А после провала первых атак, пока я пытался примириться с неудачей, мой друг, Путешественник, тогда не очень хорошо владевший причинно-следственными премудростями, но зато хорошо интуитивно подготовленный, успел, закрывшись в туалете, сигануть на несколько минут в прошлое. И восьмая запись была уж точно бомбой! Я сразу даже не осознал, что увидел из снятого. К большому моему сожалению, саму запись сохранить нам не удалось. Но она сыграла значительную роль для последующих, столь же документальных… А в тот раз Путешественник удачно прыгнул в прошлое, и, оставшись незамеченным нами обоими, собой и мной, попытался создать некий артефакт, который должен был вызвать у меня удивление. Но ничего не вышло. У Путешественника было всего несколько минут для того, чтобы придумать и осуществить. Но времени не хватило даже на придумывание. Но артефакт всё же случился. Я был просто шокирован, когда уже после ухода Путешественника, не смог попасть в свой пустой, но закрытый почему-то изнутри туалет! Жесть!

Кто не понял, почему так произошло, прошу расставить всё во времени следующим образом: мой гость, Путешественник, предварительно закрывшись в туалете, совершил прыжок в прошлое, когда туалет был ещё открыт и вышел из него. А обратно, в настоящее время он вернулся уже вне запертого им помещения… Вот так он и внёс первый, как у нас стало принято называть это явление, парадокс. И создать трудно забываемый артефакт. Ремонт мне стоил совсем дёшево, но сломанный шпингалет от двери я сохранил. Последней его коснулась рука Путешественника!

Но, друзья мои, на сегодня хватит! К следующему разу будет подготовлено продолжение всей этой истории. Рекомендую. Очень любопытный материал! Надеюсь, все будут довольны.»

Да, Димочка это умел! Я, вспоминая о делах минувших, даже замурлыкал что-то. Примерно так всё и начиналось у нас. С околонаучных экспериментов и попыток докопаться до сути. Неожиданных двойниках и причинно-следственных премудростях…

Но пора было подумать о завтраке. Готовить для самого себя было скучно и неинтересно. Я просто намазал бутерброд маслом и пил, порядком уже остывшую арабику с молочной пенкой. Пить кофе я не очень любил, но Димкиного чайника у меня теперь не было, а пить чай с плавающими в стакане чайными листьями, было противно. И чайных пакетиков у меня не было. Зато маленькая турка у меня сохранилась.

Покончив с завтраком, я стал собираться на работу. Долго собираться я не любил. Поэтому, почистил зубы, не расчёсывая волосы, натянул на голову шапку, оделся и вышел. Правда, перед уходом я, вспомнил прихватить с собой второй ключ. У соседей в девятнадцатой квартире за дверью раздавались звуки. Значит, уже не спят. Я негромко постучался. Открыл дверь сосед.

— Доброе утро! Можно я оставлю у вас ключ. За ним должна прийти моя родственница. Её зовут Анжелика…

Соседка из-за плеча мужчины ловко подхватила ключ из моей руки. И я, на ходу поблагодарив, побежал дальше. Только на третьем этаже я запоздало вспомнил, что у нас ещё работает лифт. Теперь у меня была обычная жизнь, и опасаться погибнуть в лифтовой шахте было уже глупо.

Крутая куртка, что была пока у меня, не имела капюшона, и дождь с первых же шагов стал активно увлажнять голову. А зонтика в моём хозяйстве не было. Точнее, был когда-то, подаренный мамой, но год назад Ленка, уходя, забрала его с собой. Зачем ей был нужен мужской зонт, не понимаю. Впрочем, мне не жалко. С зонтиками ходят только джентльмены и интеллигенты. Я теперь, фактически, просто рабочий, можно сказать, класс.

Идти на остановку и ждать маршрутное такси не хотелось. Сейчас утренний час пик, и маршрутки ходят редко. Я быстрее доберусь пешком. А дождь… Даже в будущем люди будут любить гулять под дождём… Так что мне просто на роду написано сегодня гулять под этим дождиком. Таких, как я энтузиастов больше не было видно. Утренняя улица передо мной оставалась по-ночному пустынной.

Через две минуты пути, когда я был уже возле цветочного магазина на своей улице, передо мной к обочине прижался тёмно-серый и старый, но всё ещё выглядевший элегантно Ауди 100 купе. Шикарный каменный век автомобилизма в нашем городе, как я это понимал. Из автомобиля выглянул кавказской внешности водитель с аккуратно подстриженной тёмной бородой:

— Земляк! — обратился он ко мне. — Не скажешь, как в вашем городе до моста через реку добраться. Мне на ту сторону надо. Я заблудился и спросить некого…

— Это просто! — сказал я. — Поедешь вон туда до Королёва и свернёшь налево. И прямо до самого конца. Там, на последнем повороте свернёшь направо на проспект Мира. И, через три светофора, налево. Там и будет мост…

— Направо-налево… — расстроился от моих сложных объяснений водитель. — Я уже ничего не понимаю. Может, сядешь, хоть до твоего проспекта поможешь добраться. А там я снова кого-нибудь может ещё попрошу…

Я заглянул в кабину через стекло. На меня с заднего сидения смотрела молодая женщина обыкновенной, но приятной наружности. Мне очень не хотелось куда-то ехать. Но я чувствовал, что должен помочь этим ребятам. Заблудились. И я, вздохнув, открыл дверь рядом с водителем. Сел и пристегнулся. Мы отъехали от тротуара и развернулись… Больше я ничего не помню…

Сон был каким-то странным. Я видел что-то тёмное и пугающее… И ещё противно ныл затылок. Казалось, мне в череп закручивают шурупы. Один за другим. Я открыл глаза и ничего не увидел… Попытался повернуться, и тоже ничего не вышло. Руки оказались туго стянутыми у локтей за спиной, и уже почти ничего не чувствовали. Во рту, придавливая язык, торчало что-то тугое и на вкус противное. И что-то плотно завязано было на носу. Поэтому дышать тоже было трудно…

И то место, где я лежал было ребристым и жёстким, поджимало мне ноги и другим изогнутым краем давило на ухо.

Я сперва решил, что беспокойно спал, вертелся и каким-то образом спутал сам себя постельным бельём. Кто-то недалеко что-то говорил, но что, я не мог разобрать. Будто телевизор с каким-то импортным каналом.

Потом заработал двигатель. И меня стало нещадно трясти и стукать.

Я почему-то оказался связанным и, как товар, уложенным в багажник автомобиля. Я теперь не сомневался, что это багажник. И меня куда-то везут. А автомобиль этот мне показался по звуку знакомым. Что-то у него с одним цилиндром плохо было, заметно троил. И холостые обороты были сумасшедшими. И таким же был тот Ауди-100. Правда, звук был сейчас, как у железного тазика. Всё звенело. Выхлопная труба с глушителем где-то рядом. Так что я, без сомнения, уложен именно в багажник.

Чёрт возьми, что обо мне подумают на работе!.. Я опоздаю! Впрочем, об этом лучше пока мне не думать.

Куда везут? И зачем? Связано ли это как-то с недавним предупреждением полковника Богданова. Хотят меня убить, или выяснить какую-то информацию? Но ведь всё равно, мне не выжить! И никто не обеспокоится моей пропажей, по крайней мере, ещё пару дней. Я затосковал. Шансов остаться в живых — совсем никаких! И всё произойдёт сегодня… Какое же у нас число?.. Просто так об этом подумал… Никакой разницы не было, умирать всегда не вовремя!

Или может быть есть какой-то шанс договориться… Нет, про такой унизительный шанс лучше не думать… Просто нету его!

Если меня сейчас везут именно те люди, к которым я сел, то кто они такие?.. Сильно саднит затылок, значит меня ударили сзади… Женщина, вероятно? У неё хороший удар!.. Мужчина тоже, парень не слабый… А я крепко связан и даже выпрямиться здесь не могу. Что же мне делать?

Но пытаться что-то делать необходимо! Маленький шанс сделать что-нибудь должен быть всегда! Попробую развязаться. Точнее, разорвать путы. Сперва руки… Начинаю крутить и тянуть в разные стороны плечами… Кожу на пальцах цепляет что-то липкое… Скотчем стянули руки за спиной! Хорошо, что при этом куртку не сняли. Теперь надо только туго склеенные запястья освободить…

Минут пять пытаюсь это проделать. Скотч сильно натянут и больше почти не тянется. Работаю и руками, и ногами. Потом отдыхаю. Результатов работы не видно. Если бы хоть чуть поддалась… Машина продолжает подпрыгивать на неровностях. Мы едем и едем. И я продолжаю борьбу со скотчем. К исходу третьей минуты этого второго периода, неожиданно чувствую свободу в ногах. На коленках скотч разорвался. Я даже не заметил, как. Но это не сильно упростило мне жизнь. Рукам от этого никакого облегчения.