— Здравствуйте, Валерий Евгеньевич! — своим противным голосом произнёс майор Вяземский. Он, несмотря на предыдущую договорённость, обо мне, к большому сожалению, не забыл. И звонил, к тому же, на телефон, который ему не должен быть известен.

— Здравствуйте, Иннокентий Семёнович! Вы обо мне всё ещё помните? У нас был договор…

— Тут всё не так очевидно. В принципе, мне о вас помнить ни к чему, я о вас практически уже забыл. Но мне, к моему большому огорчению, напомнил коллега Григорьев из МЧС. Он проявил инициативу. Нашёл в больнице того водителя разбитой фуры… Помните?.. И обследовал на наличие радиации в организме… И тот, по мнению Григорьева получил довольно высокую дозу, где-то около одного Грея. Вы, Валерий Евгеньевич, не помните, где он тогда находился?

Не знал я ни о каких «Греях», но догадался, что один Грей — это, наверное, много. Где тогда находилась фура с водителем я не видел. Она приближалась ко мне со спины, и я её заметил только через какое-то время после взрыва. Но судя по характеру повреждений грузовика, тот был гораздо ближе, чем автобус, который останавливал я. Левая дверка кабины седельного тягача залетела внутрь, и весь левый борт смят был так, что реставрации не подлежал.

— Думаю, метров сто пятьдесят-двести от точки взрыва…

— Автобус остановился в четырёхстах двадцати метрах… Следовательно, вы тоже находились в зоне поражения. — тут же подхватил Иннокентий Семёнович. — Сейчас мы дали инстанциям сигнал разыскать всех пассажиров этого автобуса. И вас это касается в первую очередь. Так что придётся срочно пройти обследование. Срочно!

Вот это называется: «с добрым утром»! Я забыл даже, что собирался позавтракать.

Сам Вяземский для меня отождествлял всё самое плохое в этом мире. Я с ним лично познакомился только шесть дней назад. Но, поскольку тогда наша первая встреча была такой, мягко сказать, недружелюбной, то и последующее наше общение не принесло никаких положительных воспоминаний. А после того, как он натравил на меня почти весь мой «клуб», душил в моей квартире каким-то газом, а потом устроил настоящую ночную охоту с погоней, засадами и прочим… Это уже была настоящая бескомпромиссная война. Он целенаправленно старался, если не убить, то, как минимум, разрушить до основания мою жизнь… Чего я мог ему желать после этого? Смерть здесь была бы подарком негодяю и легчайшей из кар. И я не знал пыток, достойных Вяземского.

И он, вероятно, желал мне того же. И, надо думать, теперь его желание оказалось таким близким к исполнению. По всей вероятности, я получил то, что заслужил за свой наглый и неуступчивый нрав. За использованную возможность как-то повлиять на движение по карьерной лестнице самого майора…

Да, но я поневоле, безо всякого на то желания, утёр тогда ему нос. Исчезал и появлялся, как тень. Просто мерцал во времени. Даже в последний день, когда себе в помощь он переманил большинство моих друзей и меня, чтобы я не смог чего-нибудь предпринять, держали за руки трое здоровых мужиков, я ушёл! Но перед этим на мой обман попался Профессор. Я не ожидал, что его пригласят, как специалиста по снятию моих часов. Ведь он один был в курсе, как можно это сделать. И ведь он согласился!.. Ему, наверное, теперь стыдно. Мне бы уж точно было стыдно так безнадёжно продать своего друга!

Впрочем, чего уж там, обиды на него я не держу. Ошибаться могут все, а не один только Калашников! Я его ценил за совсем иные качества…

И теперь в Диагностическом центре меня ждал какой-то «к.м.н. Аллексенцев А. П.». Вяземский потребовал, чтобы я записал это. И мне пришлось записать. Взял на тумбочке пачку розовой бумаги с клейким краешком, ручку и записал требуемое. Потом прочитал Вяземскому то, что записал. А когда связь разорвалась, я аккуратно оторвал верхний листок, смял его и бросил в пакет с мусором. Этот Вяземский точно считает меня идиотом! Пусть! Если ему, бедолаге, от этого легче.

А у меня есть дела посущественнее глупого «к.м.н.». И я, недолго думая, набрал номер Лики, совершенно забыв, что она сейчас в школе. А, поняв это, я тут же отменил вызов.

Необходимо было переговорить с Олегом Майоровым, но было рано, сегодняшний день у нас только-только начался. И у него опять свои утренние важные дела. Звонить Димке было глупым. Подумает ещё, что я напрашиваюсь на жалость. А все остальные дела казались пустячными.

И в круговерти последних дней образовалась большая, как пустая сингулярность, чёрная дыра. И я поневоле заскучал. Подцепил к сети компьютер и заглянул в свой почтовый ящик. Там оказалось письмо от девятнадцатого марта, то есть, пролежавшее без открытия более трёх дней. Адресат был мне неизвестен, но текст меня заинтересовал и удивил: «Не знаю, тот ли ты Валерий Евграфов. Если тот, ответь. Меня интересует МВ». Имя Валерий Евграфов латинскими буквами стоит на моём почтовом логине. Так, что я — точно тот… Интересно, что он имел в виду под МВ? Может быть какие-нибудь Механизированные Войска? Или быть может Метровые Волны, или Мировые Войны? На крайний случай сошёл бы и Мотор-Вентилятор, не говоря уже о Марии Владимировне Захаровой, которая тоже МВ, и может кого хочешь заинтересовать. Хотя, вообще-то у нас сокращение МВ — это банальная Машина Времени. И всех без исключения теперь будет интересовать именно такое прочтение. Но все без исключения уже безнадёжно опоздали. Нету больше такой штуки. Как будто и не было никогда. Распалась накануне до атомов. Которые соберутся вновь в действующую модель уж никак не раньше две тысячи пятидесятого года. У человечества есть ещё свыше четверти века более-менее беззаботной жизни. И шанс прожить эти годы без страха перед приходом Судного дня…

Других почтовых сообщений больше не было. Искать какие-то новости мне показалось несправедливо скучным, и я отключил ноут. Пошёл на кухню и безо всякого уже интереса поел холодное. Всё оставшееся от отпуска ничтожное время будет теперь таким! Поковырялся в Интернете, поел, поспал. Тоска зелёная!

Сразу после завтрака был неизвестный звонок теперь на старенький и дохлый мой Самсунг. Когда я ответил: «Слушаю!», никто отзываться на этот мой призыв не стал. Я снова сказал, что слушаю, но абонент продолжал молчать упорно. Тогда я разорвал контакт, ругаться даже не хотелось. Шизофреник какой-то.

Впрочем, может человек ошибся и от неожиданности опешил, не знал, что теперь ему говорить. А у меня остался самый последний день моего бесподобного, полного приключений и новых знакомств, короткого отпуска. Подумал, чем ещё себя развлечь в этот день. Осталось только сходить в кино… Понятия не имел, что у нас идёт и что сейчас смотрит народ, но зато я чётко знал, кого хочу туда пригласить!

Моя Лика позвонила почти в двенадцать.

— Только сейчас увидела, что ты мне звонил… — я представил, как Лика в этот момент улыбнулась. — Сейчас перемена. Остался английский и консультация по русскому, и я до обеда свободна…

— В кино со мной сегодня пойдёшь? — сразу же спросил я.

Лика, конечно же пошла бы. Но у неё на сегодня и завтра были совсем другие планы. Идёт подготовка к экзаменам. И ни секундочки свободной нет… Ну, что же я мог поделать? Это, в полосе страшной непрухи, просто очередное мелкое невезение. Крошечная неудача. Мне не стало везти, с субботы десятого марта. Даже то, что я тогда воспринимал, как почти фантастическое везение, оказывалось, по прошествии времени, жутким обломом. Так было все последние дни. Кто же мог подумать, что всё сложится так нелепо! Наделал массу ошибок там, где не надо было. На ровном месте. И изменить теперь что-либо, попытавшись вернуться в прошлое, создать временной парадокс, я уже не мог. Спасительной машины времени у меня больше под рукой (хотя, лучше было бы сказать «на руке») не было…

Олег про меня не вспоминал, и я, наконец решив, что уже можно и самому побеспокоить, набрал на китайском смарте его номер. Сказать я ничего не успел, как Олег буркнул мне в ухо:

— Я позвоню позже… — и дал отбой.