— С ума сошел, дружище? Индусы могут выместить на тебе злость.

— Дык, я, ира, же не при делах… Я никого не трогаю, пля, живу себе спокойно.

— Как знаешь, — процедил я.

— Так я пойду?

— Вали. До моего ухода никому двери не открывайте, никого не впускайте. Кстати…

— Что, Папаня?

— Я разговаривал с твоей подругой.

— И чё? Что говорит?

— Просила передать тебе, что ты мудак.

Я собрал постельное белье и уложил его во вторую сумку. Снаружи послышались голоса; в дверь постучались, затем она распахнулась.

— Папаня?!

— Ну? — Я посмотрел на застывшего в дверном проеме «приятеля». — Чего тебе?

— Тут какие-то люди пришли… Тебя спрашивают.

— Я же просил тебя… Просил не открывать дверь!

— Они сами… У них есть ключи.

Тень отступил в сторону; вместо него в дверном проеме появился незнакомец — плечистый, коротко стриженный молодой мужчина европейской наружности.

Он несколько секунд разглядывал меня. Раскрыл молнию легкой плащевой куртки; из под левой полы выглянула рукоять пистолета.

— Who are you?

— Get out of room! — скомандовал он. — Right now.

Я спросил, могу ли я взять вещи. Он отрицательно качнул головой. Мы спустились вниз. В вестибюле нас дожидался второй визитер — субъект ростом под два метра, с бритым затылком и волчьим взглядом.

Этот тип открыл дверь; жестом показал, чтобы я выходил.

— What's going on? — Я облизнул пересохшие губы. — What do you need?

— Come with us.

— Я никуда не поеду, — сказал я на русском (в надежде, что Николай услышит мои слова). — Пока вы не скажете кто вы, и что вам нужно.

— Stop talking! One person wants to see you.

Сам не заметил, как оказался уже снаружи — меня попросту вытолкнули через входную дверь, использовав грубую силу.

В трех шагах от входа припаркован массивный темно-серый джип Gelandwagen. Не успел я и глазом моргнуть, как оказался на его заднем сидении — в компании с одним из этих суровых мужчин.

Прошло несколько минут, прежде чем я обрел возможность соображать.

Водитель держит курс на юго-запад; вскоре мы перебрались на левый берег реки Итчен по мосту, который, как магнитом, притягивает к себе потенциальных самоубийц. Мосту, на котором и мне самому довелось однажды стоять, мучительно размышляя над смыслом жизни.

Мне не надели на голову полотняный мешок; уже не плохо.

На мне нет наручников — это радует.

Эти двое крутых мэнов внешне не похожи на индусов, да и вряд ли у Джито есть возможность пользоваться услугами такого рода людей.

Они хранят молчание; я тоже молчу.

В моей голове роятся сумбурные мысли. Если это как-то связано с найденными мною тетрадями, с моим звонком неизвестному абоненту, когда я вошел в чью-то сеть под кодовым псевдонимом и от чужого имени дал определенную команду, то дела мои — весьма нехороши.

Мы находимся уже где-то на окраине Саутгемптона. Мне никогда прежде не доводилось бывать в этом районе. По обе стороны шоссе тянутся фешенебельные виллы; здесь, на побережье, живут весьма состоятельные люди.

Водитель свернул на идущую чуть вверх узкую дорогу; спустя короткое время «гелендваген» въехал через открытые ворота на территорию одной из приморских вилл.

Подчиняясь команде одного из этих суровых мужчин, я выбрался из салона.

Особняк, у парадного входа в который остановился джип, напоминает средних размеров замок. Вокруг идиллическая картина; я оказался в каком-то ином измерении: в таком месте, куда простым смертным хода нет.

Местный служащий — мужчина лет пятидесяти с длинными пушистыми бакенбардами — молча открыл парадную дверь.

Я замешкался лишь на секунду. А затем вошел в этот богатый особняк через открывшуюся передо мной, безвестным гастарбайтером, дверь — понимая, что наша с Татьяной жизнь изменилась, что пришло время крутых перемен.