мастер своего дела. Он снабжал редакцию снимками не только с кораблей, но и с предприятий, широко освещал гражданскую оборону, городскую жизнь. Часто его снимки появлялись и в «Смене».

В самой редакции «Комсомольской правды» положение оставалось прежнее. В связи с изменившейся обстановкой под Москвой отпала необходимость печатать газету в Куйбышеве и оттуда стали постепенно возвращаться товарищи журналисты в помощь «москвичам».

После того как был освобожден Тихвин и очищена от врага Северная дорога до станции Войбокало, положение под Ленинградом значительно улучшилось. Теперь надо было немедля, как только на озере образуется лед, начать переброску продуктов в Ленинград. И не теряя времени, строить ветку от этой станции до ладожской пристани у деревни Кобона, В этом было спасение для города.

Ленинградцы для этого выделили все, что могли: строителей, саперов, лучших водителей автомашин. Начальником «ледовой дороги» Военный совет фронта назначил генерала А. М. Шилова, комиссаром — заместителя начальника политуправления фронта бригадного комиссара И. В. Шикина.

Эта труднейшая задача — по созданию и эксплуатации магистрали от Войбокало до Ленинграда — была решена в минимальные сроки. Уже 20 ноября — первый санный обоз с продуктами вышел на Ладожский лед. А 22 ноября по трассе прошли 60 автомашин. С этих пор «дорога жизни», как назвали ее ленинградцы, начала выполнять свою благородную* спасительную функцию. Тяжелые машины шли нередко сквозь пургу, попадали в полыньи, пробитые бомбами и снарядами, уходили под лед. И все-таки, несмотря на огромные трудности, доставка продуктов не прекращалась ни на час.

В продовольственном снабжении Ленинграда немалую роль сыграла и транспортная авиация. Еще в ноябре, когда положение стало особенно угрожающим, Военный совет фронта обратился в правительство с настоятельной просьбой выделить транспортные самолеты для переброски продуктов через кольцо блокады. Просьба была поддержана и удовлетворена. В декабре самолеты успевали оборачиваться за день по пять-шесть раз. Над озером не смолкал гул моторов. Но, разумеется, это не могло укрыться от вражеских наблюдателей. Гитлеровцы стали бомбить приладожские аэродромы, перехватывать наши самолеты в пути. Над озером развернулись воздушные бои. Вылетали транспортные самолеты шестерками и девятками. Вооруженные пулеметами, они страховали друг друга от вражеского нападения. Наши истребители, прикрывавшие воздушный коридор от нападения фашистских стервятников, показывали при этом чудеса храбрости, защищая продовольствие, предназначенное для ленинградцев. И все-таки много машин — транспортных и боевых — было сбито в те дни над озером.

На самолетах в Ленинград перебрасывали главным образом прессованное мясо в блоках, сало, копчености, консервы, яичный порошок, сгущенное молоко, масло, шоколад, то есть продукты высокой калорийности, занимающие к тому же меньше места. Мясоконсервная промышленность страны по свидетельству Д. В. Павлова, уполномоченного ГКО по продовольственному снабжению Ленинграда, была в то время в значительной степени переключена на производство продуктов для осажденных ленинградцев.

Забота всей страны о Ленинграде, самоотверженный труд работников ледовой трассы, железнодорожников и летчиков дали возможность 25 декабря увеличить хлебный паек — 350 граммов стали получать рабочие и специалисты, 200 граммов служащие, иждивенцы и дети.

В тот день я видел, как на Кировском проспекте, Садовой улице, Невском у витрин с газетами стояли мужчины и женщины, радостно обмениваясь впечатлениями. Да и в редакции, где люди подобрались сдержанные, у всех на лицах счастливые улыбки. И дело не столько в самой прибавке — хоть она и весьма весома! — все почувствовали, что положение выправляется, снабжение налаживается, раз появилась возможность увеличить хлебный паек. То была большая психологическая победа.

В то же время все отдавали себе отчет в том, что главные невзгоды впереди. К мукам голода прибавились другие, не менее тяжелые. Прежде всего это был нестерпимый холод. Зима наступила рано и выдалась необычайно суровой. Паровое отопление в зданиях, где были котельные, в первые же холодные дни отказало, кое-где полопались трубы. В домах с печным отоплением положение было не лучше. Жители обычно запасали дрова в летние месяцы, а в этом году купить их было негде.

На выручку, как и в годы гражданской войны, пришли «буржуйки». Эти железные печурки были неприхотливы, в них можно было сжигать и щепки, и тряпки, и бумагу. Но они, как известно, дают тепло, пока в них поддерживают огонь. Поэтому даже в коммунальных квартирах жильцы обычно собирались вокруг такой «буржуйки» либо в кухне, либо в одной из комнат и топили ее почти беспрерывно. А топливо добывали сообща. В ход шла зачастую даже дорогая мебель, книги, — словом, все, что горело.

В Ленинграде к началу декабря насчитывалось что-то около 135 тысяч таких временных печек. Они стояли на полу, на табуретках, а кое-где были подвешены к потолку. Трубы от них выходили в форточки окон, на балконы, реже в дымоходы (там тяга слабее). Идешь, бывало, по улице и видишь, как по всему фасаду многоэтажного красавца дома из окон то тут, то там высовываются концы железных труб, обращенные к небу, а из них вьется дымок. Стена в этом месте закоптела, стала черной, обросла сосульками.

Но при всей неприглядности и примитивности этих сооружений, печурки стали единственным спасением для истощенных людей. Дело в том, что дистрофия прогрессирует, если больной находится в холодном помещении, плохо одет.

Печурки давали тепло и свет. На них варили похлебку и кипятили чай. Но они таили и серьезную опасность. При невнимательном обращении с ними зачастую вспыхивали пожары. Истощенные, апатичные люди становились жертвами собственной неосторожности. Пожары возникали то здесь, то там, стали стихийным бедствием. Особенно чудовищный пожар от «буржуйки» начался 3 декабря в доме № 74 по Московскому шоссе. Из этих мест большинство жителей эвакуировались на правый берег Невы, но кое-кто все же остался. И эти немногие не смогли потушить небольшой сначала очаг огня. Когда прибыли пожарники, воспламенились все шесть этажей.

Самым простым и легким выходом из положения, на первый взгляд, было запрещение пользоваться несовершенными и опасными времянками. Но это было немыслимо! Борьба за тепло стала борьбой за жизнь человека. Несколько позже — в феврале — городской комитет партии примет решение, обязывающее местную промышленность изготовить для нужд населения 18 тысяч железных печек.

Другим партийным решением, направленным на обеспечение жителей теплом, было специальное постановление «О снабжении населения кипятком», принятое 6 декабря. В нем председателя Ленгорисполкома П. С. Попкова обязали организовать снабжение горожан горячей водой, использовав для этой цели «титаны», установленные в помещениях вокзалов, кипятильники столовых и кафе. Через два дня руководители Ленсовета доложили горкому партии о принятых мерах. Настолько важной представлялась эта проблема в те дни.