Учащенное дыхание сменилось одним общим протяжным стоном.
Едва успеваю выйти из влажного жадного лона; еще 2–3 секунды, и случилось бы то, что могло бы привести к известным последствиям; а это нам ни к чему.
Некоторое время лежим молча — обнявшись.
— Вот что значит — нормальная кровать… — лениво растягивая слова, полушепотом сказала Татьяна. — Ты как? — спросила она.
— На вершине блаженства, — пробормотал я.
— Я о другом, — супруга слегка толкнула меня локтем.
— А. Все нормально. — Привстав на локте, я бросил скомканное полотенце в сторону небольшой раковины. — Не беспокойся.
— Мы не можем позволить себе юношеских залетов, — прошептала моя рационально мыслящая половина. — Нужно купить несколько упаковок контрацептивов.
— Ага, — тоном впервые познавшего блаженство молодожена сказал я. — Ты восхитительна, душа моя.
— Как твоя спина?
Я прислушался к своим ощущениям.
— Ты знаешь… нормально.
— Уверен?
— Да. — Я сел на разложенном диване. — Думал, будет хуже.
Оглушительно затрезвонил будильник; я в потемках пришлепнул сверху ладонью этого назойливого гада.
— Если ты не против, я первой в душ… За нами машина приезжает чуть раньше, чем ваш вэн.
— По первому пункту — не против. — Я обнял жену; поцеловал в голое плечико. — А вот по второму пункту… Знаешь, у меня есть возражения.
— То есть?
— Ты иди в душ, милая. А я позвоню Джито.
Понятия не имею, когда отдыхает наш «босс», и спит ли он вообще. Когда бы ему ни позвонил — кроме тех дней, которые он провел в «крытой» — Джито всегда на связи.
— Хэй, Arthur?! — прозвучал в трубке его бодрый голос. — Ты, часом, не перепутал мой номер с сотовым Джимми?
— Доброе утро, Джито. У меня дело именно к тебе.
— Так?
— Вчера сорвал спину… не могу разогнуться сегодня.
— Что? Болит спина? Это плохая новость.
— Не смертельно, босс. Но сегодняшний день лучше провести вдали от фарма.
— А как такое могло случиться? И почему ты об этом сообщаешь не Джимми, а мне?
— Вчера Джимми почти весь день держал меня в позиции «забойщика»… Мы занимались посадкой «бимсов». Думаю, ты понимаешь, Джито…
— Хм.
— На сегодня прошу выходной.
— Ладно, Arthur… Я скажу Джимми, чтобы временно заменил тебя кем-то.
— И еще, босс…
— Ну?
— Татьяна тоже просит на сегодня отгул.
— То есть… Tanja не поедет на пакгауз?
— Кто-то же должен поставить меня на ноги?
— Ха-ха… Вижу, ты не теряешь расположения духа.
Несколько секунд в трубке была слышна лишь громкая индусская музыка.
— Окай, — сказал наконец Джито. — Вы оба сегодня свободны.
ГЛАВА 27
Я проснулся от того, что почувствовал на себя чей-то взгляд. И еще… еще от ласкающего обоняние ароматного запаха свежезаваренного «арабико».
Татьяна сидела на краю разложенного дивана; она была одета, волосы ее были уложены, лицо свежее, как будто умытое росой; взгляд направлен на меня.
— Кофе будешь?
— Кофе в постель? — еще не проснувшись окончательно, пробормотал я. — Не откажусь… Извини, я должен был встать раньше тебя. И подать любимой женщине завтрак в постель.
— Ты спал мертвым сном, — улыбнувшись краешком чуть накрашенных губ, сказала жена. — Так что мне пришлось самой делать кофе.
— А сколько времени?
— Половина первого…
— Что? Ночи? — облизнув спекшиеся губы, спросил я.
— Дня. Пятничного дня, — уточнила Татьяна.
Покряхтывая от болей в ноющей пояснице, я поднялся с дивана. Надел шорты, сунул ноги в шлепанцы.
— Что, все же болит спина? — с тревогой спросила жена.
— Все нормально, пройдет.
Татьяна хотела помочь мне собрать диван, — в разложенном виде он занимает половину площади нашей «рум», так что пришлось сдвигать стол в дальний угол — но я справился с этой задачей самостоятельно.
— А ты давно встала?
— Часа два назад… Кофе попьешь? Или сначала в душ?
— Сначала в душ. Упст… А это что такое?
Я уставился на одну из стен — ту, что слева от входа, внешнюю, вплотную к которой у нас обычно приставлен стол.
На дешевых, кремового цвета обоях, поклеенных поверх сложенной из темно-красного кирпича стены, белым мелком нарисован чуть вытянутый к верху прямоугольник. Его размеры соответствуют размерам оконного проема; сам он перечеркнут вертикальной и горизонтальной линиями, что еще больше делает его походящим на оконную раму.
В нижней части двумя короткими косыми и одной длинной горизонтальной линией прорисован подоконник.
В левой верхней части «оконной рамы» мелком оранжевого цвета нарисован круг с расходящимися от него черточками-лучами — солнце.
В правой нижней четверти изображено некое существо, явно относящееся к кошачьему племени. Голова «кошки» — устроившейся на нарисованном подоконнике — развернута в нашу сторону. Несколько суженные, напоминающие по форме символ «Уаджет», он же «Всевидящий глаз», он же «око Ра», он же «око Тота», глаза этого существа прорисованы белым мелком. В зауженных по горизонтали глазах нарисованного существа — вместо зрачков — горят оранжевые точечки.
Я удивленно посмотрел на жену.
— А почему кошка синяя?
— Вообще-то — черная. И это не кошка, а кот.
— Вот как?
— Не нашлось уголька, пришлось рисовать тем, что есть.
— А где взяла мелки?
— У англика. Вернее, Энтони мне показал как-то, где они лежат.
— И где они лежат?
— На кухне, в одном из нижних ящиков.
Я вновь уставился на образчик «настенной живописи», появившийся здесь за то время, пока я отсыпался. Очумело качнул головой; в какой-то момент показалось, что существо, устроившееся на нарисованном подоконнике нарисованного женой окна, мне слегка подмигнуло.
— Это, должно быть, space-cat? Инопланетный космический кот?
— Я еще не решила. — Жена передала мне пакет с туалетными принадлежностями. — Когда примешь душ и переоденешься, позавтракаем. А потом…
— А потом?..
— Сходим в парк, прогуляемся, подышим свежим воздухом, раз уж выдался выходной. И заодно поговорим о наших делах.
Мы устроились на лавочке в одном из тихих уголков East Park, называемого также парком Эндрюса.
Половина третьего пополудни; вся округа залита мягким солнечным светом. Этот парк — как и большинство английских парков — весьма ухожен. На лужайках, расположившись прямо на изумрудной травке, отдыхают компании молодых и не очень молодых людей. Впрочем, здесь довольно и таких, кто предпочитает одиночество — кто-то читает книгу, кто-то загорает, а кто-то, расстелив полотенце или коврик, дремлет. Много иностранных туристов. Хватает и таких, кто, подобно нам с Татьяной, приехал в эти места поискать работу, порешать какие-то свои проблемы.
По дороге мы заглянули в маркет; купили бутылку белого сухого Chardonnay. С собой у нас также коробка с сэндвичами; пластиковые стаканчики и штопор мы взяли на кухне.
Небо очистилось от набежавших было тучек; лишь на юге, в направлении залива Солент и острова Уайт, синева разбавлена полосами смахивающей на белую кисею облачности. Когда выходили из дому, столбик термометра, установленного снаружи кухонного окна, показывал +23. Одеты мы легко, по-летнему — шорты, майка, сандалии; но, с учетом переменчивого нрава местного климата, захватили с собой также пару ветровок.
Мы пригубили из стаканчиков вино. С момента нашего появления здесь, в этом уголке парка, за каждым нашим движением следит юркая рыжая белка. Татьяна передала мне сэндвич с ветчиной и сыром. Отломила кусок от другого бутерброда; положила угощение на небольшой валун, лежащий шагах в четырех от скамьи. Едва успела отвернуться, как белка уже метнулась в ту сторону; спустя мгновение, схватив передними лапками подношение, принялась лакомиться человеческой едой.