— Ладно! Я обещаю отремонтировать вашу дверь. Сейчас она будет опечатана и там ведётся видеонаблюдение. Так что можете считать, что квартира ваша под охраной.

Это было хорошо. Но меня смущало лишь то, что в эту квартиру я попадать обычным способом уже не могу, раз она опечатана, и что я уже несколько минут беседую по телефону, и совсем забыл о своей безопасности. Как говорил Профессор, долго ни с кем не разговаривай и сразу же уходи!

— Иннокентий Семёнович! Ещё кое-что! У меня больших надежд, что сумею в дальнейшем избежать вашего нежного прикосновения, нет. Пообещайте хотя бы, что от ваших химических атак, никто больше не пострадает! И последнее. У моего друга Олега Майорова после вашего обыска мама попала в кардиологию… Вам надо как-то исправлять свои ошибки. Олег вообще ни при чём…

Иннокентий Семёнович кашлянул. Я ждать, что он ответит не стал. Прервал контакт и сразу выключил смарт.

Димка встретил меня жадным до новостей взором. Ему, конечно, будет интересно узнать какие ещё приключения свалились на мою голову. Но мне рассказывать об этом не хотелось. Я сказал просто, что после него говорил с майором безопасности.

— И что он сказал? — Профессор хотел знать всё и сразу.

— Сказал, что я ему надоел. И он пойдёт работать сельским врачом. — я вяло попытался перевести разговор в шутку. Мне просто не хотелось обсуждать все свои проблемы.

— Да, ну тебя! Говори нормально.

— Приезжает полковник из Москвы, и Вяземского от ведения дел отстраняют. Он за четыре дня прибор не смог найти. Не оправдал доверия.

— Ты серьёзно? Так это же плохо! Сейчас всё начнётся по-новой. Мы же здесь бессильны будем!

— И я про то же!..

— Но может быть и не всё так плохо. Мы же не знаем, что это будет за человек… — Профессор старался оставаться оптимистом.

— Ой, Дима! Хрен редьки не бывает слаще! Я разницы никакой не вижу… Но чувствую, что нам придётся переходить к своему плану «Б»…

— Что ты имеешь в виду? — не то, чтобы Димка удивился, ему просто хотелось знать подробности этого моего плана «Б».

— Ну, Марианская впадина и всё такое…

— Ты хочешь уничтожить часы?! — возмутился Профессор.

— Боюсь, придётся!

— Но это же ничего не изменит!

— Лично для меня, изменит всё! Правда, не сразу…

— Ты потом пожалеешь об этом…

— Возможно… Сейчас я жалею только о своей неудавшейся жизни и потерянном отпуске.

— Но, надеюсь, ты на это пойдёшь только в самом крайнем случае? — Дима смотрел только на мою левую руку. — И не будешь делать этого сгоряча. Я ещё верю, что мы сможем поработать с часами не только для житейской какой-то нужды, но и для науки…

— Ты знаешь, устал! Наука, там, или не наука… То, что ты называешь житейской нуждой — на самом деле выживание! Я устал выживать!

— Отдыхай… Пока есть возможность!.. Ну-ка расскажи, что там у тебя случилось, после того, как отсюда ушёл.

— Нечего рассказывать!.. Ночевал в каком-то сарае на улице Дальней. Потом пошёл домой за своим Самсунгом…

— Ты же утром мне звонил… — перебил меня Димка.

— Вот. Я тебе уже из дома звонил. А потом мне звонил майор… Мне, короче, газовую атаку устроили… — у Профессора челюсть отвисла. — Потом выбили в квартире замок…

— Но ведь ты же ушёл?..

— Ушёл, конечно! Я же не буду ждать, пока меня усыпляют и грабят!..

— Опять через прошлое?..

— А-то как же. У меня вариантов всего один! Это им приходится всё более жестокие штуки закатывать! А я уже устал! — снова повторил я.

— Может, у них вся надежда на эту твою усталость! Загоняют до упаду, и возьмут голыми руками…

— Понял, да, теперь, каково это быть путешественником во времени?

— Я… э-э… Чем тебе помочь? — Профессор смотрел и сочувствовал искренне.

— Да ты и так мне помогаешь немало.

— Если бы… Знаешь, Валера, мне мысль такая пришла… Только, не горячись! Я подумал, ты ведь свой телефон с нашими записями оставлял дядьке? Может, это он всю видео инфу слил.

— Ты что! Зачем?..

— А зачем ему часы тебе отдавать?..

— Как это — зачем! Рак у него уже был. Сказали беречься. К тому же, я родной человек…

— Даже не седьмая вода на киселе…

— Всё равно! Ты просто его не знаешь! Если бы он решил слить, то не стал бы дарить мне. К тому же часы он подарил мне раньше…

Мы помолчали.

— Может, созвать сегодня консилиум клуба? — спросил Дима.

— Что нам это даст? Людей только смущаем. И к тому же, я так скажу, все, как есть, будут против! И мне придётся поперёк всего воспользоваться своим правом вето! Потому что советовать могут все, а «план Б» выполнять придётся мне одному. Ведь, так?

Димка горестно вздохнул. Я был прав.

— Прямо сейчас и начнёшь? — надавил на больное место Профессор. — Ты даже не знаешь, как это сделать!

— Знаю! Придумаю какую-нибудь «руку» вместо своей, найду, где бетон только что уложили, запрограммирую и отправлю! У меня на это будет целая вечность! А место, куда зарыл, даже под пыткой не назову. Правда, там только радиоактивность немного останется. Но часы найти по этой слабой радиоактивности будет очень трудно…

— Вот видишь, сколько у тебя вопросов! Руку придумывать ты даже не пытался ещё, что с часами будет при возвращении внутри бетона, не знаешь…

— Это мелочи, Дима…

— Вся жизнь состоит из мелочей!

— Главное, чтобы часы перестали существовать. Я думаю, что механизм должен разрушиться при этом. И его археологи только через миллион лет найдут… Если найдут…

— А если не разрушится? Ведь, всё может быть! Корпус крепкий, литой.

— Намёк об этом есть у Виктора Александровича. Он пишет, про какую-то взаимную реакцию в материалах часов и грунта. Типа: вот если попробовать закинуть в засыпанный ров, в веществе начнётся взаимодействие. Или что-то вроде этого. Я точно уже не помню…

— Он там писал не про это! Виктор Александрович предупреждал, чтобы ты опасался оказаться на выходе внутри замкнутого объёма…

— Не знаю. Я прочитал примерно то, что сказал.

— О чём мы спорим? Давай прочитаем!

— У меня письмо осталось дома. — сказав это, я даже не улыбнулся.

— Так сходи и возьми! — напирал Димка.

— Если бы всё так просто было!

— Но ты же уже ходил…

— И меня при этом чуть не отравили!

— Хочешь, я тебе противогаз дам?

— Откуда у тебя? — я был удивлён.

— Как ты мне говорил, места знать надо!

И Димка, пытаясь сделать это красиво, развернулся и исчез в соседней комнате, которая у него служила складом. И через минуту вернулся. Такие противогазы, как у него, были, вероятно, ещё в Советском Союзе. Серая брезентовая сумка и в ней зелёная глазастая резиновая морда с длинным гибким хоботом, уходящим в плоский металлический стакан.

— Ему уже лет сто, наверное. Весь прокис… — с сомнением сказал я.

— Ничуть! Можешь проверить. — парировал Профессор.

Он заставил меня натянуть эту ужасную маску себе на лицо, и, вынув в стакане пробку, побрызгал чем-то из флакона возле фильтра. Запаха я не почувствовал, как ни втягивал носом. Зато быстро запотели стёкла. И я стянул противогаз. Запах там внутри был, конечно. Пахло старой резиной и ещё чем-то незнакомым. Но когда я снял, то понял, почему Димка зажимает пальцами нос. На кухне воняло каким-то удушливо-сладковатым парфюмом. Мы с хозяином дружно бросились открывать окно…

— Можно было и не экспериментировать! — после этого сказал я. — Я всё равно на смарте письмо заснял.

— Не мог раньше сказать?

— Тогда бы не так интересно было!

Димка фыркнул.

На первой странице письма мы нашли текст, запомнившийся Профессору, а на последней, почти в самом конце, то, что запомнил я. Там говорилось следующее: «Может случиться, рука с работающим прибором, при выходе, застрянет внутри построенной позже стенки, либо внутри заполненной в последующем твёрдым веществом ёмкости, и вещество может прореагировать с материалом прибора. К чему это приведёт я не знаю. Думать даже об этом страшно. И речь здесь не о состоянии руки…»